Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс

Сын Ман. Если бы армию Республики Корея оставили в одиночку отражать полномасштабное наступление коммунистов, ее, скорее всего, постигла бы та же участь, что и армию Республики Вьетнам более двадцати лет спустя.

Американская армия вынесла из корейской войны убеждение, что благодаря колоссальному превосходству огневой мощи, вооружения и техники она всегда одержит верх над плохо оснащенной азиатской армией, если получит возможность все эти превосходящие средства применить. Понимающие командиры прекрасно осознавали известные во времена Второй мировой и раньше слабые стороны американской пехоты, командования и тактики мелких подразделений, полевой выучки и дисциплины в бою. Однако большинство старших офицеров продолжало верить, что традиционные военные достоинства Америки, основанные на огромной концентрации научно-технических ресурсов, способны с лихвой компенсировать эти недостатки. При желании они могли поразмышлять о том, насколько нетипично благоприятной оказалась для них корейская зона боевых действий, где горы ограничивали передвижение обеих воюющих сторон, а узость полуострова позволяла укрепить и оборонять относительно короткую линию фронта. Во Вьетнаме такая фиксированная линия была невозможна. Ту самую тактику легковооруженного наскока-отхода, которую с устрашающим успехом применяли коммунисты в мобильной зимней кампании 1950 года, в Индокитае ничто не мешало применять изо дня в день годами. «Просто поразительно, сколько корейских ошибок мы потом повторили во Вьетнаме, – говорит полковник морской пехоты США Ал Баузер. – Почему? Если бы я знал. Такое ощущение, будто на тех, кто туда отправлялся, что-то нашло. Сколько раз я спрашивал во Вьетнаме у своего коллеги Лью Уолта: “Лью, ну на кой переться с такой прорвой танков на рисовое поле?” – и ни разу не получил внятного ответа». Полковник Джон Михаэлис из 27-го пехотного полка доказывал, что армия США не сумела усвоить уроки Кореи, так как эта война стала непопулярной и те, кто вернулся, предпочитали не вспоминать о ней ни на службе, ни в гражданской жизни: «Мне кажется, что мы – и армия, и страна – никогда не учимся на ошибках, не усваиваем уроки истории. Нас ничему не научила война Севера и Юга, мы не извлекли урока из Первой мировой. Армия США до сих пор не признала тот простой факт, что в Корее она воевала отвратительно».

Можно утверждать, что коммунисты извлекли больше пользы из горьких уроков корейской войны, чем Организация Объединенных Наций. Убеждение Мао Цзэдуна, что в любом вооруженном конфликте можно руководствоваться принципами ведения партизанской войны, оказалось ошибочным. Крупномасштабная партизанская тактика оправдала себя в 1950 году, в первую зимнюю кампанию, когда благодаря молниеносному перемещению и неожиданному удару китайцам удалось разбить армию Макартура. Но после этого даже неистребимая готовность коммунистов мириться с потерями уже не помогала при столкновении с воздушной и огневой мощью западной армии, окопавшейся на укрепленных позициях. До самого конца конфликта Мао Цзэдун сохранял твердую личную приверженность тактике «психической атаки», характерной для его армии с момента ее возникновения. Его генералам болезненный опыт Кореи открыл глаза на их слабые места. В позиционной войне китайцы демонстрировали впечатляющее мастерство и профессионализм при крайне ограниченных ресурсах. Однако прорыв они совершить не сумели, а за попытки заплатили несоразмерную цену.

Уцелевшие [пишет генерал сэр Энтони Фаррар-Хокли] уже не верили, что с помощью одной только партийной идеологии смогут одолеть любого врага, сколь угодно превосходящего их технически. Они знали, что это не так. Знало и верховное командование. Пэн Дэхуаю удалось в конце концов внушить своим товарищам из Центрального комитета, что необходимо модернизировать армию, превратив ее из орды, вооруженной тем, что удалось захватить, в силу, оснащенную стандартным оборудованием, и не в последнюю очередь – комплексной системой связи. На какое-то время он убедил достаточное количество своих коллег в том, что они должны приступить к рациональной системе набора, основанной на воинской повинности, и что правильно подобранный и обученный профессиональный офицерский корпус – это залог будущего вооруженных сил[395].

И только Мао эти уроки не убедили. В первую очередь он не соглашался с Пэн Дэхуаем в том, что политруки, которые на ранних этапах корейской войны составляли 10 % командования в формированиях всех уровней вплоть до подразделения, далеко не так важны и необходимы. Чтобы вооружать и формировать Народно-освободительную армию Китая как любую другую армию, придется идти на поклон к Советскому Союзу и зависеть от советского вооружения и снаряжения в неприемлемой для Мао Цзэдуна степени. Избавившись в ходе чисток от Пэн Дэхуая и других представителей верховного командования НОАК, он обратил начатую ими политику вспять и сохранил НОАК примерно в той форме, которую она обрела во время гражданской войны. Однако, по словам Фаррара-Хокли, корейская война «пробудила в рядах НОАК сомнения в мудрости и компетентности партийного руководства»[396], которые никак не развеивались.

Китайский генералитет – в отличие от главы государства – усвоил в Корее самый главный, ключевой для будущих азиатских конфликтов урок: никогда не сражаться с западной армией на выгодных для нее условиях. Нужно искать возможности бить там и тогда, где и когда западные ресурсы и техника окажутся бесполезными. Можно сыграть на единственной величайшей слабости Запада – присущей демократиям нетерпеливости. Штатам и их союзникам оказалось трудно побуждать общественность терпеть и поддерживать корейскую войну в течение трех лет. Уныние и отчаяние из-за усилий, не приносящих видимого результата, отчетливо проявлялись у американских избирателей задолго до подписания мира. Заставить народ примириться с войной западным государственным деятелям помогло главным образом напоминание о том разрушительном акте бесспорной агрессии со стороны коммунистов, с которого все началось в июне 1950 года. Нападение Северной Кореи не вызывало вопросов ни у самого необразованного фермера-ксенофоба из Айовы, ни у клерка из Брэдфорд-банка. Без этого простого casus belli весьма сомнительно, что корейская война могла бы завершиться приемлемым образом. Это послание коммунисты, безусловно, усвоили: никогда больше они не должны давать Западу столь ясного и понятного повода для сопротивления и время всегда должно играть против демократий с оружием в руках.

⁂

Тридцать лет спустя бывший британский посол в Вашингтоне Оливер Фрэнкс уже не сомневался, что Трумэн был прав, вступив в корейскую войну: «Все действия в Корее совершало правительство Соединенных Штатов, а ООН отводилась роль фигового листка. Это был случай bellum justum [лат. “справедливая война”] – применение силы для пресечения неправомерных действий, а не ответная агрессия».

«Стоило ли оно того? Это было более целесообразно, чем Вьетнам, – говорит майор Корпуса морской пехоты США Эд Симмонс. – В 1950 году рядовой американской армии, конечно, не видел в обычном корейце ничего достойного уважения. Но оглядываясь назад, можно сказать, что эта война вдохнула новую жизнь в НАТО. Она заставила нас отказаться от традиции демобилизации по окончании конфликта. Приблизила раскол между Китаем и Советами. Спасла Тайвань. Значительно способствовала возрождению Японии: японцы обогатились на корейской войне и просто озолотились на вьетнамской. Скорее всего, на какое-то время она спасла и Филиппины. Да, оно того стоило».

Менее литературное, но оттого, пожалуй, даже более красноречивое мнение, которое, скорее всего, разделяли тысячи американских рядовых и сержантов, сражавшихся в Корее, выразил луизианец Эктон Плезанс, заставший 1950 год рядовым 7-го кавалерийского:

Многим из нас сдается, что Трумэн крупно просчитался, когда не дал Макартуру бомбить мосты на Ялу, а еще не позволил ему бомбануть китайцев, которые собирались в Китае. Еще одна крупная ошибка совершилась в 1951 году: китайцы провели свое последнее большое наступление на нас и мы их остановили полностью, сразу после этого мы могли пойти на север и укрепить нормальный фронт в 20 милях к северу от Пхеньяна… ‹…› Моя родня не понимала, что там к чему в этой войне, знала только, что коммунисты хотят себе Южную Корею. Мои родные поддерживали наше правительство. Китайцев эта война отбросила на десять-двадцать лет назад, а в Штатах крупные компании обогатились. Поймите меня правильно, я не жалею, что пошел и сражался, для меня было честью сражаться с коммунистами, потому что иначе никак, но второй раз я бы туда не пошел даже за миллион долларов.

Пробывший два года в плену рядовой первого класса