Пламенный клинок - Крис Вудинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты сказал, возничий не узнает о твоем присутствии, — сказал Арен. — Но как?
— Амберлинское будет доставлено в замок за несколько дней до свадьбы, — ответил Гаррик. — До этого мы проберемся во двор к виноделу и подменим одну повозку с бочками. Когда придет время отправляться, я уже буду внутри.
— Граб сумеет куда угодно пробраться! — встрял скарл.
— Увы, — сказала Мара, — это дело уже доверено другому.
— Да, — подтвердил Гаррик. — Человеку, который знает и Моргенхольм, и наши намерения. Я борюсь с кроданцами уже тридцать лет, и мои союзники — не только те люди, которых вы видите перед собой.
— Я так и знал, что ты Серый Плащ! — воскликнул Кейд.
— Серых Плащей не существует, — устало возразил Киль.
— А нам-то что делать? — огорченно спросил Арен. — Для чего мы здесь, если у тебя уже есть все необходимое?
Гаррик повернулся к нему:
— Ты думаешь, мальчишка, что со свадьбой Оттико все закончится? Что кроданцы уберутся восвояси, едва мы захватим Пламенный Клинок? Если все получится, это будет только начало. И тогда понадобитесь вы все, да и не только вы. Не рвись навстречу опасности. Скоро она сама тебя отыщет.
Арен откинулся на спинку дивана и насупился. Не так он все это себе представлял, когда в «Привале разбойников» решил остаться с Гарриком. Он оказался на подхвате, вынужденный наблюдать, как другой вписывает свое имя в легенду. Он не жаждал лести или восторгов, но ему хотелось удостоиться хотя бы упоминания, когда сказители воспоют тот день, в который Оссия вновь обрела Пламенный Клинок.
— Грабу не нравится все это, — заявил скарл и положил крылышко индейки на подлокотник, заляпав обивку жиром. — И Паршивцу не нравится. Тупорылый не возражает, но Тупорылый не такой храбрец, как мы.
— Тупорылый? — почти взвизгнул Кейд.
Гаррик вскинул руку, призывая к молчанию.
— Когда я окажусь внутри, мне предстоит пробраться через Хаммерхольт и при этом остаться незамеченным. Стало быть, мне нужно заполучить план крепости и разузнать, какие именно приготовления в ней ведутся. Это было поручено сарду по имени Ярин, нашему с Марой знакомому. Но теперь он исчез: сардов вывезли из гетто…
Арен подскочил на месте.
— Вывезли?
— Да. А куда, никто не знает.
Арен перевел взгляд на отметину у себя на запястье.
«Кто расскажет Орике?» — подумал он, заранее зная ответ. Это его обязанность как Друга Сардов.
— Ярин раздобыл необходимые бумаги, — добавила Мара, — и спрятал их в гетто, но туда никого не пускают, всюду патрули.
— Завтра вечером я туда проникну и все заберу, — пообещал Гаррик. — Теперь вы знаете столько же, сколько я. Я изложил наш план во всех подробностях и хочу, чтобы вы мне доверяли. Быть может, вам даже не придется обагрить мечи. Или вы думаете, что вся эта затея с Пламенным Клинком не принесет вам особой славы? Но пока мне нужно знать, что я могу на вас рассчитывать. Что бы ни потребовалось.
В гостиной повисла тишина. В тусклом блеске настенных светильников лица собравшихся выглядели задумчиво и угрюмо. Наконец Фен встрепенулась.
— Я готова, — коротко сказала она.
Кейд непроизвольно оглянулся на Арена, ища подсказки, но потом решил, что не нуждается в ней.
— Да, — сказал он. — Мы слишком далеко зашли. Я с вами.
— Граб сомневается, что эта затея принесет ему хорошую татуировку, — пробурчал скарл. — Но помочь согласен.
Арен заставил себя проглотить гордость и разочарование. Сколько ни злись, выбор сделан. Сейчас главное — вернуть Пламенный Клинок. Это важнее, чем его обида на Гаррика, хотя он по-прежнему чувствовал ее жало.
— Я с тобой, — проговорил он упавшим голосом. — Что бы ни потребовалось.
— Киль? — спросил Гаррик.
Тот только кивнул.
Гаррик выпрямился и обратился ко всем сразу:
— А теперь вздремнем. Никому больше ни слова. За дело примемся в ближайшие дни.
ГЛАВА 43
— Папочка!
Не успел Клиссен войти, как Лиси и Джуна вылетели из коридора. Клиссен опустился на колени, и девочки со звонким смехом бросились к нему в объятия. Он поцеловал обеих и радостно улыбнулся:
— Какие вы стали большие! Скоро маму перерастете. — Тут в дверном проеме показался холеный белый кот с кислым выражением на морде, и Клиссен воскликнул: — Ага, Барон Огурчик! Иди сюда, старый тюфяк!
Кот благосклонно посмотрел на хозяина и побрел обратно.
— Барон Огурчик! Иди поздоровайся с папочкой! — потребовала Джуна с потешной строгостью четырехлетней девочки. Она уже собиралась притащить кота обратно, хочет он того или нет, но Клиссен ее остановил:
— Погоди, Джуна! Я привез подарки.
— Подарки! — Обе дочери с оглушительным визгом набросились на отца, повиснув у него на руках.
— Тише, девочки! — потребовал он. — Помните девиз Святейших? Можете повторить?
— Усердие. Умеренность. Господство, — произнесли малышки в один голос.
— Вот именно, умеренность, — подчеркнул Клиссен. — Храните спокойствие и подавляйте страсти.
— Да, папочка, — неохотно пробормотали дочери и заложили руки за спину, с трудом сдерживая нетерпение.
Клиссен запустил руку в дорожную сумку и достал двух кукол, купленных у кукольника на улице Королевской Дубравы, тонко сработанных и чрезвычайно дорогих. В глубине души он считал, что девочки четырех и шести лет не заметят разницы между произведением кукольного искусства и безделицей за пять децимов с Кандального рынка — а если и заметят, ничего страшного, — но Ванья не потерпела бы в доме дешевых игрушек. Она говорила, что они придадут дому безвкусный вид.
Девочки выхватили кукол у отца из рук, не веря собственному счастью.
— Моя — принцесса Соррель! — объявила Лиси.
— Нет, принцесса Соррель — моя! — возразила Джуна.
— Они обе могут быть принцессами, — успокоил дочерей Клиссен, и для своеобразной детской логики такое решение оказалось вполне приемлемым. — Что надо говорить, когда получаешь подарок?
— Спасибо, папочка! — вразнобой выкрикнули девочки.
Заметив в конце коридора жену, Клиссен поднялся. Когда их взгляды встретились, на мгновение он лишился сил от восхищения.
Ванья была высокого роста, выше мужа, с серо-голубыми глазами, львиной гривой белокурых волос и безупречным лицом; казалось, она вылеплена самим Вышним, и не из бренной плоти, а из некоего божественного материала. Клиссен не мог похвастаться творческой жилкой, но Ванья заставляла его поверить в поэзию.
— Мариус, — сказала она. — Муж мой.
Они соприкоснулись губами — слишком быстро, чтобы возместить многомесячную разлуку. Клиссен ощутил восторг вперемешку с разочарованием; ему всегда хотелось большего.
— Для тебя я тоже припас подарок. — Поправив очки, он снова запустил руку в сумку и вытащил маленький, обтянутый кожей футляр. Глаза жены вспыхнули, едва она увидела филигранную эмблему Аксуса и Трейна, ее любимых ювелиров.
— Мариус,
