Мир приключений 1983. Ежегодный сборник приключенческих и фантастических повестей и рассказов - Александр Беляев

Весной тридцать восьмого года — выпускные экзамены, сданные на «отлично». Пришло время подумать о своем будущем. Брэдбери пока еще точно не решил, кем станет — писателем или актером: он не расстается с книгами Стейнбека и Хэмингуэя, в которых только что влюбился, но в то же время постоянно пропадает с какой-нибудь театральной труппой. А пока суд да дело, начинает зарабатывать себе на жизнь, торгуя с лотка местной газетой «Лос-Анджелес дейли ньюс». Заработок небольшой, 10 долларов в неделю, но зато решена проблема коммуникаций: теперь его друзья по Клубу знают, что по утрам Брэдбери наверняка можно поймать на углу улиц Нортон и Олимпик.

Окончательный выбор между литературой и театром произойдет позже. Вообще неизвестно, кем бы стал Рэй Брэдбери, если бы молодым актерам и драматургам, его сверстникам, пришла в голову идея создать нечто подобное Лос-Анджелесскому Клубу НФ… И нет сомнений в том, что на будущий окончательный выбор в значительной мере повлияло событие, которое всколыхнуло Америку и резко повысило акции молодой научной фантастики.

Вечером 30 октября 1938 года по радиостанции «Коламбиа Бродкастинг» был передан сорокапятиминутный сенсационный репортаж о высадке в Нью-Джерси кровожадных захватчиков-марсиан. Миллионы американцев поддались панике, она не утихла, даже когда выяснилось, что это всего-навсего оригинальная радиоинсценировка уэллсовской «Войны миров»… Молодой режиссер с точно такой же фамилией — Орсон Уэллс [20]— и не подозревал, насколько глубоко в сознание его соотечественников проникли сюжеты и идеи научной фантастики. Как не подозревал никто до этой радиопередачи, насколько же всесильны средства массовой информации. Уэллс-то думал, что слушатели догадаются хотя бы бросить взгляд на раскрытый календарь: 31 октября, канун праздника Хэллоуин, — ну кого в этот день можно всерьез напугать!

Однако время научной фантастики пришло, эта литература уже доказала свою значимость в мире, который сам становился все более и более фантастическим.

Наступает тридцать девятый год — финишная прямая нашего путешествия. Семя уже проросло в земле, и маленький зеленый стебелек начал свое трудное восхождение наверх, к свету.

Год начала второй мировой войны, год бетатрона и электронного микроскопа оказался памятным и для Рэя Брэдбери. В июне он решил, что созрел для выпуска собственного любительского журнала. Печатался журнал (Брэдбери назвал его «Футурия Фантазия») на мимеографе, а иллюстрации на обложке и внутренние рисунки делал талантливый художник Ханнес Бок, с которым Брэдбери свяжет долгая дружба. В числе авторов журнала были и новички и уже «маститые»: прислал несколько своих рассказов любитель (пока!) Роберт Хайнлайн, в недалеком прошлом морской офицер, вышедший в отставку по состоянию здоровья, а кроме него, один из приятелей Рэя по Клубу, уже не раз печатавшийся. С этим красивым юношей — у него были черные вьющиеся волосы и тонкая ниточка усов над верхней губой — Брэдбери особенно подружился в последний год: Генри Каттнер (так звали друга) уже имел опыт литературной деятельности и охотно помогал начинающему приятелю. Когда советом, а бывало, что и просто переписывал рассказы молодого Брэдбери.

Летом же произошло событие, оставившее у Брэдбери ощущение приятного шока: с помощью друга — «фэна», одолжившего ему деньги на дорогу, он посещает Всемирную Нью-Йоркскую Ярмарку, словно специально открытую для любителей фантастики. Чего там только не было: города будущего, выставка «Дорога завтрашнего дня» в павильоне Форда, все стороны титанической деятельности человека на Земле и в космосе! И самое прекрасное — это гигантская «футурама», построенная фирмой «Дженерал Моторс». Рэй словно вглядывался в места действия своих не написанных еще рассказов, насколько ловко и тщательно были сработаны все эти макеты и фотографии.

Лозунгом Ярмарки было: «Я видел будущее», а ее эмблема (шар и рядом с ним игла, устремленная в небо) словно сошла с обложки НФ журнала. «Футуристическим» настроениям поддались и местные нью-йоркские «фэны», решившие в субботу 4 июня созвать в своем родном городе Первый всемирный съезд (или Конвенцию) любителей фантастики. Правда, «всемирного» сборища не получилось, так как собралось всего 200 с лишним американцев, да и те, как назло, перессорились, разделившись на враждующие группировки (что позволило репортеру из «Тайм» назвать участников Конвенции «нервными и суетливыми жучками, ползающими по страницам своих копеечных журнальчиков»). Но начало было положено.

Такие встречи со временем станут регулярными, превратятся в непременный атрибут американской научной фантастики, и Рэй Брэдбери не раз впоследствии с гордостью вспомнит, что ему довелось побывать на самой-самой первой…

В Нью- Йорке же он отчетливо понял, что мир научной фантастики не ограничивается одним только Лос-Анджелесским Обществом. Здесь жили многие из известных писателей-фантастов, да и местные «фэны» выглядели весьма внушительно. Но главным было другие: в Нью-Йорке располагались редакции большинства журналов научной фантастики, а число таких уже перевалило за десяток. Среди них — редакция самого знаменитого, который вот-вот вспыхнет звездою первой величины, журнала «Эстаундинг».

Журнал «Эстаундинг», с 1934-го по 1971-й возглавлявшийся Джоном Кэмпбеллом-младшим, — это еще одна легенда американской научной фантастики.

Кэмпбелла не зря называют «автором всех авторов»: большинство из представителей «золотого поколения» были его «цыплятами», и сравнение журнала «Эстаундинг» с инкубатором вполне уместно.

Неизвестно, удалось ли Рэю Брэдбери посетить редакцию «Эстаундинг» в те душные летние дни, но журнал он к этому времени читает постоянно и даже подумывает о собственных предложениях Кэмпбеллу. Иначе как объяснить скромное письмо «фэна», опубликованное в колонке «Дискуссии» апрельского выпуска «Эстаундинг» за этот год: «Я тоже пробую писать, но пока еще как любитель. Дайте время…» И подпись: «Рэй Брэдбери».

Дайте время… Он ждет своего часа. И верит, что этот час не за горами.

Еще целый год пройдет в событиях, людях, рассказах, написанных и заброшенных в корзину под столом. Работает Брэдбери как заправский профессионал: пять чистовых машинописных страниц ежедневно. А спустя семь лет, в один прекрасный день Рэй торжественно и даже несколько театрально сожжет около полутора тысяч страниц рукописей, написанных до того, как ему стукнуло двадцать. Полторы тысячи страниц «дурной прозы», как он ее сам назвал, будут трогательным актом прощания с любительством, а отблеск костра высветит начинающему писателю его главную, пожизненную дорогу.