Вспышка. Книга первая - Джудит Гулд

Лили Понс, чей дебют состоялся в этом году, спела две арии; выступили также хор и оркестр из тридцати семи музыкантов, а когда стемнело, был устроен фейерверк. В каждой тысячной устрице из восьми тысяч, поданных на стол, оказалось по блестящей жемчужине – в качестве подарка от устроителей свадьбы. Огромная рекламная машина, благодаря которой слова «только что открытая русская княжна Тамара» вошли в обиход еще до начала съемок фильма «Вертихвостка», подняла ее на пьедестал, не дожидаясь монтажа фильма. Уставшая от депрессии публика верила всему. Нищета и отчаяние стали слишком широко распространенным явлением. Люди жаждали хоть мельком увидеть роскошь, и Тамара не разочаровала их. Если роскошь и блеск могли считаться будущим идеалом, Тамара стала его олицетворением.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что, когда два месяца спустя фильм «Вертихвостка» появился на экранах принадлежащих «ИА» кинотеатров, сборы от его демонстрации побили все рекорды, сделав его на тот момент самым кассовым фильмом.

Для Тамары 1930 год стал особенно счастливым. Сбылось столько ее надежд. У нее был красивый муж. Она стала самой известной звездой Голливуда и имела кучу денег. Она была влюблена. Казалось, все это навсегда.

Очень долго так и было. Брак Тамары с Луисом становился все крепче, их занятия любовью доставляли обоим массу наслаждения, и вообще, их жизнь, несмотря на свою неистовость и бешеный темп, казалось, была неуязвима для злых чар. Тамара очутилась в самом центре такого восхитительного, хотя и утомительного вихря, что чувствовала себя как пчелиная матка, вокруг которой беспрестанно жужжит рой. Спрос на нее не уменьшался, и ей это нравилось. Благодаря тому что она в одно мгновение стала знаменитостью, Тамара была нарасхват.

Ежедневно они с Луисом получали столько предложений, что им приходилось буквально просеивать их, отбирая два-три самых выгодных с точки зрения карьеры, а если прибавить к этому более тысячи в неделю писем от поклонников, то станет понятно, почему Тамара была вынуждена нанять секретаря в лице Лорны Николс – вдовы сорока трех лет и внушительной наружности. Лорна нянчилась с Тамарой, охраняя ее покой как свой собственный и умело управляясь с то и дело меняющимися деловыми планами четы Зиолко.

Наряду со съемками, изучением своих героинь, совершенствованием дикции с помощью репетитора и участием в спектаклях в актерской школе при киностудии, заучиванием ролей и немногими, а потому еще более драгоценными часами, проводимыми дома вместе с Луисом, у Тамары было множество обязательств. Она начала понимать, что звезда не может распоряжаться собственной жизнью. Ее жизнь принадлежит капризной, ненасытной публике, чьи аппетиты приходится постоянно утолять. Кинозритель создал ее, и он может с такой же легкостью променять ее на кого-то другого. И Тамара позировала перед репортерами или студийными фотографами, давала бесконечные интервью, посещала кинопремьеры, рекламировала различные товары, возглавляла или участвовала во всевозможных благотворительных акциях – во всем этом водовороте, рассчитанном на то, чтобы удержать ее в центре общественного внимания. Спрос на нее был огромен, и она с радостью удовлетворяла его. Если и жалела о чем-то, так это о том, что подхвативший ее ураган оставлял слишком мало времени, которое она могла провести наедине с Луисом. И все же по-другому не могла. На первом месте для нее были зрители. Ее личная жизнь вынуждена была отойти на второй план. А кроме того, жизнь пчелиной матки опьяняла ее. Она уже упивалась всем этим вниманием.

Конкурирующие киностудии предлагали неслыханные суммы за право снять ее в своих фильмах, но Скольник отклонял все предложения, по крайней мере, пока. Слишком живо в его памяти было время, когда у него не было кинозвезды и он вынужден был снимать тех актрис, которых милостиво одалживали ему другие студии. Нельзя было сказать, что он затаил на них обиду, особенно если учесть, что он мог на этом заработать. Просто это был бизнес. Теперь, когда благодаря Тамаре началась его полоса везения, он собирался извлечь из этого максимальную выгоду. Он не собирался растрачивать ее. Она была его вкладом в банке.

Вслед за «Вертихвосткой» последовали съемки «Марии Антуанетты», длинной, роскошной драмы, потребовавшей колоссальных затрат, поражавшей великолепием костюмов и умопомрачительными декорациями. Тем временем литературный отдел Роды Дорси, испытывая постоянное давление, бился в поисках нового сценария, постановка которого должна была начаться сразу после окончания работы над «Марией Антуанеттой». В следующем году Оскар Скольник планировал выпустить четыре фильма с Тамарой в главной роли, каждый из которых требовал бесконечной, изнурительной работы.

Несмотря на очевидные удобства и роскошь, Тамара постепенно начала уставать от жизни в бунгало в отеле «Беверли-Хиллз», которое после свадьбы они с Луисом называли домом. Сидя однажды вечером вместе с Луисом у бассейна и попивая контрабандное марочное вино, Тамара завела разговор о покупке собственного дома.

– А чем тебя не устраивает бунгало? – несколько удивился Луис. – Стоит тебе что-то пожелать, и, не успеешь ты и глазом моргнуть, как это приносят. Такого сервиса у нас больше нигде не будет.

– Мне нужен не сервис, – мягко подчеркнула она. – Я хочу, чтобы у нас был свой дом. Настоящий дом. Жить на чемоданах – это еще не все.

Луис молча кивнул. Он не мог не признать, что она права. Нельзя вечно жить в отеле.

– Я построю для нас дом, – пообещал он. – Я давно этого хочу, еще с тех пор как снесло мою виллу.

– Но на его постройку уйдет очень много времени, – заметила она. – А Инга сейчас живет на другом конце города.

– Я предлагал Инге перебраться в соседнее бунгало, как только оно освободится. Она ответила, что ей нравится ее новая квартира.

В этом Тамара нисколько не сомневалась. После морга Патерсона и лачуга покажется дворцом.

– Я знаю, – терпеливо сказала она. – Но я у нее в долгу. Луи, кроме нее, у меня никого нет. Мы должны жить под одной крышей.

– Знаешь что, принцесса, – сказал он, – завтра я свяжусь с агентом по недвижимости. Как только найдем то, что тебе понравится, мы сразу же переедем.

Обняв мужа, Тамара положила голову ему на грудь.

– Ты так добр ко мне, – счастливым голосом прошептала она, перебирая выглядывавшие из расстегнутого ворота рубашки волоски на его груди.

– Ты совершенно права, принцесса, – сказал он, – совершенно права.

Неделю спустя они сняли в аренду большой, оштукатуренный розовым алебастром двухэтажный дом на Норт Беверли-драйв. В нем было три крыла, соединенных с основным зданием арочного типа, и красивая гофрированная черепичная крыша оранжевого цвета. Комнаты были просторные и сдавались с полной обстановкой. Перед домом находились запирающиеся ворота, а сзади – теннисный корт и бирюзовый бассейн прямоугольной формы. Для Инги в доме было сколько угодно места. Дом сдавался вместе с прислугой – четой мексиканцев и садовником-японцем, что значительно облегчало дело.