Пир мудрецов - Афиней

76. Итак, друзья мои, из всего этого можно видеть, причиной скольких бедствий бывает лесть. И Феопомп пишет в девятой книге "Истории Филиппа" [FHG.I.301]: "Истребить перребов {196} и устроить тамошние дела (260) Филипп послал Агафокла, раба из фессалийских пенестов, {197} приобретшего огромное влияние через лесть, пляски и шутовство. Таких человечков македонец всегда держал возле себя, с ними он по пьянству и шутовству проводил большую часть времени, с ними заседал, обсуждая важнейшие государственные дела". А Гегесандр Дельфийский рассказывает о Филиппе и такое [FHG.IV.413]: записным афинским острякам, собиравшимся при [b] храме Геракла Диомейского, он посылал большие деньги в мелкой монете и приставлял к ним писцов для записи разговоров. Феопомп же пишет в двадцать шестой книге "Истории" {198} [FHG.I.308]: "Зная беспутный и разнузданный образ жизни фессалийцев, Филипп собирал их у себя на пирушки, где всячески старался понравиться: он и плясал, и пускался в разгул и любое буйство. По натуре он любил шутовство, каждый день был пьян и [c] превыше всего на свете ставил то, что этому способствует, и людей, способных смешить словом и делом. Из водившихся с ним фессалийцев он больше народу привлек на свою сторону подобным обращением, чем подкупами". Таким же образом вел себя и сицилиец Дионисий - во всяком случае так это представляет комедиограф Эвбул в пьесе, озаглавленной его именем [Kock.II.173]:

{196 Перребы — племя в Фессалии.}

{197 Пенесты — лексикограф Гесихий так объясняет значение этого редкого слова: «Пенестами называли рабов не по рождению, работавших на земле. О них можно сказать «илоты» (ει̉λωτες) или наемные работники (λάτρεις). Или бедные, или зависимые землепашцы». См. 264а.}

{198 Феопомп же пишет в... «Истории»... — Известно, что, став продолжателем «Истории» Фукидида, Феопомп ненамного продвинулся в описании жизни Эллады, но оставил свою «Греческую историю» для «Истории Филиппа». Полибий (VIII. 11.7) упрекает его в этом, хотя и полагает, что сам Феопомп нашел бы что ответить. Однако то, в каком свете предстают греки в «Истории Филиппа», кажется Полибию недопустимым: «...что же касается речей, позорящих соотечественников, то здесь, думаю я, он не нашел бы себе оправдания, а согласился бы, что тем самым нарушил все мыслимые приличия». О том, что Феопомп был недружелюбно настроен по отношению к грекам, и в первую очередь к афинянам (называл Афины «пританеем Эллады»), Афиней говорит выше (см. 254b).}

К почтенным людям-то высокомерен он,

А вот к льстецам, которые смешат его,

[d] На редкость благосклонен: он ведь думает,

Что только лишь они и благородные,

Хоть и рабы.

77. Но не только Дионисий с одобрением относился к людям, тратившим имущество в пьянстве, игре в кости и прочих беспутствах, но и Филипп. Об обоих пишет Феопомп. В сорок девятой книге он так говорит о Филиппе [FHG.I.320]: "Людей благопристойных и бережливых Филипп отвергал, а любил и хвалил тех, кто жил привольно и тешился пьянством и [e] игрою. Он не только давал им в этом полную волю, но и позволил состязаться во всем дурном и мерзком. Каких гнусностей в них не было? И что хорошего в них было? Взрослые, они брили и выщипывали на себе волосы; бородатые, влезали друг на друга, каждый из них таскал с собой двух-трех распутников и сам был готов служить другим. Поэтому верно было [f] бы сказать, что они - не гетайры, но гетеры, {199} не воины, но подонки, по натуре злодеи, по привычкам блудодеи. Трезвости они предпочитали пьянство, а вместо порядка искали грабежей и убийств. Говорить правду и жить в согласии они считали ниже своего достоинства, а (261) клятвопреступления и мошенничество полагали высшими добродетелями. Владея большою частью Европы, {200} они пренебрегали тем, что есть, и гнались за тем, чего у них не было. В это время гетайров было не более восьмисот, но земельных доходов они получали не менее, чем десять тысяч эллинов в обширной и плодородной местности". То же самое пишет он в двадцать первой книге и о Дионисии [FHG.I.303]: "Сицилийский тиран Дионисий [предпочитал] проматывавших имущество за пьянством, игрой и прочими беспутствами, ибо хотел, чтобы все были людьми дурными и испорченными: [b] с такими ему легко было управляться".

{199 ...не гетайры, но гетеры... — «Не друзьями, а подружками» (игра слов: ε̉ται̃ροι — ε̉ται̃ραι). Гетайрами («друзьями») при дворе Филиппа назывались командиры конницы, а также другие приближенные к царю должностные лица.}

{200 200...большою частью Европы... — Речь идет о всегдашнем стремлении македонцев, а позднее римлян, к завоеваниям на Востоке — в Азии.}

78. Любил забавников и Деметрий Полиоркет, как пишет в десятой книге "Истории" Филарх; а в четырнадцатой книге он сообщает HG.I.341]: "Деметрий попускал льстецам разглагольствовать, что он-де один настоящий царь, Птолемей же только надзиратель над флотом, Лисимах - над казною, а Селевк - над слонами. {201} И конечно, всё это навлекало на него немалую ненависть". Геродот пишет [II.173,174], что и [c] египетский царь Амасис был большим забавником и часто шутил на пирах; а когда еще не был царем, то очень любил и выпить и пошутить и вовсе не имел склонности к серьезным занятиям. Николай же в сто седьмой книге "Истории" пишет [FHG.III.416], что римский военачальник Сулла так любил повеселиться {202} и так обожал мимов и скоморохов, что роздал им множество общественной земли. Эту веселость он обнаруживает и в своих сатировских драмах на родном наречии. {203}

{201 ...он-де один настоящий царь, Птолемей... надзиратель над флотом, Лисимах — над казною, а Селевк — над слонами. — Все названные здесь диадохи в 306-305 гг. до н.э. объявили себя царями. Льстецы Деметрия называют Птолемея по той должности, которую он одно время занимал при Александре (точнее, он был триерархом), Селевка — по его прозвищу, полученному впоследствии; что касается Лисимаха, то он был одним из наиболее приближенных к Александру македонян, но, видимо, не казначеем (γαζοφύλαξ). Плутарх, пересказывающий ту же историю («Деметрий». 25), сообщает, что из царей обиделся, узнав об этих словах, только Лисимах (поскольку соответствующий пост на Востоке обычно занимал евнух).}

{202 ...так любил повеселиться... — Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» так говорит об этой черте характера Суллы: он «был по природе таким любителем шуток, что молодым и еще безвестным проводил целые дни с мимами и шутами, распутничая вместе с ними, а когда стал верховным властелином, то всякий вечер собирал самых бесстыдных из людей театра и сцены и пьянствовал в их обществе, состязаясь с ними в острословии» («Сулла». 2).}

{203 ...в своих сатировских драмах на родном наречии. — Историки римской литературы с недоверием относятся к этому свидетельству Афинея. Как предполагают, здесь имеет место путаница: вместо того чтобы самому сочинять комедии, Сулла, судя по всему, с удовольствием читал как раз в его время начавшие появляться ателланы (см.: W. Teuffel. Geschichte der romischen Literatur, § 157, 3).}

79. Феофраст говорит в трактате "О комедии" [fr.124], что тиринфяне [d] очень смешливы и потому непригодны ни к каким серьезным делам. Желая избавиться от этого порока, они обратились к дельфийскому оракулу. Бог возвестил им, что если они принесут жертву Посейдону, бросив быка в море, и при этом удержатся от смеха, то наступит избавление. Тиринфяне, боясь нарушить веление оракула, запретили детям присутствовать при жертвоприношении. Однако один мальчик, узнав о предстоящей церемонии, замешался в толпу, все стали кричать и гнать его, а он возразил: "Да в чем дело? Что я, быка что ли вам опрокину?" - Все засмеялись и [e] поняли: это бог им на примере показывает, что невозможно излечиться от такой застарелой привычки. А Сосикрат пишет в первой книге "Критской истории" [FHG.IV.500], что у жителей Феста есть особенный обычай: с самого детства они учатся зубоскалить, и благодаря многолетней привычке им и впрямь удаются меткие высказывания, и поэтому все критяне признают их великими насмешниками.

80. Вслед за лестью комедиограф Анаксандрид на втором месте [f] называет хвастовство: в пьесе "Колдун-Чародей" он пишет [Kock.II. 157]:

Так хвастовством меня коришь ты? Почему?

Ведь это ремесло далеко прочие

Все позади оставит лишь за вычетом

Угодничества: а оно-то всех побьет.

О лизоблюдстве (ψωμοκόλακειν) упоминает в "Геритадах" Аристофан [Kock.I.432]:

Говорят, что ты льстец, говорят блюдолиз.

Также Саннирион в "Ио" [Kock.I.795]:

Да провалитесь, лизоблюды вы несносные!

(262) Филемон в "Омоложенной" [Kock.II.480]:

Да он ведь лизоблюд.

Филиппид в "Омоложении" [Kock.III.303]:

И пролезая, всюду лизоблюдствуя.

Корневое слово здесь - κόλαξ {204} (льстец), а κόλον (толстая кишка) означает "питание". Отсюда же происходят и слова βουκόλος (пастух), δυσκόλος (брюзга), т. е. неудобоваримый, привередливый, κοιλία (брюхо, т. е. принимающее пищу) и даже ψωμοκόλαφος (ради пищи принимающий пощечины), как сказано в "Тесее" Дифила [Kock.II.557]:

{204 Корневое слово здесь — κόλαξ... — Интерес к происхождению слов (этимологиям) персонажи Афинея проявляют часто (ср., например, объяснение того же слова «льстец» через глагол προσκολλασθαι, «приклеиваться», врачом Андрокидом в 258b). Как и в большинстве случаев, приводимые в этом месте этимологии любопытны, хотя совершенно не научны. Истинное происхождение слова не выяснено.}