Мао Цзэдун и его наследники - Федор Бурлацкий

Главная тенденция — это, несомненно, национализм в идеологии руководящих политических сил. Причем перед нами новый тип националистического Китая. Он отличается от гоминьдановского типа националистического Китая и вместе с тем схож с ним. Это отличие можно было бы, с известной долей условности, определить как радикал-национализм. Речь идет о национализме, имеющем определенную социально-классовую направленность. Это национализм, который отражает наиболее радикальные течения, выросшие в рамках национально-освободительного движения и выплеснувшиеся за эти рамки. Это национализм, заквашенный на мелкобуржуазной революционности со всеми ее крайностями как в отношении социальных преобразований, так и в отношении внешнеполитической линий. Мы склонны называть эту новую линию радикал-национализмом, а не социал-национализмом, поскольку наиболее характерная ее черта — экстремизм, склонность к крайним методам и формам своего проявления. Этот радикализм может либо иметь, либо не иметь социальную окраску, служить внутренним классовым преобразованиям либо игнорировать их, но он остается верным себе в отношении склонности к насилию, крайностям, в способности преследовать различные и даже противоположные социальные цели.

Что бы ни говорили Мао Цзэдун, его последователи и наследники, национальное величие Китая для них — синоним великодержавия. То, что это типичное проявление национализма, — не вызывает сомнений ни у одного сколько-нибудь серьезного исследователя и публициста, пишущего о современном Китае. В лице Мао Цзэдуна и его приспешников мы имеем дело с идеологами национализма прежде угнетенной нации, к тому же нации великой, которая на протяжении тысячелетий сама выступала в роли угнетателя окружающих ее «варварских» народов.

=Национализм подобного рода удесятерен воспоминаниями о своем былом многовековом господстве и оскорбленным чувством униженности в период колониальной зависимости.

Основной лозунг этого радикал-национализма — превратить Китай в могущественную державу. Мао Цзэдун говорил о могущественной военной державе. Новые руководители Китая твердят о могучей социалистической державе. Однако их лозунг «четырех модернизаций» в своей сердцевине имеет военную модернизацию. Нетрудно предвидеть, что чем дальше, тем больше именно эта цель будет выходить на передний план. Военная модернизация — как основная опора политического авторитета в современном мире, престижа страны и ее руководителей; военная модернизация — как действенный паллиатив общей национальной цели, объединяющей все слои китайского общества, как опора власти; военная модернизация — как гарантия новой, быть может, господствующей роли миллиардного Китая в начале будущего тысячелетия…

Мы — самая великая страна по числу населения, богатству духовных традиций прошлого и одна из самых отсталых стран в экономике и технике — эта сентенция буквально не сходила с уст Мао Цзэдуна и усвоена современными деятелями Китая. Когда не удается за короткий срок догнать промышленно развитые страны («большой скачок»), когда не удается превзойти другие страны в духовном радикализме («культурная революция»), выбирается единственная оставшаяся альтернатива — милитаризация. Лозунг «сталь и бомбы» преобразуется в «сталь для бомбы».

И тогда символом национального величия становится главным образом модернизация армии, обретение ракетно-ядерного потенциала.

Заметьте, как все названные деятели, включая самых «правых» (Дэн Сяопина), сошлись на теории «трех миров». Роль Китая в этих «трех мирах» им видится вовсе не как роль одной из развивающихся стран. Нет, они претендуют на главенство — на роль объединителя двух миров в борьбе против двух «сверхдержав», а теперь уже исключительно против Советского Союза и других стран социалистического содружества. Это роль «сверхдержавы наизнанку», основой могущества которой должна послужить система союзов, символизирующих новый передел современного мира.

Конечно, это очередная утопия: невозможно переделить мир, игнорируя объективно существующие социальные условия, а также сложившиеся традиционные политические связи и предпочтения. Но эта новая социальная утопия способна кружить голову не меньше, чем прежняя, касающаяся внутреннего развития Китая («большой скачок», «народные коммуны», «культурная революция»). Обращенная на этот раз вовне, эта утопия чем дальше, тем все больше способна наносить ущерб делу борьбы за мир и социальный прогресс на международной арене.

Нас не должна вводить в заблуждение приверженность китайских руководителей к лозунгам социализма. Да, многие из них были и остаются социальными утопистами, а некоторые, по крайней мере внешне, приобщились к марксизму, хотя и не овладели им. Но являются ли они на самом деле сторонниками социалистического идеала, вот в чем вопрос. Понимают ли они, что такое социалистический идеал? Исходят ли они действительно из интересов, потребностей, чаяний рабочих людей, всех трудящихся?

Социализм стал знаменем XX века, подобно тому как демократия была знаменем XIX века. Теперь социалистическими лозунгами никого не удивишь. Собственно, уже в середине XIX века социалистические движения значительно размножились, отражая все особенности интересов различных противостоящих капитализму сил и все особенности и разнообразие социалистической теоретической мысли.

Если во времена К. Маркса сторонниками социализма объявляли себя такие абсолютно несхожие между собой деятели, как Бабеф, Сисмонди, Оуэн, а в конце века — милые социалисты пиквикского типа — Уэбб, Бернард Шоу, Герберт Уэллс, то в наше время течения, называющие себя социалистическими, включают сотни самых разнообразных движений. Наряду с коммунистами, выступающими за научный пролетарский социализм, этот поток подлинных или мнимых, действительных или демагогических, искренних или лживых борцов за социализм включает социал-демократов, троцкистов, левых радикалов, христианских социалистов, арабских, африканских социалистов и даже террористов из «красных бригад».

Маоизм как идеология и политическая практика занимает свое особое место в этом движении. Какое же?

Реальный научный социализм — это социализм, который отражает интересы и идеалы рабочих; мелкобуржуазный «социализм» — соответственно интересы мелкой буржуазии; крестьянский — соответственно крестьян и т. д. Это элементарно. Чего хотят рабочие? Избавиться от эксплуатации и гнета буржуазии и буржуазного государства, но вовсе не для того, чтобы попасть под гнет мелкой буржуазии и его государства, а для того, чтобы покончить со всяким гнетом, жить в достатке, культурно, участвовать в управлении производством. Нынешнее китайское государство и не ставит подобных целей. Его цель ясна — военно-промышленный рост; его интересы — сохранение господства «ганьбу».