Заповедными тропами - Евгений Спангенберг

И вот после этого случая я наконец решил расстаться с моей драчуньей куничкой, выпустить ее на волю. Осуществить это мне хотелось как можно скорей, до выезда в намеченную экспедицию, но я ждал окончания весенней охоты. Мало ли что может случиться с ручным зверьком на свободе, когда на лесных опушках вечерами гремят частые выстрелы. Ждать оставалось недолго, а пока я решил выбрать хорошее место для Кунчика и при каждом выезде за город на вальдшнепиную тягу до наступления вечера бродил по лесу.

Глухой ельник с примесью лиственных деревьев, разросшихся по обрывистому берегу небольшой речушки, особенно понравился мне. Здесь было уютно и тихо. Высоко к небу поднимали свои остроконечные вершины мохнатые ели, дремали толстые дуплистые осины, доживая свой век; у речки росла ольха и рябина. В самой чаще не было солнца, пахло грибами и сыростью, вокруг полусгнивших пней росла брусника. «Спокойный уголок — зверьку будет здесь привольно», — решил я и прекратил поиски.

Наступил май — кончилась весенняя охота. В одно прекрасное утро я посадил свою ручную куничку в маленькую корзинку и отправился к выбранному месту. Вот и знакомый участок леса — все здесь как будто по-старому, только душистые ландыши всюду пробились наружу сквозь лесной валежник. Поставив корзинку на пень, я открыл ее и выпустил зверька на волю. Бедный, смешной Кунчик! Он никогда не был в лесу и, попав сюда, вел себя в высшей степени странно. Видимо, масса новых запахов поразила его значительно больше, чем прочая обстановка. Он ознакомился с гнилым пнем, потом осторожно спустился на землю и, наткнувшись на стебель какой-то травы, стал исследовать его со всех сторон. Зверек нюхал его, лизал, и все это делал с таким заразительным наслаждением, что я невольно последовал его примеру и, сорвав стебель, поднес к лицу. От него исходил запах молодой зелени и какой-то чудной свежести. А Кунчик тем временем знакомился с молодым деревцом. Он обнюхивал нежную кору, дотянулся до нижней веточки и, пригнув ее к земле, стал объедать липкие душистые почки. Потом его привлекла лесная подстилка: он засовывал в нее мордочку, разгребал лапами опавшую хвою и, наконец, среди нее обнаружил навозника. Спасая свою жизнь, жук попытался забраться обратно, но это ему долго не удавалось. Кунчик же с удивлением сначала издали наблюдал за его движением, затем коснулся своим носом, резко отдернул назад голову и, вероятно убедившись наконец, что жук съедобен и совсем безопасен, съел его со страшной жадностью. Наблюдая за поведением куницы, я ясно понял тогда, что при содержании в неволе я лишал ее многих вещей, в которых, вероятно, нуждался организм животного. Однако съеденного жука для Кунчика оказалось мало. Зверек, усиленно втягивая в себя воздух, стал шарить кругом, копаться в опавшей листве, заглядывать под валежник. Сначала поиски ограничивались самым небольшим участком, где была обнаружена первая добыча. Однако второй жук, как нарочно, нигде не попадался, и Кунчик расширил поле своей деятельности. Бегая кругом и исследуя почву, он вдруг обнаружил что-то совсем новое и непонятное — недалеко от него среди мха и травы сидела небольшая травяная лягушка. Кунчик прижался к земле, вытянулся во всю длину и, осторожно передвигая ноги и вздрагивая, пополз к неизвестному для него животному. Я с интересом наблюдал, что будет дальше. Лягушка подпустила хищника совсем близко. Когда между ними осталось не более десяти сантиметров, лягушка сделала один за другим несколько прыжков в сторону, а смешной Кунчик — я не мог удержаться от смеха — подпрыгнул с такой силой и так высоко, как будто его подбросила какая-то неизвестная сила. Когда лягушка исчезла из виду, пораженный зверек вновь стал подползать к ней и вновь высоко подскочил, когда она, спасая свою жизнь, запрыгала вновь.

Пользуясь этим, я осторожно отошел в сторону, потом вброд перешел речку и, едва заметной тропинкой углубившись в лесную чащу, остановился. Не бежит ли за мной куничка? Но кругом было тихо. Вероятно, любопытный зверек заинтересовался лягушкой до такой степени, что не заметил моего отсутствия, иначе он, конечно, побежал бы за мной следом.

Неужели я больше никогда не увижу веселого Кунчика? Мне стало грустно. Не позвать ли его и, если он прибежит на мой зов, отказаться выпускать его на волю и ограничиться только прогулкой? «Кунчик, Кунчик!» — захотелось мне крикнуть на весь лес. Но вместо этого я быстро зашагал по тропинке в том направлении, где, по моим расчетам, была железнодорожная станция.

Волюшка-свободушка всем милей всего,С волюшкой-свободушкой не нужно ничего,—

вспомнил я простые слова и уже с облегчением взглянул кругом — на молодую зелень берез, на темные ели, на весеннее голубое небо. Хорошо в мае в нашем лесу!

Глава тринадцатая

СОБАКИ

Некоторым из моих приятелей кажется, что я очеловечиваю животных. Например, любя собак, я будто бы допускаю у них настоящее сознательное мышление, а в связи с этим и поступки, присущие человеку. Не могу с этим вполне согласиться. И в то же время я утверждаю, что от высокоодаренных животных, и в частности от собак, а из птиц — от различных видов ворон, можно ожидать таких поступков, которые на первый взгляд кажутся нам совершенно невероятными. Я уверен, что это проявление большой сообразительности, а не только привычек.

В первую очередь это касается собак. Ведь на них, на спутниках нашей жизни, в течение целых тысячелетий особенно сказывалось влияние человека. На сообразительность собак я обратил внимание уже в детстве. Как сейчас помню курьезный случай с моей нянькой. Звали ее Васильевной. В нашем доме Васильевна была своим человеком. Когда мы подросли, она незаметно и постепенно забрала в свои руки хозяйство. Очень любила она всевозможную домашнюю птицу и, когда мы жили на маленькой железнодорожной станции Ахтуба, развела кур и индеек в несметном количестве. Осенью и зимой птиц кормили отрубями, замешивая их теплой водой в продолговатых деревянных корытцах с длинной продольной перекладиной в середине. Эта перекладина мешала птицам забраться с ногами в корыто и была удобна для переноски кормушки.

В одно зимнее утро, поставив полное корытце с отрубами против кухни, Васильевна открыла форточку, выставила через нее половую щетку и стала следить, как кормятся домашние птицы. Когда к корму подлетали вороны, Васильевна возможно дальше высовывала щетку наружу и начинала ее крутить.

Озадаченные этим, осторожные вороны медленно отлетали в сторону. Вдруг во двор забежала большая дворняга и, вероятно будучи чрезвычайно голодна, засунула морду в корытце и стала с жадностью глотать отруби.