Шерас - Дмитрий Стародубцев

Однако отец Идала, даже уйдя по звездной дороге в божье небытие, не оставил строптивого сына в покое. В своем предсмертном имущественном онисе он, неожиданно для всех, пренебрег другими своими семерыми сыновьями, которые всю жизнь усердно трудились на торговом поприще, каждый, вперед другого, стараясь завоевать расположение отца. Он назначил первым и главным наследником именно Идала, оставив ему всё семейное дело: ткацкие мастерские, плантации льна, хлопка и тоскана, лавки, гомоноклы, кратемарьи, родовой дворец и несколько многоярусных доходных домов, заселенных частными съемщиками. Братьям же Идала досталось всего по тысяче инфектов.

— Что же ты печалишься, достойнейший эжин? — говорил восхищенно ДозирЭ, потягивая из расписного кубка вино. — Поздравляю, ты теперь богат, как Спиера!

— Ты не знаешь еще самого главного, — не разделяя радости друга, ответил наследник. — Всем этим богатством я завладею лишь при условии, что покину Белую либеру и займусь семейными делами. И сделать это я должен в течение года, иначе всё отойдет моим братьям. А пока в моем кошеле не прибавится и медной монеты.

— Вон как! — почесал затылок ДозирЭ. — Я не встречал более хитроумного человека, чем твой отец. Что же ты решил?

— Не знаю. Но во всем этом я вижу предзнаменование, — уклончиво ответил Идал.

Слуга кратемарьи принес блюда с птицей, рыбой и овощами и новый сосуд вина. Он прислуживал им как-то неловко, чем вызвал некоторое недовольство белоплащных воинов. Это был средних лет мужчина, по виду бывший цинит, худой, с лицом, покрытым старыми шрамами и изъеденным оспой. Светлые прямые волосы, чуть тронутые сединой, ниспадали ему на плечи. ДозирЭ почувствовал, что где-то видел этого человека.

— Постой, — задержал слугу озадаченный грономф. — Ты, случаем, не служил в партикуле монолита «Неуязвимые» в сто третьем году?

— Нет, рэм.

— Хм, но твое лицо мне весьма знакомо. Может быть…

— Если тебе так угодно, достойный воин, то я тебя узнал сразу, — подсказал служитель кратемарьи. — Я — бывший десятник городских стражников Арпад. Если помнишь, чуть более года назад ты схватился с маллами в кратемарье у площади Радэя. Я надел на тебя красный колпак и препроводил в Липримарию, а на следующий день отпустил, считая в происшедшем невиновным.

— Арпад! — обрадовался ДозирЭ. — Если б ты знал, как я тогда был тебе благодарен! Идал, это тот самый гиоз, о котором я тебе рассказывал.

Идал кивнул головой, показывая, что всё понимает.

— Спасибо, рэм, — отвечал Арпад. — Я еще раз убедился, что поступил правильно. Боги расставили всё по своим местам. Ты охраняешь Инфекта вместо того, чтобы нести незаслуженное наказание, а следовательно, занимаешь одно из самых почетных мест в обществе. И я уверен — ты заслужил это право в честном бою. Еще раз спасибо, а теперь я должен идти…

— Стой же, — воспротивился ДозирЭ. — Сядь с нами. Эй! — позвал он другого служителя кратемарьи. — Нам нужно поговорить с этим рэмом. Вот тебе фива. Выполняй его работу столько, сколько потребуется.

Слуга взял монету, приложил пальцы ко лбу в знак согласия и благодарности и удалился. Арпад сел в резные кресла напротив блистательных воинов Белой либеры. Первое время он, смущаясь, робко оглядывался.

ДозирЭ налил бывшему стражнику вина, подал кубок и спросил:

— Но что же с тобой случилось? Почему ты обменял хвостики десятника городских стражников на скромные одежды подручного кратемарьи?

— Стоит ли ворошить прошлое? — погрустнел Арпад. — Впрочем, если вам угодно выслушать мою историю…

И он рассказал о том, как всё получилось. Как уже известно, явившись в кратемарью на шум схватки и призывы о помощи, десятник застал трех инородцев, знатных, но дикарского вида, вступивших в схватку с высоким юношей, по виду белитом и грономфом. Один из чужеземцев был ранен и истекал кровью, другой, с окровавленной грудью, их вожак, — сражался с авидроном, третий пытался незаметно зайти в тыл грономфу. Арпад и его подчиненные набросились на нарушителей спокойствия и умерили их пыл при помощи своих дубинок, а потом всем натянули на головы красные колпаки и отвели в Липримарию. На следующий день, поговорив с виновниками схватки и опросив свидетелей, десятник гиозов уверился в том, что ДозирЭ — юный грономф, направляющийся в лагерь Тертапента, — ни в чем не виноват. Напротив, он вел себя весьма достойно, так, как и следовало каждому Гражданину.

Однако уверенность в том, что мужественному новобранцу ничего не грозит, быстро улетучилась. В залу Наказаний явился айм Вишневых и заставил отпустить пленных инородцев. Выяснилось, что схваченные горцы — послы племенного союза, известные вожди маллов, которые должны были накануне встречаться с самим Алеклией в его Дворце. Вместо этого их жестоко избили (помимо прочих нанесенных им увечий, гиозы выбили одному из вождей глаз) и бросили в темницу. «А звали этого Вишневого, кажется, Сюртаф, нет, Сюркаф…»

— Сюркуф?! — вскочили воины Белой либеры. — Его звали Сюркуф?

— Точно так, — отвечал Арпад, немало удивившись тому, что белоплащные знают имя Вишневого.

…Вскоре Арпад понял, что ни в чем не повинного юношу в самое ближайшее время переведут в Круглый Дом, откуда мало кто выходит живым и невредимым, и попытаются обвинить в самых немыслимых преступлениях. Дело пахнет большой ристопией… Если не главной…

Остро чувствуя несправедливость и сам до глубины души оскорбленный маллами и сотником Вишневых плащей, гиоз на свой страх и риск взял и отпустил грономфа, посоветовав ему как можно скорее покинуть город. А очень скоро явился целый отряд Вишневых, но ДозирЭ к тому времени и след простыл. Что тут началось!..

Арпад больше месяца провел в подземелье Круглого Дома, не избежав и пыток. Помогли немалые заслуги перед Авидронией и родственные связи, ведущие в Дворцовый Комплекс. В итоге он был отпущен, но лишен своего занятия, всех заслуг, званий и даже жилья…

Рассказ подручного кратемарьи произвел на воинов Белой либеры самое удручающее впечатление.

— Какова же плата за твои сегодняшние труды? — спросил бывшего стража порядка Идал.

— О, совсем немного, всего полтора инфекта, — отвечал Арпад. — Это, конечно, значительно меньше, чем та сумма, которой я располагал, будучи при Липримарии. Но я не печалюсь: видно, так угодно Гномам. К тому же мне разрешено жить при кратемарье, а это позволяет немного откладывать…

Мужчины говорили еще некоторое время, не забывая при этом наполнять разбавленным рубиновым вином свои кубки. Вскоре, однако, подошел содержатель «Двенадцати тхелосов» — судя по лицу, бирулай-вольноотпущенник, и потребовал от Арпада, чтобы он немедленно взялся за свои обязанности. Слегка захмелевший ДозирЭ возмутился непочтительным поведением мусака, прервавшего беседу, и отвесил грубияну оплеуху. Бирулай завопил, будто его режут, и на шум сбежались, с одной стороны — многочисленные подручные кратемарьи, с другой — ожидавшие хозяев на улице Кирикиль и Эртрут. Через мгновение ДозирЭ приставил к горлу хозяина сверкающий меч Славы, а Идал вместе со слугами обратил в бегство остальных. Появились гиозы, но, завидев воинов Белой либеры, в неуверенности остановились.