Заповедными тропами - Евгений Спангенберг

Неизвестное гнездышко попало мне в руки в Уссурийском крае в 1939 году. В ту весну, изучая местных птиц, я поднялся вверх по реке Иман и поселился в небольшом русском селении Вахумбэ. Отсюда я ежедневно предпринимал экскурсии то на острова реки, поросшие шумливым лиственным лесом, то в молчаливую хвойную тайгу сопок. Однажды я поднялся на ноги еще до рассвета. Уложив в заплечный мешок завтрак и взяв ружье, я свистнул собаку и тропинкой направился вверх по Иману. Еще царил полумрак, когда я, поднявшись на перевал невысокой сопки, остановился, чтобы сверху получше осмотреть окрестность. Сегодня мне хотелось использовать ясную безветренную погоду, чтобы исследовать горную территорию, расположенную к северу от маленького селения Санчихеза.

С перевала, где я находился, мне было хорошо видно реку. Светлой лентой она извивалась среди неподвижного, величавого леса и уходила на запад. Впереди, в глубокой туманной низине, едва виднелся небольшой открытый участок, а на нем разбросанные в беспорядке домики Санчихезы. В этот ранний час природа еще не успела проснуться, дремал лес, не было слышно дневных голосов. Только внизу, на каменистых перекатах реки, журчала вода, в хвойном лесу куковала ночная кукушка, да где-то вдали глухо кричал рыбий филин. Вволю насмотревшись сверху на эту картину, я спустился к селению, перешел лесной ручеек и, придерживаясь его, стал подниматься по склону. Когда я наконец достиг вершины сопки, стало совсем светло, над лесным простором поднялось солнце — наступал яркий веселый день.

Хорошая погода позволила мне во всех направлениях исследовать этот лесной участок. Сначала я углубился в темную и глухую тайгу. Но птиц там оказалось так мало, а комаров такое множество, что я поспешил выбраться оттуда на более открытое место. Для этого я вновь поднялся на вершину сопки и, придерживаясь ее гребня, стал медленно спускаться по направлению к речной долине. Хвойная тайга осталась ниже по склонам, ее сменил смешанный веселый лес. Небольшие участки мелколесья чередовались с темными группами елей, высоко поднимали над лесом свои вершины великаны тополи и кедры. Отсутствие сплошного полога здесь позволяло всюду проникать солнцу, тянул освежающий ветер, отгоняя от лица назойливых насекомых.

Наблюдая за птицами, я не заметил, как солнце перевалило за полдень. «Пора закусить», — подумал я и только хотел выбрать место для отдыха, как из-под самой моей ноги выпорхнула маленькая птичка и тут же исчезла среди валежника. «Как странно вылетела! Так обычно вылетают птицы с гнезда». С этой мыслью я наклонился и, отодвинув рукой папоротник, среди мха у основания большой ели заметил маленькое гнездышко с пятью голубыми яичками. Чьи же это яйца? Голубые и на земле — наверное, какой-нибудь завирушки? Впрочем, что гадать? Я отошел в сторону, расстелил куртку, вытащил завтрак, то есть расположился надолго. Прошло более получаса, а птичка не появлялась. Мне показалось это несколько странным. Я поднялся и подошел к гнезду. Когда между гнездом и мной оставалось не более шага, птичка выпорхнула опять, но и на этот раз с такой быстротой исчезла среди хвороста, что я не смог рассмотреть ее окраски.

«Что за странность? — пожал я плечами. — Почему я не заметил ее, когда она подлетела к гнезду?» Я собрал вещи, отозвал лайку и, удалившись от этого места, наверное, минут двадцать ходил по лесу, а потом вновь подошел к гнезду, но уже с той стороны, куда неизвестная птичка улетала при прежних моих приближениях. Я подходил к гнезду особенно осторожно, едва переставляя ноги, всматриваясь в папоротник. Я надеялся увидеть сидящую на гнезде незнакомку. Но птичка, слетая, опять лишь на одно мгновение мелькнула перед глазами.

Тогда я опустился у гнезда на колени и в бинокль стал рассматривать хворост — должна же она наконец появиться на открытом месте. Мое внимание отвлекла большая черная белогрудая белка. Она появилась на соседней ели, суетливо бегала по ее веткам, подергивая своим пушистым хвостом, чокала, выражая всем своим поведением необычное возбуждение. «Ну чего она суетится?» — с досадой подумал я.

Вдруг в лесу стало сумрачно, звуки стихли. Я невольно повернул голову и увидел на небе грозовую тучу. Она медленно наползала в моем направлении; в ней было что-то необыкновенное. Край черного облака был оторочен угловатой багровой линией. Ниже ее четко вырисовывался овальный клочок голубого неба. Этот клочок и изогнутая оторочка тучи удивительно напоминали глаз и бровь рассерженного человека. Глаз смотрел с неба с такой зловещей угрозой, что у меня сжалось сердце, мне захотелось поскорее уйти отсюда, куда-то спрятаться. Но в эту минуту ко мне шарахнулась моя собака, шерсть ее поднялась дыбом. Я повернулся и недалеко от себя увидел большого медведя. Он несколько приподнялся на задних лапах, тянул носом, с удивлением вертел головой, видимо желая выяснить, что за непонятное существо копошится под елью среди высокого папоротника. Я почувствовал себя в ловушке, затравленным. Сзади надвигалась гроза, сквозь страшное облако глядел угрожающий глаз, впереди стоял крупный медведь.

«Что ты там делаешь, зачем обижаешь маленькую беззащитную птичку?» — казалось, вопрошало небо. «Зачем ты разбойничаешь в моих владениях, какое право ты имеешь трогать в лесу гнездо птички?» — выражала вся фигура медведя, недружелюбно смотревшего на меня — непрошеного гостя. Но, вместо того чтобы признать свой поступок несправедливым и с миром уйти из лесу, я поспешно взвел курки своего ружья и, держа его наготове, осторожно извлек из мха гнездо с голубыми яичками. Пятясь назад и продолжая держать наготове ружье, я отступил от этого места. Когда фигура медведя исчезла за хвоей, я большими шагами, вернее прыжками, стал спускаться по крутому склону все ниже и ниже.

А в это время уже бушевала гроза. Среди мрака сверкали молнии, грохотали, перекатывались громовые удары, из стороны в сторону метались молодые березки, глухо роптали, размахивая мохнатыми потемневшими ветвями, старые кедры. Жутко было в лесу. Казалось, вся природа, недавно такая ласковая и веселая, сейчас враждебно относилась ко мне за мой поступок и старалась выразить это в сильных движениях и звуках. Я же сквозь непогоду спешил уйти из враждебного леса, как можно скорее спуститься с сопки. Вот и знакомый ручей, но во что он превратился за такое короткое время! Мутный, ревущий поток отрезал мое отступление. Наскоро я уложил в коробочку, а затем в заплечный мешок взятое гнездышко, потом снял с плеча ружье и плашмя перебросил его на высокий кустарник противоположного берега. Следом за ружьем воздушный полет совершила и моя собака. Пытаясь сохранить равновесие, она лишь повертела своим пушистым хвостом в воздухе. Менее удачно совершилась моя переправа. Поток сбил меня с ног, но я ухватился за нависшую ветвь прибрежной ивы, и силой воды меня выбросило на противоположный берег. Когда я шел уже знакомой тропинкой к селению Вахумбэ, кругом было так темно, как в поздние сумерки. Порой ослепительно сверкала молния, грохотал гром, ревела вода, потоками низвергаясь с серого неба, катясь по оврагам к мутному руслу Имана.