Не считая собаки - Конни Уиллис

– Простите, вы не видели тут рыжеволосую девушку? – перебил я.

– Мне поручили охранять вход от мародеров. – Мисс Шарп вытянулась и вскинула подбородок. – Я здесь стою с самой сирены и, если понадобится, простою до утра.

– А мне поручили расчистить подступы. – Дежурный тоже вытянулся во весь свой небольшой рост.

Я вклинился между ними, не собираясь слушать их препирательства, и, в свою очередь, вытянулся, расправляя плечи.

– Я ищу девушку. Рыжие волосы. Белая ночная сорочка.

– Спросите в полиции, – посоветовал пэвэошник, показывая туда, откуда я прибежал. – На Сент-Мэри-стрит.

Я пустился туда со всех ног, гадая, кто все-таки победит. Я лично ставил на руководительницу цветочного комитета. Кого же она мне напоминает? Марию Ботонер? Леди Шрапнелл? Или кого-то из трех дам в книжном?

С южным порталом пэвэошник справился плохо. Там по-прежнему толпился народ, и двое молодчиков все так же подпирали фонарь. Я промчался вдоль южной стены к Бейли-лейн и выскочил прямо на процессию.

Я, конечно, читал о «маленьком крестном ходе» – так один сержант полиции назвал перенос спасенных пожарной охраной ценностей из собора в участок по соседству. Мне и представлялось что-то вроде торжественного шествия: во главе под знаменем Уорвикширского полка настоятель Говард, за ним остальные с канделябрами, потиром и просфорницей, а замыкает ряды деревянное распятие, – поэтому я не сразу понял, что передо мной.

Это была не процессия, а бегство, лихорадочное отступление старой наполеоновской гвардии из Ватерлоо со всем, что под руку подвернулось. Спотыкаясь, они улепетывали по улице – каноник с подсвечниками под мышкой и ворохом риз; подросток, мертвой хваткой вцепившийся в потир и ножной насос, и настоятель, несущийся с древком наперевес, словно с пикой, то и дело наступая на волочащееся знамя.

Я остановился, глядя на них, как зритель на параде, и заодно вычеркивая одну версию из списка Верити. Епископского пенька ни у кого из них не было.

Они скрылись в полицейском участке и, видимо, побросали свою ношу как попало в первом же углу, потому что уже через минуту выскочили снова и кинулись ко входу в ризницу.

На лестнице путь им преградил лысеющий мужчина в синем комбинезоне.

– Нельзя туда, там все в дыму, – замотал он головой.

– Мне нужно забрать Евангелие и Послания апостолов, – заявил настоятель Говард, протискиваясь мимо него к двери.

– Где этих пожарных носит, к чертям собачим? – крикнул подросток.

– Пожарных? – Каноник запрокинул голову к небу. – Где, к чертям собачьим, носит нашу авиацию?

Подросток помчался обратно по Сент-Мэри в полицию, просить, чтобы еще раз вызвали пожарных, и я последовал за ним.

Спасенные сокровища лежали жалкой кучкой на сержантском столе, а знамя стояло у стенки позади. Пока подросток втолковывал сержанту: «Ну так позвоните еще раз! Там вся крыша над алтарем горит!» – я внимательно их осмотрел. Подсвечники, деревянное распятие. Еще маленькая стопка потрепанных томиков Книги общественного богослужения, которые не вошли в список уцелевшего, пачка конвертов для пожертвований и хористская альба. Интересно, сколько еще вынесенных из собора вещей остались неучтенными? Однако пенька среди них все равно не было.

Подросток выскочил за дверь. Сержант снял трубку телефона.

– Вы не видели тут рыжеволосую девушку? – спросил я, пока он не начал звонить пожарным.

Он покачал головой, прикрывая рукой мембрану.

– Скорее всего она где-нибудь в убежище.

Убежище. Конечно. Куда еще податься во время воздушного налета? Кому-кому, а Верити хватит ума не носиться по улицам под бомбами.

– Где соседнее? – уточнил я.

– На Литтл-Парк-стрит, – баюкая трубку, ответил сержант. – Назад по Бейли и налево.

Я благодарно кивнул и снова пустился бегом. Полыхало все ближе и ближе. Дымное небо окрасилось в оранжевый, в нем скрещивались лучи зенитных прожекторов, а из-за церкви Троицы тянулись желтые языки пламени. С каждой минутой становилось светлее – а еще заметно холодало, хотя, казалось бы, с чего, когда все кругом горит. Я попытался на бегу согреть дыханием заледеневшие руки.

Убежища не было видно. Посреди квартала высились дымящиеся развалины – все, что осталось от дома после прямого попадания, – а рядом огонь пожирал овощную лавку. Дальше улица тянулась тихая и темная.

– Верити! – крикнул я, боясь услышать отклик из-под развалин, и двинулся в обратную сторону, высматривая знак убежища на стенах домов. Нашел. Он валялся посреди проезжей части. Я беспомощно повертел головой, пытаясь определить, откуда его сорвало взрывом. – Эй! – принялся я кричать во все цокольные лестницы подряд. – Есть здесь кто-нибудь?

Убежище отыскалось почти в самом начале улицы, в двух шагах от собора, в полуподвале, не защищавшем на самом деле ни от чего, даже от холода.

Тесная замызганная комнатушка без мебели. Человек двадцать – некоторые в халатах – сидели на земляном полу, привалившись к мешкам с песком, уложенным у стен. В одном углу покачивался от каждого бомбового удара подвешенный на балке керосиновый фонарь, а под ним мальчишка в пижаме и меховых наушниках играл с матерью в карты.

Я окинул полутемную каморку взглядом, ища Верити, хотя уже понятно было, что ее здесь нет. Где же она?

– Никто не видел девушку в белой ночной рубашке? – спросил я. – Рыжую.

Молчание. Даже не шевельнулись.

– У тебя есть шестерки? – продолжил игру мальчик.

– Есть. – Мама вручила ему карту.

Сквозь несмолкающий грохот зениток и разрывы фугасов донесся колокольный звон. Девять вечера.

Все заворочались.

– Это в соборе, – сказал мальчик, запрокидывая голову к потолку. – А дамы есть?

– Нет, – ответила мама, посмотрев на карты в руке, а потом на потолок. – Что, съели? Пока слышны колокола, собор стоит.

Все, нечего здесь ворон считать. Я метнулся за дверь и вверх по лестнице обратно на улицу. Колокола чисто и ясно вызванивали время. До самого утра гибнущий в огне собор будет под рев самолетов ежечасно пробуждать в ковентрийцах надежду.

Горстка зевак из-под южного портала перебралась на противоположный тротуар, чтобы лучше видеть взметающееся над крышей собора пламя. Двое молодчиков все так же подпирали фонарь. Я подбежал к ним.

– Не, черта лысого, – утверждал длинный. – Теперь нипочем не потушат.

– Я ищу девушку… – начал я.

– Нам тоже одиноко, – сострил короткий, и оба заржали.

– Она рыжая, – не сдавался я. – В белой ночной рубашке.

Новый взрыв гогота.

– Наверное, она где-нибудь в убежище, но я не знаю ближайших.

– Есть одно на Литтл-Парк, – отсмеявшись, сказал долговязый.