Капитан Трафальгар. Наследник Робинзона. Радамехский карлик. - Андре Лори

Господин Глоаген и Чандос, выйдя из пещеры, вернулись к Флорри, ожидавшей их за оградой, и все трое отправились в обратный путь.

— Ну, теперь мы можем всем сказать о нашем открытии, не так ли, дядя?

— Хм!… я тебе этого не рекомендую; при всякого рода открытиях необходима чрезвычайная осторожность: быть может, для нас будет особенно желательно сохранить наше открытие от любопытства некоторых невежественных людей; быть может, мы пожелаем приступить к раскопкам внутри пещеры, а нас могут в этом опередить совершенно неумелые люди.

— Да, да! Лучше мы сохраним все это дело в тайне, — согласился Чандос, — пусть только мы одни на свете знаем, где находится остров Робинзона…

— Но Полю-Луи все же можно сказать об этом! — заметила Флорри.

— Ну, да, конечно, раз уж ему известна наша тайна, но вместе с тем он вовсе не заслуживает этого, — сказал Чандос, — потому что никогда не хотел верить в нашу генеалогию.

— Было бы очень хорошо добыть еще больше таких доказательств, — заметил как бы про себя господин

Глоаген, — и тогда только сообщить об этом всем. Скажи, Чандос, разве в этой прекрасной книге не упоминается еще о каком-нибудь другом жилище Робинзона на этом острове? О какой-то так называемой мызе?

— О, то была простая палатка из звериных шкур, раскинутая под открытым небом. От той, конечно, не осталось и следа, но у него было еще третье убежище — чудесный грот, который он описывает так:

«Надо мной был высокий свод, вышиной около двадцати футов; я готов уверять, что на всем острове нет ничего более прекрасного и грандиозного, чем этот грот, или подземелье. Свет от двух свечей, которые я зажег, отражался в тысячах разных искр и блестках на стенах, и я, право, затрудняюсь сказать, были ли то алмазы или другие самоцветные камни, или же просто золото; полагаю, что последнее всего правдоподобнее. Словом, это был прелестный грот, какой только можно себе представить, хотя и совершенно темный. Пол его был ровный, усыпанный каким-то мелким рассыпчатым песком».

— Так вот, — воскликнул господин Глоаген, — скажем пока о нашем открытии одному только Полю-Луи, а сами станем разыскивать этот удивительный грот, и если мы его найдем, то даже самые завзятые скептики не сумеют опровергнуть нашего открытия.

ГЛАВА XIX. Археология имеет свои достоинства и свои недостатки

Оказалось, что грот найти было не так легко, как крепость Робинзона.

На следующий же день господин Глоаген в сопровождении Чандоса и Флорри пустились на розыски.

На этот раз указания, имевшиеся в книге, были далеко не так точны и подробны, как относительно укрепленного замка, или главного жилища Робинзона.

О гроте говорилось только, что находится он в глухом лесу, что вход в него настолько низкий, что его даже трудно заметить, и что он заслонен большим утесом, или скалой, поросшей густым кустарником. За двести лет этот кустарник не только мог разрастись, но и превратиться в громадные деревья, а потому было весьма маловероятно, что чудесный грот может быть найден.

Но наши друзья так загорелись своей идеей, что теперь им просто трудно было отказаться от нее, а потому они неутомимо продолжали свои поиски. Но остров был велик, леса его почти непроходимы, и старания их могли бы еще долго оставаться бесплодными, если бы одно странное обстоятельство не пришло им на помощь.

Флорри заметила случайно целый ряд сравнительно недавних зарубок на стволах некоторых больших деревьев; зарубки эти как бы служили путеводными знаками среди лесной чащи и в систематическом порядке следовали одни за другими.

Это было в северной лесной части острова, вблизи залива Следов Босых Ног, который по-прежнему оставался наименее посещаемой частью острова.

Кто мог сделать эти зарубки на деревьях? Господин Глоаген полагал, что это кто-либо из матросов «Юноны», и у него почему-то появилось подозрение, что, быть может, эта дорога ведет именно в этот грот. Весьма возможно, что кто-нибудь из жителей колонии, случайно попав в пещеру, пожелал умолчать об этом и, чтобы отыскать вновь туда дорогу, сделал эти пометки на стволах. Вспомнив по этому случаю о следах босых ног на прибрежном песке залива, о которых до сих пор не удалось ничего разузнать, Чандос подумал, что предположение его дяди весьма вероятно. Во всяком случае, эти зарубки были, несомненно, путеводными знаками, наверное, вели куда-нибудь, а куда именно — это и следовало узнать.

С любопытством, присущим всем исследователям, они продолжали следовать по пути, указанному зарубками; вскоре им стало ясно, что эти зарубки были сделаны как бы умышленно, чтобы служить указателем дороги и привлекать к себе внимание, — так они были часты и явственны. После получасовой ходьбы сквозь самую густую чащу леса наши приятели вышли наконец на небольшую полянку, посреди которой возвышался громадный одинокий утес, совершенно голый. Они ускорили шаги и позади утеса увидели еще издали черное зияющее отверстие входа в грот. Не подлежало сомнению, что это был тот самый желанный грот, который они так долго разыскивали.

Но вход в него был не только не низкий и не незаметный, а напротив, заметный издали, вполне достаточно высокий и удобный, как бы нарочно расчищенный и расширенный. Флорри, Чандос и Глоаген, не задумываясь, вошли в эту пещеру.

Сначала они очутились в подземном вестибюле, где глаза их, не привыкшие еще к темноте, не могли ничего различить, но когда они зажгли принесенные с собой свечи, то заметили в глубине этих сеней второе отверстие, ведущее в узкий проход, или коридор, который, по-видимому, также был расширен и расчищен, так как в описании Робинзона говорится, что проход этот, длиной около десяти ярдов, был настолько низок, что проходить по нему приходилось ползком, тогда как теперь по нему можно было идти свободно, выпрямившись во весь рост.

Пройдя этим коридором, исследователи очутились наконец в самом гроте. Дивное зрелище представилось их глазам.

Все стены грота, состоявшие из кристаллического кварца, искрились и сияли тысячами фантастических искр и лучей, так что в первый момент ослепляли.

Казалось, будто весь этот грот с высоким потолком, подобным громадным сводам готического собора, с полом, устланным мягким мелким песком, состоял из одних бриллиантов.

Но вскоре, когда глаз свыкся и начинал различать отдельные предметы, трое друзей были поражены представившимся зрелищем: большая низкая кровать под балдахином, покойные мягкие кресла, сундуки, большой библиотечный шкаф со стеклянными дверцами, поставец, уставленный дорогой серебряной посудой, словом, тут стояла вся старинная, но роскошная обстановка прежних веков. Немного дальше выделялось большое зеркало венецианского стекла, высокие каминные часы и в углублении, образующем род особого кабинета, громадный письменный стол, заваленный книгами и бумагами и, что более удивительно, перед столом, в высоком кресле, сидел человек и писал в темноте, без света!