Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

Когда Карла после отдыха положили снова в карету и шведы по западному берегу Ворсклы продолжили движение, находившийся при короле граф Бъельке попытался напомнить ему о броде через реку и о возможности перехода на ее восточный берег. Не открывая глаз, Карл XII пробормотал: «Юлленкрук знает дороги!»

А Юлленкрук конечно же все это время изучал дороги, в первую очередь его интересовали возможности переправы через Днепр у Переволочны. Один из мазепинских казаков сообщил ему, что в это время года Днепр можно перейти вброд. Естественно, он ему не поверил. Когда же Юлленкрук прибыл в Кобеляки, то встретился там с командиром южного отряда подполковником Сильверхъельмом, который заверил доверчивого старика, что часто бывал у Переволочны, знает там каждый куст и обеспечит армию необходимыми плавсредствами. В подтверждение своих слов Сильверхъельм позвал какого-то унтер-офицера и тот слово в слово повторил обещание своего шефа. Если у Юлленкрука и были какие-либо сомнения в правдивости заверений подполковника, то после слов унтер-офицера всякие сомнения конечно же отпали. Юлленкрука не надо учить, как искать дороги! Однако потом выяснилось, что собеседники не поняли друг друга: в то время как Юлленкрук имел в виду переправу через Днепр, то подполковник Сильверхъельм — переправу через Ворсклу у самого ее впадения в Днепр. Подполковник только что узнал из первых уст о деталях Полтавской битвы и находился в шоке, поэтому немудрено, что он плохо слушал собеседника и понял его превратно.

Марш на юг проходил практически вслепую, без всякого руководства. Единственный, кто хоть как-то переживал и чувствовал ответственность за маршрут, за армию, был Юлленкрук. Левенхаупт ехал, погрузившись в собственные мысли и бросая на окружающих полные апатии взгляды. Возможно, он все еще перебирал в своем уме детали своих стычек и разногласий с Реншёльдом.

На пути к Днепру встретилась еще одна удобная переправа через Ворсклу — в районе населенного пункта Китенка, причем шведы могли располагать там достаточным количеством лодок и плотов, чтобы перейти на левый берег Ворсклы почти у самого ее впадения в Днепр, Юлленкрук, ехавший впереди, оставил в Китенке кавалерийский пост с наказом предупредить о переправе Карла XII, когда он доберется до этого места. Но король, вероятно обнадеженный ложной информацией генерал-квартирмейстера, проехал мимо. Осмотрев 10 июля (29 июня) берег Днепра, Юлленкрук нашел тамошние условия для переправы совершенно неподходящими и хотел даже вернуться обратно в Китенку, но что-то помешало ему это сделать, и события стали развиваться по самому неудачному варианту.

Скоро в Переволочну прибыл король, а за ним подошла и вся армия. Юлленкрук стал высказывать Карлу сожаление по поводу того, что он не воспользовался кишенкской переправой, на что растроганный и смущенный Карл пробормотал: «Ну, ну, я могу и повернуть обратно!» Но повернуть обратно, хотя до Кишенки нужно было пройти всего несколько километров, шведам психологически было не так просто: идти на запад, откуда они пришли, было как-то надежнее, а поворачивать на восток, где находились русские, было страшно. Это подспудное чувство довлело над беглецами и, по всей видимости, диктовало и определяло способ мышления всего окружения короля и военного руководства во главе с Левенхауптом. Мало кто задавался мыслью о том, что навстречу безопасности можно двигаться — после переправы через Ворсклу — и по левому берегу Днепра.

Когда шведы увидели необозримую водную гладь, ими овладела настоящая паника. Многие офицеры и генералы бросились к Карлу XII и стали умолять его позаботиться в первую очередь о собственной безопасности, потому что без короля пропадет Швеция. Король был слаб, соображал плохо и на все реагировал довольно вяло. Тогда придворные и военное руководство взяли решение на себя и стали организовывать переправу короля на другой берег реки. В первый и последний раз в своей королевской жизни, шутят шведские историки, Карл XII выпустил из рук абсолютную власть и на несколько часов стал конституционным монархом.

Но, несмотря на свою слабость и высокую температуру, король отчаянно сопротивлялся этой идее, и уговорить его воспользоваться переправой на другой берег Днепра, в то время как обреченная армия останется на этом, было не так-то просто. Как герой, он был должен оставаться со своей армией до конца, невзирая ни на какие опасности. Как король, он должен был спасаться, ибо он отвечал за всю страну.

Когда Левенхаупт бросился на колени перед кроватью короля и со слезами на глазах стал умолять его согласиться, тот схватил генерала за грудь и оттолкнул его от себя со словами: «Генерал не знает, что говорит! Мне нужно думать совершенно о другом, о более важном!» Левенхаупт продолжал умолять и приводить доводы, что у них нет никакого выбора: или все попадут в плен, или будут убиты в сражении.

— Да, да, но пусть сначала прозвучат выстрелы! — отвечал король.

К Левенхаупту присоединились Юлленкрук и другие генералы и придворные, они все как один, во имя безопасности королевства, стали упрашивать Карла согласиться переправиться на другой берег Днепра. Воля к сопротивлению у большинства солдат и офицеров сломлена, шведы либо сдадутся в плен русским, либо погибнут в волнах реки. На короля такие аргументы не действовали.

— Они станут сражаться, когда я им прикажу! — упрямо твердил он.

Тогда Юлленкрук прямо заявил королю, что его рана не позволит ему стать снова во главе армии, как она не позволила ему это сделать два дня назад под Полтавой, когда не была сделана надлежащая рекогносцировка местности и некому было воодушевить солдат на бой. Почувствовав в словах генерал-квартирмейстера критику, Карл XII попытался взять фельдмаршала Реншёльда под защиту. Хотя он и не во всем одобрял действия своего заместителя, но тот все-таки делал свое дело, а не болтал чепухи, как стоящие вокруг него генералы, уговаривавшие его бросить армию на произвол судьбы.

— Фельдмаршал, — сказал он без всяких обиняков, — исполнил свой долг, но ему плохо помогали генералы, которые делали свое дело неправильно.

Все промолчали, и разговор перешел на злободневную тему дня: что делать? Юлленкрук снова напомнил королю о возможности пленения.

— А что русские станут делать со мной, если возьмут в плен? — спросил вдруг Карл.

Юлленкрук заплакал, к нему присоединился Левенхаупт, они оба стали рисовать ему страшные картины плена: короля буду возить, как медведя, в клетке по всей стране на посмешище людям; его вынудят к подписанию позорного для Швеции мира и т. д. и т. п. Карл XII выслушал их и заметил, что Швеция ни в коем случае не должна будет считать себя связанной никакими обязательствами, которые он может дать русским как пленный. Впрочем, аргумент пленения подействовал на короля убедительнее всех остальных. Однажды, в 1705 году, когда в Равиче его собирались похитить верные Августу поляки, он заявил, что живым им не дастся. Плен и для короля, и для страны был бы наихудшим злом — это Карл понимал отчетливо.