Кровавое дело - Ксавье Монтепен

— Я весь к вашим услугам, сударь. Вам угодно послать меня куда-нибудь?

— Нет, но вы можете дать мне одно сведение, в котором я крайне нуждаюсь. Пойдемте-ка выпьем по стаканчику винца. Мы с вами малость поболтаем, а я заплачу вам за потерянное время.

— Готов, сударь.

— В таком случае пройдемте в ту дальнюю комнатку, куда нам подадут бутылочку.

Посыльный последовал за Оскаром и обратился к нему с вопросом:

— Интересно бы узнать, в чем дело?

— Не допрашивали ли вас вчера агенты сыскной полиции? — начал бывший носильщик.

— Нет, потому что меня не было на месте. Виноторговец говорил, что меня спрашивали какие-то два «рыжака». А что, вы тоже принадлежите к «рыжей»?

— Вовсе нет, мой милый, а между тем я пришел с тем же намерением. Я даже рад, что явился первым.

— Ну? Вы меня заинтересовали! Что вы желаете знать?

— Давал вам кто-нибудь вчера вечером пакет с просьбой отнести его одной из арестанток тюрьмы Сен-Лазар?

— Да как же, отлично помню!

Оскар подскочил.

— Черт побери! — в восторге воскликнул он. — Недаром какой-то тайный голос говорил мне, что я попаду как раз в цель.

— А вам-то от этого что? — с зарождающимся недоверием спросил посыльный.

— А вот погодите, вы меня сейчас поймете. Представьте себе на одну минуту, что вас арестовала полиция, что она обращается с вами как с последним разбойником, в конце концов упрятывает вас в Мазас, — и все это из-за преступления, совершенного другим лицом, но в котором подозревают вас! Ну, что бы вы тут подумали, мой милый? Что бы вы сказали? Что бы вы, наконец, сделали?

— Черт возьми! Разумеется, свернул бы шею тому мерзавцу, из-за которого мне пришлось вынести все это.

— Чтобы свернуть ему шею, надо знать, где находится этот мерзавец, а если бы вы не знали?

— Я бы стал искать его.

— Вот это именно я и делаю теперь, по этой причине и расспрашиваю! Я узнал, что разбойник послал пакет в Сен-Лазар с посыльным: вот я и сказал себе, что если мне только удастся увидеть этого посыльного и переговорить с ним, то, наверное, я услышу что-нибудь такое, что поможет мне напасть на след.

— Если бы я только знал сегодня утром!

— Что?

— То, что вы мне сейчас рассказали.

— Ну и что же?

— А то, что полчаса назад меня посылали по делу на улицу Бонапарт, и я встретил там вашего злодея.

— А вам не пришло в голову пойти за ним следом?

— Вот уж нет! Не бегать же мне за всеми, кто когда-либо давал мне поручения! Я прошел около него так близко, что даже задел. О, я хорошо узнал его. Да его трудно не узнать. На нем богатая меховая шуба, лицо бледное, волосы черные, как смоль, а глаза — глаза громадные, черные и пылающие, как угли.

— Это он! Это человек из Марселя! — проговорил Оскар Риго. — Да, да, его легко узнать. Эти глаза… Я всегда говорил, что узнаю его по глазам. Когда он давал этот пакет, говорил он что-нибудь?

— Ничего особенного. Он просто сказал, что пакет надо отнести в Сен-Лазар, и уплатил мне что следует.

— А если бы вы еще когда-нибудь встретили его, узнали бы?

— Из тысячи бы узнал! И даже издали!

— Отлично! Хотите получить двести франков?

— Черт возьми! Да какой же дурак отказывается от двухсот франков! Вот глупость-то! А что нужно для этого сделать?

— Очень немного. Может случиться, что во время ваших скитаний по Парижу вам приведется еще как-нибудь встретиться с этим артистом.

— Весьма легко, так как это вещь очень возможная.

— Ну так вот, если вы хотите заработать обещанные двести франков, вы должны идти за ним следом, не теряя из виду, куда бы он ни пошел, будь то пешком, в карете или как бы там ни было. И следить до тех пор, пока не убедитесь, что он пришел к себе домой. Поняли?

— Понял и сделаю, если только представится возможность.

— И как только вы увидите, что волк вернулся в свою нору, вы являетесь ко мне и сообщаете об этом.

— А куда?

— У вас есть записная книжка?

— Да, вот она.

— Ну, так пишите: гражданин Оскар Риго, улица Генего, 21.

Бутылочку прикончили, а затем бывший носильщик вложил в руку посыльного монету в пять франков.

— А вот это вам в счет потерянного времени.

— Благодарю, сударь, — смеясь, ответил посыльный, — за эту цену я готов был бы терять время по целым дням.

Оскар вышел из лавочки виноторговца в сильном раздумье.

— Только бы посыльный не ошибся и не принял кого-нибудь другого за моего злодея. Меховая, богатая шуба, перчатки, совсем шикарный господин. Может ли это быть «резник» с Лионской железной дороги? А у того, судя по словам булочницы с улицы Клиши, руки были черные, загрубелые. Что это за необъяснимая тайна? Что за путаница?

Часов около одиннадцати, разодевшись до невозможности элегантно, Жанна Дортиль отправилась к директрисе, где уже находились Поль Дарнала и его соавтор по пьесе «Преступление на Лионской железной дороге».

Ночью они закончили третий акт и только что прочли его директрисе.

Как она, так и актеры рассуждали о раздаче ролей в этом акте, так как тут появились две новые женские роли; в это время вошла горничная и доложила о приходе mademoiselle Жанны Дортиль.

— А ведь она может нам пригодиться! — воскликнул Поль Дарнала. — Это замечательно красивая девушка. Вся беда в том, что она необычайно глупа! Впрочем, не беда, попытаться все-таки можно! Ведь на ее долю приходится всего одна сцена, положим, сцена довольно важная…

— Ну так что. же, — возразила директриса, — если вы думаете, что она нам пригодится, то почему бы вам и не порепетировать с нею, конечно, если она не будет слишком требовательна?

— Требовательна? — расхохотался Дарнала. — Да полноте, я уверен, что она ровно ничего не спросит, даже, скорее, сама заплатит, если только будет нужно! Ведь она не рассчитывает составить себе состояние на театре, у нее есть еще другие источники дохода.

— Просите сюда mademoiselle Дортиль, — приказала директриса.

Жанна вошла нарядная, улыбающаяся, действительно прелестная, и пожала руки директрисе и Полю Дарнала.

— А мы только что толковали о вас, милочка!

— Ба! — воскликнула Жанна. — И вы говорили много дурного?

— Напротив!

— Уж не вспомнили ли вы меня для какой-нибудь из ролей вашей неигранной пьесы? По поводу двух первых актов, прочитанных вчера, в Париже ходят самые чудесные слухи. Говорят, что эффект будет поразительный.

— Замечательно будет, что и говорить, моя милая! — рассмеялся Поль Дарнала. — И знаешь, чем дальше, тем лучше. Первые два акта ничто в сравнении с двумя последующими. Я пари держу, что пьеса выдержит пятьдесят представлений.

— Да вы мне скажите, есть мне там роль или нет?

— Да, душечка, есть, есть роль и для тебя.

— Во всей пьесе?

— Нет, в одном только акте, и всего одна сцена, но знаешь, сцена, что называется, шик! Сцена сумасшествия, после которой зал будет дрожать от аплодисментов, а может быть, даже и вконец обрушится.

— Когда будут читать пьесу?

— Завтра.

— Хорошо, я приду на чтение, и тогда мы увидим, что будет дальше.

— Разумеется, но к чему тебе слушать чтение? Раз я говорю, что роль великолепна, значит, она великолепна, уж будь уверена! Ну послушай, милочка, ведь можешь же ты сыграть роль в одну сцену, для того чтобы оказать услугу нам всем? Ты одна только, с твоей торжествующей, бурной, яркой, гипнотизирующей красотой и твоим уже давно известным и по достоинству оцененным талантом, можешь придать этой роли необходимый для нее блеск. Решай сейчас же, милая. Скажи нам, можем ли мы рассчитывать на тебя?

Жанна Дортиль подумала с минутку и.затем ответила:

— Ну хорошо, так и быть, сыграю!

— Браво, душечка!

— Но позвольте! Услуга за услугу!

— В чем же дело?

— Я хочу, чтобы меня прослушали.

— Кто именно?

— Два директора парижских театров. Я уже виделась с ними. Они просили меня поставить какую-нибудь пьесу и обещали прийти на первое представление.

— Что ж, это зависит от того, что именно вы хотите поставить, — сказала директриса.

— Пьеса у нас готова, и Дарнала уже играл ее раз в театре «Жимпаз».

— Что за пьеса?

— «Серж Панин».

— Вы хотите играть «Сержа Панина?» — воскликнула директриса.

— Очень просто! Я недавно играла все и могу вам поручиться, что доставила и себе и другим очень много удовольствия.

Дарнала кусал губы, чтобы не расхохотаться.

— Она не даст ни одного су сбора, — продолжала директриса.

— Я уплачу все расходы.

— Ну, это другое дело. Только пьеса пойдет не более трех раз.

— Это мне совершенно безразлично, только бы Дарнала играл роль Сержа Панина.

— Изволь, сделаю, если только ты согласишься сыграть в моей пьесе ту роль, которую мы тебе предлагаем.