Скажи миру – «нет!» - Олег Верещагин

Не было Вадима. Не было Джека, не было Ленки Власенковой с Олегом Крыгиным. И Сережки Лукьянко с Вильмой не было тоже, и Богуша, и Наташки Бубненковой…

Была ночь. Глухая, полная барабанов где-то неподалеку… или, может, вдалеке, по здешним ущельям звуки разносятся странно… Черная, полная вязкого ужаса – ночь… Клинок выскальзывал из моих ножен снова и снова, падал передо мною, словно шлагбаум… Это было хуже смерти, это было нечестно – такая мука от мысли, что я привел своих друзей сюда на смерть. Я не хотел, я не мог хотеть их гибели – я всего лишь пытался остаться собой… или стать кем-то лучшим, чем раньше…

Я заплатил. И, наверное, еще не все.

Бездна мучения… Интересно, каков был конец всех вождей, князей, конунгов, королей этого «мира низачем»?.. Чарльз, принц Великобритании и король Срединного Королевства, погиб раньше, чем его настигло это отчаяние…

Как же ему повезло.

– Олег, вставай.

Я безучастно поднял глаза. Танюшка стояла передо мной, тоненькая, сильная и прямая, как выкованный из стали восклицательный знак, держа руку на поясе. Левая рука (рукав куртки оборван у плеча) была замотана повязкой от локтя и выше. Повязка намокла от крови…

И ее ранили.

– Зачем? – спросил я.

– Надо хоронить наших и идти дальше.

– Зачем? – повторил я. – Все кончено, Тань.

– Не смей так говорить, – тихо, но упрямо сказала она. – Мы же погибнем без тебя, Олег…

– Пусть ведет Саня… – Я поморщился. – Андрюшка вон Альхимович… А меня оставьте. Я кончился.

– А я? – так же тихо и упрямо спросила она. – Что прикажешь делать мне?

– Что хочешь, – равнодушно отозвался я. – У нас больше ничего не будет, Тань, пойми же ты это. Мы будем идти и идти по этому проклятому миру, убивать, убивать, убивать – и умирать сами… в этом смысл жизни? Потом придут другие, будут убивать и умрут… Вон Валька решила правильно. Я бы тоже так сделал, но я боюсь…

– Не смей так говорить! – Она топнула ногой. – Я же знаю!.. Мы же люди!..

– Мы не люди. – Я вздохнул. – Мы копии. Картинки на экране. Пешки на доске… Настоящие Олег и Танька там. Там. Они там и живут по-настоящему. А мы – мы какая-то еба…ая игра. Просто чья-то игра в войну, Тань… Оставь меня в покое. Все.

Танюшка стояла на том же месте… но словно бы отодвинулась.

– Помнишь, – задумчиво спросила она, – мы говорили о рыцарях? О справедливости. О борьбе?

– А… – Я усмехнулся. – Да. Говорили. Чушь…

– Так вот. – Она покусала уголок губы острым белым зубом. – Ради той чуши… Нет, погоди. Я тебя люблю. Просто так люблю. Но ради той чуши, Олег, я еще и уважала тебя. Ради той чуши стоило жить. – Она вдруг по-мальчишески сплюнула и без насмешки сказала: – Жалко смотреть, когда кто-то оказывается недостойным своей же мечты… – Она повернулась, чтобы уйти. Но, наверное, ей тоже было больно и тошно, потому что она добавила мне – уже через плечо: – Ну кто прыгнет выше радуги? Эх, ты!..

Какие-то несколько секунд я смотрел в ее удаляющуюся прямую спину. Но за эти секунды перед моим мысленным взором пролетел калейдоскоп картинок. Странно, просто несколько фрагментов из недавно вышедшего фильма «Выше радуги не прыгнешь», который очень нравился мне… и Танюшке. Словно кто-то продернул перед глазами склейку из отдельных ярких кадров. Веселый такой и немного грустный фильм о… ни о чем… и обо всем… и о нас, и о том, что…

– Тань, что ты сказала? – спросил я в спину. Наверное, что-то такое… ну, такое было в моем голосе. Потому что она обернулась. – Повтори, что ты сказала.

– Кто прыгнет выше радуги? – с вызовом повторила она.

– Да сам же Радуга и прыгнет, – ответил я. Вздохнул. И поднялся. – Ладно. Пошли. Попробуем… прыгнуть выше радуги.

Убитых мы похоронили в расщелине под скалой недалеко от места последнего бивака. Им не досталось даже коротких надписей – мы боялись, что урса разроют могилу.

Но, пока мы живы, мы их не забудем. Это тоже – памятник.

Никто и не думал жаловаться, когда я объявил, что надо идти дальше. Мне почему-то казалось, что все видели мою слабость, но то ли никто внимания не обратил, то ли не хотели вспоминать.

Кристина была тяжело ранена – не считая мелких «царапин» (которые там уложили бы любого в койку). Ассегай пробил ее тело в районе солнечного сплетения. Ольги с нами больше не было, но и так все понимали – доставать его нельзя. Мне почему-то лезли в голову строчки из «Книги будущих командиров» – как фиванский полководец Эпаминонт был ранен при Мантинее: дротик попал ему в грудь, и он приказал обрезать древко, чтобы оно не качалось и не причиняло лишней боли. Потом, после боя, отдав последние распоряжения, велел вынуть дротик – и после этого умер.

Кристина была без сознания. Иззубренную ландскетту с искореженной гардой из ее пальцев вытащить просто не удалось, так девчонку и несли на импровизированных носилках. Носильщики менялись, но я не мог – плечо… Мы шли через глумливо перекликающуюся барабанами ночь, словно раздвигая ее собой. Шли в тишине, чутко вслушиваясь и сжимая в руках оружие. Шли, стараясь не думать, что где-то лежат, наверное, тела других наших друзей – и их даже похоронить некому…

Что же, может быть, и мы будем скоро лежать так же. Это не причина для скулежа.

У меня снова начала промокать повязка на бедре. Кровь текла в сапог, и он захлюпал. Вот мерзость…

– Люди впереди, – неслышно подошел Арнис.

– Люди или урса? – быстро спросил я.

– Я же сказал – люди… Вроде бы наши.

…Вадим шел первым. Он нес меч на плече и покачивался, припадая на левую ногу. Следом шел Джек; потом – Ленка, Сергей, Вильма, Олег…

Мы обнялись – я, Вадим, Сергей… Надолго обнялись. Потом, отстранившись, я хрипло сказал:

– Всех вывел. Молодчина…

– Не всех. – Он посмотрел на Саню, который подошел к нам и остановился чуть в стороне. – Саш, Наташку убили… Игорь, – окликнул он Сморча, – слышишь?

– Слышу, – деревянно откликнулся вместо него Саня.

– Мы на тропинке столкнулись… – Вадим прикрыл глаза, перевел дух. – Ее ассегаем в горло, она сразу упала… Мы ее вытащили, но… – Он махнул рукой.

– А где Богуш?! – отчаянно крикнула Наташка Мигачева.

– Богуш… – Вадим снова прикрыл глаза. – Если бы не он, мы бы все там остались… Они навалились, Джек упал… – Я заметил, что у англичанина рассечен висок, волосы слиплись в кровавую сосульку. – А он встал там… с кистенем, и не подпускал… Ему… – Вадим скрежетнул зубами, качнулся, – ему голову с маху… Но он пять или шесть штук успел свалить и нас прикрыл…

Наташка зарыдала. Ленка Власенкова, подойдя, обняла ее. Вот так, а я и не замечал, что она неравнодушна к поляку…