Мальтийский крест - Василий Звягинцев

Олег Константинович, как был, в исподнем, дважды перечитал текст, сверяясь с поданными адъютантом картами.

– Вот тут мы их и ущучили, – с наслаждением, пробуя слово на вкус, сказал Император, – ущучили! Записывай, – приказал он, облачаясь в халат, подходя к выходящему в Александровский сад окну. Дёрнул створку. В комнату хлынул густой и влажный от недавнего ливня с грозой воздух. За Воробьёвыми горами продолжало погромыхивать. Отчётливо пахло озоном.

«Хорошо как, – подумал Олег. – А в Берендеевке! С утра туда и отъеду. Если войной руководить придётся – лучше места нет…»

– Записывай, – повторил он штабс-капитану. – Первое – поручика Летягина, за то-то и то-то, сам посмотри формулировки, удостоить звания «Герой России» с одновременным производством в чин капитана, выслугой с сего числа.

Император, подобно августейшим предкам Петру и Павлу Первым, считал, что забота о преданно служащих Престолу людях важнее всего остального. Как это писал в собственноручном Указе Пётр Алексеевич: «А ежели окажется в Нашей армии хоть один человек, награждённый всеми существующими наградами, немедленно следует учредить новую, дабы никого не лишать стимула к свершению подвигов и воинской доблести».

– Прочих воинских чинов, – незаметно для себя, под влиянием высоких мыслей, перешёл Олег на стиль восемнадцатого века, – в сём деле участвовавших, наградить, помимо артикула, знаками ордена Святого Георгия первой степени. Со всеми вытекающими правами и преимуществами.

– Так и писать, Ваше Величество? – осмелился переспросить адъютант.

– Что-то не нравится? – удивился Император.

Его приближённые знали, что задавать вопросы самодержцу можно и спорить, если обоснованно.

– Мне – нравится, – слегка улыбнулся штабс-капитан, – я бы всегда теперь так Указы и Рескрипты писал. Повелеть соизволите – лично редактировать буду, помимо Протокольного приказа. Убедительнее звучит.

Император рассмеялся, похлопал адъютанта по погону.

– На себя тоже представление напиши. Сколько в штабсах ходишь?

– Два с половиной года, Ваше Величество!

– Хватит. Снимай звёздочки…[172]

– Служу России, Ваше Величество! Но я – про кресты. Не положено первую степень давать раньше трёх предыдущих… Георгиевская дума возражать начнёт…

Император лично открыл настенный погребец красного дерева (иностранное слово «бар» он не любил), налил себе и новопроизведённому капитану.

– Давай про кресты. Не положено, говоришь? А мне, скажем, проще Георгиевскую думу распустить, чем заслуживших солдат без достойной награды оставить. Если она, Дума, вдруг не вспомнит такую статью: «Не всегда верному сыну Отечества такие открываются случаи, где его ревность и храбрость постоянно блистать может, оттого следует наградить его немедленно, не держась Устава, яко слепой – стенки». В таком случае самодержавной власти позволено обойти Уложения, дабы заслуги каждого должным образом отметить. А я совсем не уверен, что этим бойцам удастся дожить до золотого крестика, если снизу вверх начинать[173]… Понятно?

– Так точно, Ваше Величество…

– На этом закончим. Пиши второе…

Император снова выглянул в окно с дымящейся папиросой в руке.

– Подожди. Никакого второго. Тот лист закончи, я подпишу. Морского министра ко мне. По тревоге. Посмотрим, как адмиралы умеют бегать…

Адмирал Гостев явился в Кремль через тридцать семь минут. Неплохо, если учесть, что пустая ночная дорога заняла не меньше двадцати. Значит, на пробуждение, умывание, бритьё, одевание в парадную форму ушло не больше пятнадцати. Моряк есть моряк.

– Читай, – сунул ему в руки шифрограмму Олег Константинович.

– Так точно. – Адмирал всё понял мгновенно. – Как прикажете распорядиться?

– Это я бы от тебя лучше послушал. Как мой морской министр думает распорядиться. Не стесняйся. Выпей вот, закури. Пять минут на всё про всё хватит. Или нет? – Олег присел на уголок дивана, вытянул длинные босые ноги. Такие вводные он ставил своим подчинённым, хорунжим и сотникам Уссурийского казачьего войска, сам будучи обыкновенным, почти не причастным к высшим сферам подполковником во время верховых странствий по Маньчжурии и Уссурийскому краю.

– В Норвежском море, миль на триста северо-восточнее Фарер у нас крейсирует отряд адмирала фон Фелькерзама. Вертолётоносец «Адмирал Исаков», два крейсера – «Диана» и «Паллада», четыре «Новика», корабль обеспечения «Нарова». Запас автономности на вчерашний день – пятнадцать суток. Вооружение – по штату, – не глядя в бумаги, сообщил адмирал.

Точность доклада Императора устроила. Знает Порфирий Игнатьевич диспозицию, знает. Послушаем, куда дальше станет развиваться военно-морская мысль.

– Если я сейчас же поеду в Главморштаб, подниму оперотдел по тревоге и мы начнём готовить боевой приказ немедленно, Фелькерзам его получит часа через полтора, пусть два. Ему на принятие решения и подготовку – ещё два, в лучшем случае. С криком и топотом ударные и десантные вертолёты можно поднять. – Адмирал посмотрел на башеноподобный футляр «Павла Буре», безразлично размахивающего бронзовым, размером в тарелку маятником. – Скажем, в пять по Гринвичу. Над целью они будут около семи. Хорошее время. Не все успеют проснуться. Час на непосредственную работу. Дальше – по обстановке и согласно последующей задаче. Можно на месте подождать подхода отряда, можно улетать…

– Молодец, Порфирий! Начинай командовать. А у меня и других забот достаточно. Вдруг дипломатические осложнения возникнут… Езжай к себе, а я разворачиваю полевую Ставку в Берендеевке. Туда и докладывай. Одно запомни – выжженная земля мне не нужна. Базу, лодки, персонал, документы – чтобы в целости. Если попадутся датчане – ну, вдруг попадутся, – обращаться со всей возможной деликатностью. Их, как ни крути, территория. Надо будет – отдельную претензию предъявим. Королю ихнему… – Император намеренно употребил нелитературное слово, как бы демонстрируя своё истинное отношение к так называемым европейским монархиям.

Для выполнения внезапно поступившего приказа крайней степени срочности контр-адмиралу фон Фелькерзаму пришлось импровизировать в пожарном порядке. В Москве легко принимать «принципиальные решения», а исполнителю нужно думать конкретно. В штабе отряда подобного рода операция не прорабатывалась даже теоретически, все заготовки подразумевали разные варианты противодействия надводному, подводному или воздушному (причём – «условному») противнику. Нынешний период не объявлялся даже «угрожаемым», то есть корабли, фактически, несли службу по планам мирного времени, находились в учебном, а не боевом походе.

По всем нормативам требовалось хотя бы десять-двенадцать часов на нормальную подготовку.

Но – приказ есть приказ, тем более, если отдан по личному повелению Императора. Да и само по себе задание было очень интересным. Задубевший от морской соли, с четырнадцати лет качающийся на палубах адмирал Фелькерзам великолепно это понимал. И перспективы тоже видел не хуже статс-секретаря министерства иностранных дел. А то и лучше. С мостика иногда виднее, чем из-за канцелярского стола.

В распоряжении адмирала на «Исакове» и «Нарове» было всего шесть транспортных вертолётов «Си-51», способных перебросить к цели роту морской пехоты с лёгким стрелковым оружием и носимым боезапасом. Да и то в перегруз, горючего придётся брать в один конец, с очень небольшим резервом. Не предусматривались отряду операции по чужому берегу.

Зато огневую поддержку десанту можно организовать солидную – десять ударных «Си-85», с мощным ракетным и пулемётно-пушечным вооружением. По скорости они почти на сто километров превосходят транспортники, значит, флагманскому штурману авиагруппы пришлось срочно рисовать и просчитывать графики подхода к цели и маневрирования. Ещё одна головная боль – никаких данных о вражеской базе, кроме довольно приблизительных координат, не имелось. Есть там противовоздушная оборона или нет – бог весть. Десятка переносных ЗРК хватит, грамотно используемых на подходах к базе, чтобы поставить на операции жирный крест. Будет с его авиагруппой, как в детской песенке: «Нос налево, хвост направо». По отдельности.

И так далее, и тому подобное…

Но в полтора часа лихорадочной, с элементами обычной отечественной бестолковщины, работы штабисты, механики, вооруженцы уложились. Одни морпехи собирались без суеты. Им на сборы хватило и пятнадцати минут. Расселись в специально отведённых местах, закурили, с интересом наблюдая за суетой на палубах и мостике.

Пока на «Исакове» готовился десант, четыре эсминца, раскручивая турбины до полного хода, стремительно исчезли за горизонтом. На форсаже им бежать до цели не меньше семи часов. Значит, целых четыре часа морские пехотинцы и вертолётчики смогут рассчитывать только на самих себя. Едва ли секретная база пиратских субмарин охраняется превосходящими силами регулярных войск, а там – кто его знает.