Последний Новик - Иван Лажечников

Этот перечень не совсем точен: Лажечников, например, ошибочно включает в него две книги, давшие ему материал не для «Последнего новика», а для «Ледяного дома», – мемуары известного исторического деятеля XVIII века X.Манштейна и «Жизнь графа Остермана». Вместе с тем он не называет таких широко использованных им книг, как 12-томные «Деяния Петра Великого» И.Голикова с 18 томами «Дополнений» к ним, «Журнал, или Поденную записку императора Петра Великого», «Подлинные анекдоты о Петре Великом…» Я.Штелина, мемуары современника Петра – И.Неплюева, две книги Вольтера: «История Карла XII» и «История Российской империи в царствование Петра Великого», и др.

Первое издание романа вышло в 1831–1833 годах (I и II части – в 1831 году, III и IV – в 1832–1833 годах, глава «Долина мертвецов» была опубликована в альманахе «Сиротка» в 1831 году) и имело шумный успех. Передовая критика высоко оценила роман. Рецензент «Телескопа», по-видимому, сам Н.Надеждин, уже на основании первых двух частей книги пришел к заключению, что «Последний новик» «напоминает лучшие современные европейские романы» (Телескоп, 1831, ч. IV, № 16, с. 512). Близкий к пушкинскому кругу литератор Орест Сомов в своем критическом разборе утверждал, что «Последний новик» – «лучший из русских исторических романов, доныне появившихся» (Северная пчела, 1833, № 15, 19 января). «Московский телеграф» Н.Полевого (1833, № 10, май, с. 328), отмечая отдельные недостатки произведения, в то же время говорил о его «великих достоинствах». Глава известного литературно-философского кружка, в который входили Белинский и Грановский, Н.В.Станкевич в письме к члену кружка Я.М.Неверову на основании «Последнего новика» и «Ледяного дома» заключил, что Лажечников – «лучший романист после Гоголя» (см.: Переписка Николая Владимировича Станкевича. 1830–1840 гг. М., 1914. с. 335). Наконец, В.Г.Белинский в «Литературных мечтаниях» оценивает «Последний новик» как произведение, «ознаменованное печатью высокого таланта», которое удерживает за Лажечниковым почетное место «первого русского романиста» (Белинский В.Г. Полн. собр. соч., т. I. М., Изд-во АН СССР, 1953, с. 96). Об «истинном наслаждении», которое он испытал при чтении романа, писал Лажечникову Пушкин. Правда, некоторые особенности романа, что сейчас выглядят как слабости произведения, тогдашним критикам представлялись достоинствами. Рецензент «Телескопа» видел в необычайно сложном сюжете «Последнего новика» одну из сильнейших сторон романа и с удовлетворением замечал, что «автор умел опутать все выведенные им лица волшебной сетью, коей не в силах распутать беспрестанно раздражающееся любопытство». Критики не только единодушно хвалили роман, но отметили и ряд его недостатков. Автора упрекали в том, что образ главного героя, Владимира, бледен, что Лифляндия оказалась лучше изображенной, чем Россия, отмечали некоторую зависимость автора от иностранных романов, несколько вычурный и тяжелый язык повествования.

О необычайной популярности «Последнего новика» свидетельствует тот факт, что Симонов монастырь, в котором якобы окончил свои дни последний новик, после выхода книги Лажечникова вновь привлек к себе внимание образованных русских читателей, подобно тому как за сорок лет до того совершали сюда паломничество поклонники «Бедной Лизы» Карамзина (см.: Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч., т. VI. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1957, с. 155).

За восемь лет, прошедших с момента написания романа, он был напечатан трижды (в 1831–1833, в 1833 и 1839 годах) – факт исключительный для того времени. Затем наступил длительный перерыв. Почти двадцать лет полюбившийся и уже хорошо известный читателю роман ни разу не переиздавался. Причиной тому послужили цензурные гонения, обрушившиеся на Лажечникова в 50-е годы. Семь лет (1850–1857) два первых романа писателя – «Последний новик» и «Ледяной дом» – считались запрещенными книгами и не печатались. Дважды за это время поднимался вопрос о переиздании «Ледяного дома» в «Последнего новика» – в 1850 году в Московском цензурном комитете и в 1853 году в Санкт-Петербургском в связи с прошением издателя Смирдина, – и дважды следовало распоряжение: «Не дозволять этих романов к напечатанию новым изданием» (цензурные материалы относительно романов Лажечникова находятся в Центральном государственном историческом архиве в Ленинграде, фонд 772, опись 1, ед. хр. 2424, лист 5).

В донесении Московского цензурного комитета от 2 октября 1850 года в Главное управление цензуры так говорилось о первом историческом романе Лажечникова: «Главные действующие лица, Паткуль и Новик – один изменник своему государю, ставший во главу восстания Лифляндии, другой – убийца-бунтовщик, посягнувший на жизнь Петра Великого. Оба эти лица представлены в романе жертвами, вызывающими невольное сочувствие. Один был жертвою своей любви к отчизне, неправо угнетенной, другой – жертвою безграничной преданности к царевне Софии, бывшей и законной его государыней». Помимо этого в донесении отмечались пять конкретных мест романа Лажечникова, которые цензоры считали особенно предосудительными. Исключить эти места из книги, получившей широкую известность, цензор Лешков, рассматривавший «Последнего новика», счел неудобным и передал вопрос на усмотрение Главного управления цензуры, которое и наложило на роман свое «вето».

Цензурой, однако, остался не замеченным факт, который мог бы сыграть не последнюю роль в запрещении романа. Эпиграфы, приведенные без указания источника, к главам «Свадьба и погребение» и «Схимник», взяты из сочинений поэта-декабриста К.Ф.Рылеева: из поэмы «Войнаровский» и думы «Глинский». Уже сам факт включения в текст романа стихов казненного поэта был актом немалой гражданской смелости Лажечникова: прошло всего несколько лет со дня гибели Рылеева, и упоминать его имя в печати было категорически запрещено.

Только в 1857 году, в связи с подготовкой собрания сочинений Лажечникова, запрещенные романы снова были представлены в цензуру. И сам автор в прошении в Санкт-Петербургский комитет от 26 января 1857 года, и Иван Александрович Гончаров, состоявший в то время на службе в цензурном ведомстве, в одновременном рапорте комитету, добиваясь разрешения нового издания «Ледяного дома» и «Последнего новика», особенно подчеркивали то обстоятельство, что «романы эти ныне во многих местах исправлены самим автором», что в тексте их сделаны «многочисленные поправки и исключения». Оба романа действительно были «исправлены» Лажечниковым, но писатель при этом не во всем подчинился требованиям цензуры. Так, из пяти мест в тексте «Последнего новика», на которые указывали цензоры, было исправлено только два. Автор снял в 1-й части фразу о том, что «миротворец Европы» – Александр I – сделал «важный приступ» «к сближению враждующих между собою одного класса народа с другим» (намек на отмену крепостного права в Прибалтике в 1817–1819 годах). Поправка понятна: восхвалять отмену крепостного права в век крепостничества было нельзя. Исключил также автор в 4-й части указание на то, что князь Василий Васильевич Голицын, приговоренный к вечному заточению, был виноват только в том, что «с обстоятельствами не изменил своей преданности к царевне и благодетельнице своей». Эта фраза не понравилась цензору, видимо, потому, что в авторском признании благородства Голицына он усмотрел косвенное порицание жестокости Петра I, расправившегося с любимцем царевны Софьи. Три других места, вызвавшие за семь лет до того запрещение романа, были оставлены без изменений. Не подверглась переделке показавшаяся цензору «криминальной» фраза о том, что «обычай иметь при дворе шутов был весьма благодетелен для народа, ибо все, кроме шутов, боятся говорить государям правду в глаза» (часть 2).

Однако, отклонив основные требования цензуры, Лажечников уже по собственной инициативе исключает ряд мест, которые могли бы в третий раз вызвать запрещение романа. Это относится и к отдельным слишком смелым сравнениям (например, замечание о том, что дождь лил ведром, «шумя тревогою бунтующего народа», – часть 4), и к ряду фраз, в которых усматривалось «неуважение» к религии.

Но наибольшее количество поправок, сделанных Лажечниковым в угоду цензуре, касалось одного из основных моментов содержания романа: происхождения главного героя – Владимира. Согласно авторскому замыслу, последний новик в первых трех изданиях книги выступал как незаконнорожденный сын царевны Софьи и князя Голицына – вымысел, вполне допустимый по художественным критериям того времени. Понимая, что цензуре вряд ли может понравиться столь вольное обращение с событиями, касающимися царской фамилии, Лажечников тщательным образом устраняет все прямые указания о «Царском» происхождении Владимира, оставляя лишь неясные намеки на этот счет. С этой точки зрения существенно переделан разговор между Андреем Денисовым и Владимиром в избе латышского крестьянина (часть 3). Из речи Денисова были исключены фразы о материнской любви Софьи к последнему новику и заявления, подобные следующему: «Знай, что в тебе самом течет кровь Милославских». Из речей действующих лиц удаляются высказывания, подобные следующим: «…он сын князя Василия», «…похваляется быть сыном царевны Софии» и т. д. Всего, как видно из рапорта И.А.Гончарова, исправления были произведены на 17 страницах романа. И хотя основная идея «Последнего новика», вызвавшая семь лет назад его запрещение, осталась неизменной, запрет с него, так же, как с «Ледяного дома», был снят на том основании, что «в сочинениях сих сделаны автором различные исправления».