Прогулка заграницей - Марк Твен

Св. Маркъ монументаленъ. Онъ изображаетъ собою нетлѣнный памятникъ глубокаго и наивнаго религіознаго чувства среднихъ вѣковъ. Въ тѣ времена существовало обыкновеніе грабить гдѣ только можно языческіе храмы, и добычей, взятой изъ нихъ, украшать храмы христіанскіе. Именно такимъ способомъ, при помощи безчисленныхъ грабежей, украсился и соборъ св. Марка. Въ наши дни не принято выходить на большія дороги, чтобы достать кирпичъ для храма, но тогда это не считалось грѣхомъ. Самъ св. Маркъ оказался разъ жертвою любопытнаго грабежа. Происшествіе это подало даже въ историческія хроники Венеціи; его смѣло можно бы было помѣстить въ арабскія сказки, оно было бы тамъ какъ разъ у мѣста.

Четыреста пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ сокровищами св. Марка вздумалъ попользоваться одинъ кандіотъ по имени Стамнэто, служившій въ свитѣ одного изъ принцевъ изъ дома Эсте. Съ злымъ умысломъ въ своемъ сердцѣ онъ спрятался за алтаремъ, но былъ замѣченъ и выгнанъ изъ храма однимъ изъ священниковъ. Вскорѣ послѣ того онъ снова проникъ въ храмъ, на этотъ разъ съ помощію поддѣльнаго ключа. Онъ провелъ тамъ нѣсколько ночей подъ-рядъ въ упорной и трудной работѣ; побѣдивъ шагъ за шагомъ безчисленныя затрудненія безъ всякой посторонней помощи, онъ, наконецъ, сдвинулъ громадную мраморную глыбу, составлявшую часть облицовки стѣны, за которою была скрыта сокровищница. Глыбу эту онъ укрѣпилъ на старомъ мѣстѣ такимъ образомъ, что по желанію могъ во всякое время снова сдвинуть ее.

Въ теченіе многихъ недѣль онъ каждую полночь спускался въ свою геніальную мину, наслаждаясь въ безопасности блескомъ скрытыхъ сокровищъ, на утро же еще до разсвѣта скрывался въ свое мрачное жилище, унося подъ плащемъ царскую добычу. Рисковать и захватить все сразу онъ не хотѣлъ, такъ какъ спѣшить ему было не для чего. Обладая эстетическимъ чувствомъ, онъ даже дѣлалъ тщательный выборъ. Въ какой безопасности онъ себя чувствовалъ показываетъ то обстоятельство, что онъ унесъ оттуда рогъ единорога, предметъ, интересный только по своей рѣдкости, который ему пришлось распилить на двое, такъ какъ онъ не проходилъ въ отверстіе, — работа, стоившая ему многихъ часовъ усиленнаго труда. Пряча награбленное у себя дома, онъ продолжалъ свои похожденія, пока они не потеряли прелести новизны и не надоѣли ему; почувствовавъ себя удовлетвореннымъ, онъ рѣшилъ прекратить ихъ. Да и пора было; добыча его по теперешней оцѣнкѣ достигала пятидесяти милліоновъ долларовъ!

Онъ могъ бы уѣхать къ себѣ на родину и сдѣлаться однимъ изъ самыхъ богатыхъ людей своего времени, причемъ прошли бы года, прежде чѣмъ покража открылась бы, но онъ былъ тоже человѣкъ; ему надоѣло наслаждаться видомъ сокровищъ одному, и онъ рѣшилъ подыскать себѣ товарища, съ которымъ бы можно было раздѣлить свои восторги. И вотъ, взявъ страшную клятву съ одного кандіотскаго дворянина, по имени Кріони, онъ пригласилъ его въ свое жилище и показалъ ему свое сокровище. Но въ лицѣ своего пріятеля онъ замѣтилъ такое выраженіе, которое возбудило въ немъ опасенія, и если бы Кріони не поспѣшилъ объяснить, что измѣненіе его лица произошло вслѣдствіе величайшаго удивленія и радости, то онъ не поколебался бы вонзить въ его грудь свой кинжалъ. Стаммэто подарилъ Кріони одну изъ лучшихъ государственныхъ драгоцѣнностей: громадный карбункулъ, который впослѣдствіи украшалъ парадную шапку герцога. Затѣмъ пріятели разстались; Кріони тотчасъ же пошелъ во дворецъ и разсказалъ о преступленіи, при чемъ карбункулъ послужилъ ему доказательствомъ правдивости. Стаммэто арестовали, предали суду и осудили съ быстротой, свойственной венеціанскому правосудію прежняго времени. Онъ былъ повѣшенъ между двумя большими колоннами Піаццы, при чемъ веревка, на которой его повѣсили, была позолочена, вѣроятно, въ видѣ намека на любовь къ золоту, изъ-за которой онъ потерялъ жизнь, Онъ даже не успѣлъ воспользоваться своей добычей, которая была найдена совершенно въ цѣлости.

Въ Венеціи мы пользовались роскошью, чрезвычайно рѣдко выпадавшею на нашу долю во время путешествія нашего по континенту — я хочу сказать, что въ Венеціи мы пользовались домашнимъ обѣдомъ въ частномъ семействѣ. Если бы въ Европѣ всегда можно бы было устраиваться подобнымъ образомъ, то путешествіе по ней много бы выиграло въ привлекательности. Теперь же приходится, конечно, останавливаться въ гостинницахъ, что крайне непріятно. Человѣкъ, привыкшій къ американской пищѣ и американской домашней кухнѣ, если и не умретъ въ Европѣ отъ голода, то во всякомъ случаѣ будетъ медленно чахнуть и въ концѣ концовъ все-таки умретъ отъ истощенія. Прежде всего ему приходится начинать свой день безъ привычнаго утренняго завтрака. Это составляетъ такое серьезное лишеніе, что онъ будетъ страдать очень долго. Онъ будетъ стараться устроить себѣ что-нибудь такое, что бы замѣнило ему нашъ ранній завтракъ, но все это будетъ безцвѣтно, слабо и неудовлетворительно; того, къ чему онъ привыкъ, здѣсь не купишь ни за какія деньги.

Разберемъ этотъ вопросъ подробнѣе: обыкновенный, простой американскій завтракъ состоитъ изъ кофе и бифштекса; въ Европѣ же кофе вещь совершенно неизвѣстная; правда, вы здѣсь достанете то, что въ европейскихъ гостинницахъ извѣстно подъ именемъ кофе, но напитокъ этотъ столько же напоминаетъ настоящій кофе, сколько лицемѣрный святоша напоминаетъ настоящаго святого. Это такая же противная, безвкусная, выдохшаяся бурда, какъ и та, которая подается въ американскихъ гостинницахъ. Молоко, съ которымъ эту бурду пьютъ, относится къ тому сорту, который во Франціи называется «христіанскимъ», т. е. такимъ молокомъ, которое употребляется при крещеніи.

Проживъ въ Европѣ нѣсколько мѣсяцевъ и видя постоянно передъ собою этотъ «кофе», начинаешь забывать о настоящемъ, душистомъ домашнемъ кофе съ толстымъ слоемъ желтыхъ пѣнокъ на его поверхности и въ концѣ концовъ приходишь къ заключенію, что напитокъ этотъ никогда даже и не существовалъ въ дѣйствительноcти, и есть не болѣе, какъ плодъ разыгравшейся фантазіи.

Затѣмъ возьмемъ европейскій хлѣбъ, который, правда, довольно хорошъ на видъ, но вязокъ и невкусенъ; и при томъ ни малѣйшей перемѣны въ его вкусѣ: постоянно одна и та же безвкусная, противная масса.

Затѣмъ, масло — такая же безвкусная вещь, какъ и хлѣбъ — ни крошки соли, и сдѣлано Богъ знаетъ какъ.

Бифштексъ. Есть въ Европѣ и бифштексы, но приготовлять ихъ здѣсь не умѣютъ. Не только приготовлять, но даже разрѣзать, какъ слѣдуетъ. Его подаютъ на столъ на маленькомъ оловянномъ блюдѣ, обложивъ кругомъ прожареннымъ въ жирѣ картофелемъ. Размѣрами: толщиною и формою бифштексъ этотъ напоминаетъ кисть человѣческой руки съ отрѣзанными пальцами, онъ и пережаренъ и подсушенъ, не имѣетъ никакого вкуса и не возбуждаетъ въ васъ ни малѣйшаго восторга.