"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Острогин Макс

Егор тоже определился, автомат мелкого калибра, без приклада, без оптического прицела, чтобы, значит, полегче таскать. Я взял его плюкалку, зашвырнул наверх.

– Ты чего?!

– Не то выбрал. В походе все патроны должны быть одного калибра, так удобнее.

– Ладно.

Егор продолжил копаться в оружии. Я принялся подгонять броню. За последнее время я немного поправился. От лежачего образа жизни, от рисовой каши с кукурузовым маслом, от сонности. Организм работает как часы, едва появилась возможность, он начал стремительно запасать жиры. Хорошо, жиры нам пригодятся. Егор, к сожалению, совсем худой, такие, как он, любят жрать и плохо держат голодание, пара дней – и начинают сыпаться в обмороки. Придется взять пару бутылок масла, буду заставлять пить его на ночь по три глотка. Это полезно – пьешь на ночь масло, и организм переваривает его, а не мышцы.

Егору очень скоро надоело копаться в пушках, и он выбрал винтовку той же модели, что и у меня. Затем он полез вниз, в трюм, в слоновье брюхо. Почти сразу вернулся с походными валенками, толстыми, но без подошвы. С небольшим ящиком. С радиоприемником, я его узнал.

Походные валенки – хорошая идея, я тоже возьму. Радиоприемник…

У Петра на Варшавской тоже имелись приемники. Все нерабочие. Вернее, они работали, полыхали изнутри равномерным светом, жужжали и трещали, однако никаких звуков не произносили. Петр объяснял – это оттого, что в воздухе не осталось электричества. Раньше песни и все остальное записывали на электричество и выпускали в воздух, эти записи давным-давно рассеялись и улетели в космос. Теперь наш воздух был пуст, и даже те немногочисленные приемники, которые еще сохраняли силу, не могли ничего принять.

– Зачем приемник? – спросил я.

– Дедушка считал, что на Вышке есть вечный передатчик, который работает от солнца и передает старые песни.

– Зачем тебе старые песни?

– Хочу услышать. Дедушка пел, а я забыл их. Хочу вспомнить.

– А это что? – я кивнул на ящик.

Красный жестяной ящик с белой каемкой.

– Это так… Будильники.

– Будильники?

– Ну да. Мы все собирали. Дед, папка. С каждым будильником какая-то история связана. Вот этот…

Егор пустился в рассказывание историй, я слушал. Рассказы – это хорошо, они увеличивают объем мира. Оказывается, в роду Егора были не только дельта-операторы, но в самом дальнем времени еще и часовые мастера, это не наверняка, но каждый из мужчин в его роду испытывал к будильникам приязнь.

Егор вытряхнул на стол будильники. Разные. Блестящие, с колокольцами, железные, с разными цифрами. Штук двадцать всяких цветов и размеров.

– Будильник – редкая вещь, сейчас почти не встречается, а раньше в любом доме можно было найти. И у каждого своя история. Допустим, вот этот, красный, с царапиной. Его…

Его прадед подарил прабабушке, и во время их первого ужина будильник пел им свадебные песни. Вот этот разбудил его деда за секунду до того, как ему в горло впился подкравшийся мрец, третий был сломан, но неожиданно зазвонил вместе с первым криком Егора.

– А нам-то они зачем?

– Я же говорю, традиция… Будильники – это здорово. Вот смотри, отец мне еще показал. Модель мира.

Егор выставил на узкий стол часовой аппарат. Старинный такой, с медными деталями, подышал на полированный стальной корпус, протер тряпкой. Я спросил, в чем же тут модель, Егор поддел заднюю крышку, снял и вынул золотистую шестеренку, сунул мне под нос. Шестеренка как шестеренка, один зубец только обломан.

– Раньше мир был равномерный, – сказал Егор, взводя пружину ушастым ключом. – Существовал себе и существовал, хотя иногда что-то неприятное все-таки происходило. Вот так примерно.

Егор вставил в будильник шестеренку, запустил. Будильник затикал, секундная стрелка побежала по циферблату…

Вдруг будильник подпрыгнул. Дернулся, звякнул, так что даже я вздрогнул. Егор улыбнулся. Секундная стрелка описала еще несколько кругов, будильник снова подпрыгнул. После чего Егор будильник остановил, шестеренку вынул и убрал в ящик, а мне показал другую.

На этой шестеренке отсутствовало уже больше половины зубцов, некоторые были расплющены, другие загнуты, а третьи и вообще вырваны. Егор вставил искалеченную шестеренку, завел пружину. Отпустил.

Некоторое время машинка тикала нормально, потом… Второй вдруг был гораздо сильнее первого. Будильник не просто подпрыгнул, но еще и завизжал латунью, затрясся в механическом припадке, упал набок и пополз. Не забывая подпрыгивать и дрыгаться.

– И что? – спросил я. – Что вот это все означает?

– Небесная механика испортилась, – пояснил Егор. – Все рано или поздно ломается, ничего не поделаешь. Раньше мир подпрыгивал редко, а теперь он в покое редко находится. То подпрыгивает, то кувыркается, то трясется.

Егор остановил будильник, выковырнул шестерню, почесал ею за ухом и сказал, что выводы тут простые – не стоит удивляться неожиданностям. Раньше всякие вдруги были исключением, теперь, наоборот, – норма.

Он, оказывается, не только механик, он еще и мыслитель. Молодец. Вообще мне понравился этот ящик, и то, что в будильниках традиция, и вообще.

– Будильник – он символизирует, – пояснил Егор.

– Что?

– Символизирует. То есть вот через простые вещи объясняет сложное, так папка учил. Ясно?

– Ясно.

Хорошее слово, из старых, не надо их забывать.

– Раньше люди очень много будильников придумывали, – рассказывал Егор. – На все случаи жизни. Считалось, что тиканье на сердце полезно влияет, ритм в ритм. Мы их много лет собираем, всей семьей. Вот смотри, этот я нашел.

Егор выставил на стол совершенно обычные часы. Серого цвета, циферблат потертый. Завел, установил время.

– Самое интересное в том, что с виду нельзя сказать, на что каждый способен. Гляди.

Егор завел часы, подкрутил стрелки.

– Сейчас, полторы секунды…

Будильник звякнул и расхохотался. Расхохотался совсем по-человечески, как будто там, под стальной кожурой сидел маленький злобный мужичок. Будильник хихикал, прихохатывал, веселился на разные лады, так что мне тоже захотелось посмеяться. Но завод кончился.

Егор поглядел на меня вопросительно.

– Впечатляет, – признался я. – А это что… символизирует?

– Не знаю… Наверное, ничего. Просто сделан для веселья.

Егор завел следующий, зеленый, с шишками вместо колокольчиков, он затикал неожиданно громко.

– Это мой любимый, – Егор улыбнулся. – Произведение искусства.

Я видел такие часы, с кукушкой. Правда, большие.

– Смотри, сейчас.

Стрелки сдвинулись, пришло время кукукать.

– Ку-ку, – сказал будильник.

Сверху раскрылась дверка, и показался волк. Он раззявил пасть и снова произнес без особого воодушевления:

– Ку-ку.

Я как-то разочаровался, но оказалось, что это еще не все, неожиданно в механизме что-то крякнуло, сбоку, совсем в другом месте с лязгом распахнулся лючок, и на длинной пружине с диким криком и лязгом вылетел клоун с косой. Я подпрыгнул. Я ожидал чего-то подобного, но клоун меня испугал. Представил, как дети, которым дарили такой будильник, начинали заикаться.

– Как? – спросил довольный Егор.

– Прекрасная вещь. У тебя когда мама беременная была, наверное, с этим игралась.

Егор надулся, отобрал пугательный будильник, спрятал в ящик. А мне и этот дурацкий понравился в общем-то. В моем детстве таких не было, что очень жаль.

– Раньше встречались будильники, которые могли по двести лет идти, – сказал Егор с завистью. – Вот так вот…

Странное чувство кольнуло меня, показалось, что я это уже где-то слышал – про вечные будильники. Которые заведены на двести лет вперед, и пружины их насторожены, и в один момент они оживут, и над миром, в котором не осталось человека, поплывет звон.

– Но у меня таких нет. Отец искал, но бесполезно. Зато вот это есть. Это я сам придумал.

Синенькие, совершенно одинаковые, без колокольцев, но с выпуклыми задними крышками.

– Эти что делают? – поинтересовался я.