В поисках короля - Елена Бушаева

— Да много чего. Кто тебя от демонов спасать вернулся?

— Ты.

— Ладно я дурак, о ней-то такого не скажешь. А кто Лависсу помог вытащить?

— По-пьяни! А кто ее от гнойной смерди лечил?

— А ты, рожа паскудная, так и кинул ее в подвале торчать одной и ждать, помрет-не помрет! А уж что ты ей за леди говорил!

— Так она из-за этого полдороги дулась?

— И он себя еще демоном называет! Демон и есть! Тупой и злой, как собака! Ты зачем ее душил? За то, что не дала?

— Когда?

— А что, не один раз, что ли, было? А про то, как ты ей по роже дал, я вообще молчу! Ты же ее чуть не убил!

— Она сама под удар шагнула! Кто ее просил выступать?!

— Может шваль эта красная, которая на тебе повисла? Камень бы не выдержал!

— Не смей так про Нелни!

— Так чего ты ждешь и тут торчишь? Иди и целуйся со своей Нелни, крылья есть, за день обернуться успеешь! Только постучаться не забудь, как долетишь, чтобы новый ейный хахаль в окно выкинуться успел!

— И пойду. — Дрожащий от ярости демон встал. — Катитесь вы все в демонскую задницу! Я вам ничего не должен, ничего! Делайте что хотите, хоть об стену убейтесь! Богиня, мать ее белесая блоха! Ты тоже глаза раскрой! Если бы она… если она меня… она не стала бы!

— Ты сам не захотел!

— Когда?

— Гаррет. — Хмель заговорил медленно и раздельно, как с маленьким ребенком. — У варваров есть обычай. Если ударишь женщину, которая тебя любит, она может попросить что-то. И если ты отказываешься это делать, это значит, ты отказываешься от нее. Ты отказался.

— Я? — По серьезному взгляду было видно, что наемник не шутит. — Она ничего не просила у меня!

— Забыл? Дери тебя Сатана, ты что, даже не понял?! Ты ж сам спросил, чего она хочет! И она сказала — голову Нелни! А ты что ответил?!

— Она мне не жена. — В бедной демонской голове падали последние бастионы. — Мы же не…

— Она же объясняла, что это вопрос доверия. Она тебе доверяла. А ты ее подвел. А ты думал, она из-за слепоты так? Когда до самой могущественной ведьмы в мире рукой подать? Когда и так в темноте лучше, чем мышь-землеройка все знает?

— Это все вранье. Вранье, ясно? Ничего такого нет, ты просто с Лависсой переобщался. Ей тоже везде любовь мерещится!

— Как знаешь. — Наемник пожал плечами. — Уже без разницы.

— Она никогда об этом не думала! Я бы знал!

— Она сама не знала.

От внезапно раздавшегося женского голоса наемник и демон вздрогнули. Нирра подала им две доски с горкой уложенным мясом и печеными овощами.

— Рут не просто женщина, она Разящая. Это которая дерется. И дерется. И дерется. И больше ничего не делает и не умеет. Она не знала, что это. Это как заболеть, когда до этого ни разу не болел. Ты поймешь, что с тобой происходит? Все тело ломит. Голова кружится. Дыхание сбивается, и говорить трудно. Что ты тогда сделаешь?

— Что? — Обалдело переспросил Хмель, глядя на плавающие в глиняной кружке кусочки яблок.

— Ты подумаешь, что если вести себя, как обычно, то все пройдет. А потом привыкаешь.

— Не передергивай! — Разозлился демон. — Не бывает такого! Чтобы не понять!..

— Ты ничего не знаешь. — Презрительно ответила девчонка. — Ничего. Потому что ты злой. Ты сам не понял даже.

— А давно это ты по-нашему разговариваешь? — Опомнился Хмель, лихорадочно вспоминая, что она могла услышать лишнего.

— Моя мать крестьянка, отец солдат, как думаешь сам?

— А почему раньше не говорила?

Нирра пожала плечами и вновь занялась очагом. Двое мужчин следили за ней глазами, потом Гаррет опомнился, сунул Хмелю доску с овощами и быстро вышел.

— Не будет? — С притворным сожалением вздохнула лучница. — Ну ладно, я съем.

— Нирра! — Угрожающе начал Хмель.

В ответ на него посмотрели не менее угрожающе и властно показали на циновку, на которую полагалось садиться, чтобы есть. Хмель мрачно опустился на плетеный коврик и запустил руку в мясо. Нирра пристроилась рядом, но так, что нельзя было дотянуться. Наемник еще не отошел от разговора, и кипящая кровь требовала с кем-нибудь поругаться.

— Что еще я про тебя не знаю?

Молчание.

— Тебе не стыдно?

Нет ответа.

— Тебе вернуть бусы?

Она насупилась и задышала часто, будто готовясь заплакать. Хмель почувствовал себя словно голый и безоружный охотник, стоящий в прыжке от остроухой кошки.

— Вот только не вздумай реветь!

Она пожала плечами, отставила вылизанную дочиста доску и подсела ближе, положив руку мужчине на колено. Если бы другой рукой она не ворошила угли в очаге, глядя на них так, будто каждый мог сию минуту выскочить и устроить пожар, то Хмель бы, наверное, знал, что делать, а так он застыл, как дурак, и неловко отполз в сторону.

— Ты чего делаешь?

Снова молчание.

— Ну хватит, я знаю уже, что ты меня понимаешь!

— Как я могу! — Деланно удивилась Нирра. — Ты сам себя не понимаешь, куда мне, грязной варварке!

— Чего это я не понимаю?

— На мне не надо жениться. — Она дернула себя за пояс и принялась нещадно терзать бахрому. — Я уже девятнадцать дней пью зелье от детей. Что ты хочешь? Я некрасивая? Ты взял все бусины!

— Я ж тебе уже сто раз отдавал!

— Сначала взял, потом передумал?! — Она гневно вспыхнула. — Ты еще скажи, я сама отдала все! А ты мне кинул, как ненужную вещь!

Уже потом, разглядывая узкую спину с трогательно торчащими лопатками и чувствуя во рту вкус неумелых, но горячих поцелуев, наемник внезапно понял, что его просто грязно использовали. Нирра, как почувствовав, грозно повернулась и приподнялась на локте, растрепанные косы свесились, прикрывая грудь.

— Что-то не нравится?!

— Все нравится! — Поспешно ответил наемник, с бесстыжей варварки станется оторвать самое дорогое, уже вон и руку протянула.

— А что тогда рожа такая кислая?!

— Рут. — Уныло поделился Хмель. — Жалко же.

— Воля Богини. — Нирра пожала плечами, потом поднялась и натянула платье. — Хватит валяться, пойдем — посмотрим.

— Не пойду. — Наемник отвернулся.

В спину прилетел не сильный, но внушительный пинок босой ногой.

— Встал и пошел! Меня раза два хотели казнить, так вот я точно знаю, что когда заглядываешь в темноту, заглядывать легче, когда в спину смотрят те, кого ты оставляешь.

Глава 73. День, когда я сдался. Часть 3

Действо решено было перенести в катакомбы, еще недавно бывшие прибежищем Сестер Смерти. Там уже было все для подобных церемоний: и свечи, и благовония, и алтарь, и места для зрителей. Все было готово для воссоединения трех осколков Богини в одно великолепное и могущественное целое. Подарившая Тринидаду королевство, она возвращалась в обитель богов.

В пещере гулял ветерок, непонятно где рождавшийся, смешиваясь с шепотами и треском свечных огоньков, завихряя дымные кольца курений. Бой барабанов и пронзительные голоса дудок нагнетали тревожно-нетерпеливую обстановку. В центре зала словно из пола вырастал белый гладкий пьедестал с синевато-венными прожилками. На идеально ровном расстоянии от него и друг от друга молча стояли три женщины в легких накидках и ременных сандалиях. Их волосы были распущенны, лица бледны и безжизненны, и каждый ясно видел, что они имеют лишь облик живых существ, а на деле являются гораздо большим. Забылось все: их жизнь среди варваров, их длинная дорога вечного ученичества, их промахи и неудачи, их шутки и капризы. Остались только оболочки, вмещающие единый дух, которому сегодня предстояло освободиться.

Король, конечно, присутствовал тоже. Он, как и все Рут, знал, что так будет лучше, но все равно грызло чувство вины, ставшее почти привычным. Он почти ничем не отличался от обычных варваров, синих глаз не различить было в полумраке, и только золотой обруч, обхватывающий голову, выдавал. Лависса в красивом голубом платье стояла за его левым плечом, не рядом, но достаточно близко, чтобы он чувствовал. За правым стоял Хмель под руку с Ниррой. Рядом с Хольтом никто не стоял, Кесса не захотела возвращаться в это место. Здесь присутствовали только главы кланов, ведьмы и лекарки, но все равно было очень тесно. Любопытно-завороженные люди не смели лишний раз пошевелиться, жадно следя за каждым движением факельных бликов на пустых лицах. Вот вышла одна из ведьм, самая старая. Кому, как ни Творящей, открывать для сестры сияющие врата.

— Мы видели, как ты пришла к нам, — зазвучал неожиданно сильный и молодой голос, — и видели, как ты шла с нами, и видим, как теперь ты уходишь. Ты даровала нам победу, ты хранила нас от болезней, ты делилась с нами своей мощью. Ты сошла на ложе Дона из рода Моргов и воплотилась от семени его.

На лицах сестер Рут вдруг появились три одинаковые улыбки, уже не вполне человеческие. Хмель тоже вдруг не смог сдержаться, несмотря на величие момента: ведьма выставляла Троеликую одновременно и любовницей, и дочерью Тринидада.