Прогулка заграницей - Марк Твен

Описаніе подобнаго произведенія непремѣнно будетъ несовершенно, но и несовершенное описаніе имѣетъ нѣкоторую цѣнность. Верхъ сундука выпуклый; выпуклость представляетъ полный полукругъ, т. е. сдѣлана въ римскомъ стилѣ, который въ то время началъ распространяться въ республикѣ вслѣдствіе быстраго упадка греческаго искусства. По мѣсту соединенія крышки со стѣнками сундука наложена полоса кожи съ волосами. Нѣкоторые критики находятъ, что краски, которыми написана эта кожа, слишкомъ холодны по тому; я же вижу въ этомъ достоинство, такъ какъ это сдѣлано, очевидно, для того, чтобы получился рѣзкій контрастъ съ горячимъ блескомъ кольца. Яркіе блики выполнены чрезвычайно искусно, мотивъ удивительно согласованъ съ основными красками, а техника — неподражаема. Мѣдныя головки гвоздиковъ написаны въ стилѣ чистѣйшаго Реннесансъ. Мазки ихъ увѣренны и смѣлы, головка каждаго гвоздя — настоящій портретъ. Ручка, висящая сбоку сундука, очевидно, реставрирована — и я думаю, просто мѣломъ — но въ ея положеніи, въ томъ, какъ она свободно и непринужденно виситъ, виденъ геній и вдохновеніе стараго мастера. Волосъ на этомъ сундукѣ — волосъ реальный, если можно такъ выразиться; мѣстами онъ бѣлый, мѣстами бурый. Всѣ детали тщательно вырисованы; каждый волосокъ лежитъ непринужденно и естественно, какъ ему и подобаетъ лежать на настоящей шкурѣ. Въ этой мелочи искусство доведено до послѣднихъ границъ, тутъ ужь не реализмъ какой-нибудь несчастный — тутъ видна душа. Это не сундукъ — это чудо, это видѣніе, это мечта. Нѣкоторые эффекты слишкомъ смѣлы, даже напоминаютъ вычурность рококо, сирокко и Византійскую школу; но рука у мастера ни на минуту не дрогнет; смѣло, величественно и увѣренно кладетъ онъ мазокъ за мазкомъ, изъ которыхъ таинственною, могучею силою, скрытой въ искусствѣ, создается тотъ tout ensemble, въ которомъ рѣзкость деталей смягчается, сглаживается и облагораживается нѣжною прелестію и чарующей граціей поэзіи. Въ сокровищницахъ искусства Европы въ pendant къ сундуку, обитому кожей, найдется еще нѣсколько картинъ; изъ нихъ двѣ или три могутъ быть признаны, пожалуй, даже равными по достоинству картинѣ Бассано, но нѣтъ ни одной, которая бы ее превосходила. Сундукъ такъ совершененъ, что затрогиваетъ людей даже непонимающихъ искусства. Однажды, года два назадъ, его увидѣлъ какой-то сундучникъ изъ Эри и едва воздержался отъ попытки схватить его; другой разъ къ нему подошелъ таможенный инспекторъ, нѣсколько минутъ онъ созерцалъ его въ молчаливомъ восхищеніи, затѣмъ совершенно безсознательно медленно протянулъ одну изъ своихъ рукъ за спину съ обернутой вверхъ ладонью, а другою рукою вынулъ изъ нее свой мѣлъ. Эти факты говорятъ за себя сами.

ГЛАВА XIX

Большую часть времени въ Венеціи туристъ проводитъ въ соборѣ, въ которомъ есть что-то чарующее, частію по чрезвычайной древности его, частію по безпримѣрному безобразію его. Большая часть сооруженій, пользующихся міровою извѣстностью, страдаетъ отсутствіемъ весьма важнаго элемента красоты — гармоніи; всѣ они представляютъ какую-то случайную смѣсь безобразнаго съ прекраснымъ, не имѣющую никакого опредѣленнаго выраженія. Зритель изъ созерцанія ея выноситъ впечатлѣніе неловкости и безпокойства, которыхъ объяснить онъ не въ состояніи. Но, созерцая св. Марка, тотъ же зритель останется совершенно спокойнымъ, спокойствіе это не нарушится, будетъ ли онъ находиться внутри собора или на вершинѣ его, или же въ подземельяхъ; художественное безобразіе всѣхъ составныхъ частей его нигдѣ не нарушается неумѣстною красотою какой-нибудь детали и результатомъ такой выдержанности являетъ великое гармоничное цѣлое, успокаивающее и восхищающее душу безобразіе. При взглядѣ на что-либо совершенное, вызванное имъ удивленіе, съ теченіемъ времени не ослабѣваетъ, а все растетъ и растетъ, наоборотъ, если наблюдатель замѣтитъ, что какой-нибудь предметъ дѣйствуетъ на него вышеописаннымъ образомъ, то онъ можетъ быть увѣренъ, что предъ нимъ совершенство. Св. Маркъ совершененъ. Своимъ величественнымъ, безпримѣрнымъ безобразіемъ онъ пріобрѣлъ надо мною такую власть, что я не могъ безъ него обойтись даже на короткое время. Всякій разъ, какъ приземистый куполъ его пропадалъ у меня изъ виду, мною овладѣвало уныніе; появлялся онъ снова и уныніе исчезало и замѣнялось восторгомъ. Я не знаю часовъ болѣе счастливыхъ, какъ тѣ, которые я проводилъ около большого сквера въ созерцаніи этого зданія. Своимъ куполомъ, покрытылъ какими-то утолщеніями или возвышеніями и опирающимся на длинный рядъ низкихъ колоннъ, оно напоминало бородавчатаго клопа, совершающаго свою медлительную прогулку. Конечно, св. Маркъ еще не самое старое зданіе на землѣ, а между тѣлъ онъ кажется такимъ въ особенности внутри. Вся мозаика его стѣнъ, въ случаѣ поврежденія, только лишь исправляется, но отнюдь не замѣняется новою, вслѣдствіе чего сохранились даже самые причудливые и забавные сюжеты. Древность прекрасна сама по себѣ, и украшать ее не для чего. Однажды я сидѣлъ въ притворѣ на скамьѣ изъ краснаго мрамора и разсматривалъ древнюю, повидимому, ученическую-мозаичную работу, по сюжету могущую служить иллюстраціей къ завѣту «размножайтесь и наполняйте собою землю». Самый соборъ кажется очень старымъ, но эта картина говоритъ о такомъ періодѣ въ исторіи, предъ которымъ соборъ можетъ показаться совсѣмъ молодымъ. Однако же, совершенно неожиданно я нашелъ такую древность, предъ которой стушевывается древность и этого собора и всего, что въ нетъ находится: эта была спиралевидная окаменѣлость величиною въ донышко шляпы, заключенная въ мраморъ скамьи и до такой степени засиженная туристами, что казалась отполированною. Въ сравненіи съ невѣроятною древностью этой скромной окаменѣлости, все остальное казалось чѣмъ-то новымъ, грубымъ, оконченнымъ не ранѣе вчерашняго дня. Кажущаяся древность собора безслѣдно исчезла передъ такою поистинѣ почтенной старостью.

Св. Маркъ монументаленъ. Онъ изображаетъ собою нетлѣнный памятникъ глубокаго и наивнаго религіознаго чувства среднихъ вѣковъ. Въ тѣ времена существовало обыкновеніе грабить гдѣ только можно языческіе храмы, и добычей, взятой изъ нихъ, украшать храмы христіанскіе. Именно такимъ способомъ, при помощи безчисленныхъ грабежей, украсился и соборъ св. Марка. Въ наши дни не принято выходить на большія дороги, чтобы достать кирпичъ для храма, но тогда это не считалось грѣхомъ. Самъ св. Маркъ оказался разъ жертвою любопытнаго грабежа. Происшествіе это подало даже въ историческія хроники Венеціи; его смѣло можно бы было помѣстить въ арабскія сказки, оно было бы тамъ какъ разъ у мѣста.

Четыреста пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ сокровищами св. Марка вздумалъ попользоваться одинъ кандіотъ по имени Стамнэто, служившій въ свитѣ одного изъ принцевъ изъ дома Эсте. Съ злымъ умысломъ въ своемъ сердцѣ онъ спрятался за алтаремъ, но былъ замѣченъ и выгнанъ изъ храма однимъ изъ священниковъ. Вскорѣ послѣ того онъ снова проникъ въ храмъ, на этотъ разъ съ помощію поддѣльнаго ключа. Онъ провелъ тамъ нѣсколько ночей подъ-рядъ въ упорной и трудной работѣ; побѣдивъ шагъ за шагомъ безчисленныя затрудненія безъ всякой посторонней помощи, онъ, наконецъ, сдвинулъ громадную мраморную глыбу, составлявшую часть облицовки стѣны, за которою была скрыта сокровищница. Глыбу эту онъ укрѣпилъ на старомъ мѣстѣ такимъ образомъ, что по желанію могъ во всякое время снова сдвинуть ее.