Катаев. "Погоня за вечной весной" - Сергей Шаргунов

«— Будем беспощадно расстреливать. — Глаза Ленина сверкнули, сухая, желтоватая кожа на скулах натянулась, и крупный рот слегка ощерился, обнажив крупные зубы».

Потом герои приезжают в Одессу, где начинаются бои. Гибнет беременная Марина, убит брат Пети «красный» Павлик, но и сам Петя теперь «красный», и его отец Василий Петрович Бачей перевязывает раненых рабочих и матросов, и тетя — неистовая большевичка… Во время любовного свидания Ирен зовет Петю с собой «на Дон к генералу Каледину», а когда он отказывается, пытается его застрелить.

В интервью «Литературной газете» в 1959 году Катаев объяснял то заметное обстоятельство, что шарм «Паруса» подрастерялся в последующих повестях, — взрослением Пети и Гаврика: «Они утратили обаяние детства… Нельзя, да, пожалуй, и не стоит вечно оставаться детьми».

Золотое очарование детства он возместил багровыми красотами бойни. Ярче всего в «Зимнем ветре» показана смерть. Гаврик, расстрелявший генерала, «был поражен мгновенным превращением на его глазах и по его воле живого человека в мертвеца, что уже находилось как бы по ту сторону человеческого сознания». И это же совершает автор, убивая героев, а затем тонко и точно прорисовывая их, словно любуясь. Головокружительный эпизод — Гаврик под пулями бегает по городу с телом Марины на руках, не веря, что она мертва. В этом чудовищная сила катаевского лирического физиологизма: «Гаврик вдруг увидел, что ее перемазанное кровью, неузнаваемое лицо с синяком вокруг одного открытого глаза и с другим глазом — закрытым — меняет цвет. Сначала оно было просто очень бледное, потом стало сизое, потом через него как бы прошла лилово-багровая волна и вдруг схлынула, оставив свинцовые тени вокруг обесцвеченных, твердых губ».

В романе Петя — командир бронепоезда. Только не «Новороссии», а «Ленина»: «В бронепоезде царила атмосфера семейная… Воевали весело и зло…»

В начале 1958 года Валерий Кирпотин записал в дневнике: «Катаев действительно очень талантлив. Но по своей природе он — куртизан. Ему всегда нужен хороший заказчик. Он может очень многое, почти все… Он добивается великолепного результата путем стилизации. В иных условиях он был бы «левым», занимался бы формотворчеством, а сейчас вынужден обслуживать идею. Он пишет в определенном «ключе» и по этому ключу стилизует: чистого мальчика, красноармейца и так далее. А в итоге стал писателем для юношества. Он это понимает. Я ему сказал, он не стал спорить, но добавил:

— Которого читают и взрослые».

«Больше я не пью»

Понять происходившее в литературе и непосредственно в «Юности» невозможно в отрыве от политического контекста. Литература не только отражала, но и подгоняла процессы перемен.

В феврале 1955 года с поста председателя Совета министров убрали Георгия Маленкова. Новое правительство было сформировано из сторонников Хрущева, который теперь взял власть по-настоящему.

Несомненно, катаевское издание своей эстетикой и этикой предвосхищало генеральную линию на «очеловечивание» общества.

Евтушенко написал об этом стихотворение «Валюн»:

Он всех нас кормил и печатал,открыв заржавелый засов.Катаевские волчата,мы шли против лагерных псов.

Вселяя в Лубянку угрюмость,пугая Китайский проезд[136],журнал под названием «Юность»стал юностью наших надежд…

За столькое сам виноватый,стоял он за нас, как валун,зловатый и угловатый,и нежный — великий Валюн.

Еще раньше таким же символом новой эпохи стала появившаяся в майском «Знамени» 1954 года повесть «Оттепель» Эренбурга об официозном лицемерии, долгожданной смелости и свободе чувств.

В феврале 1956-го в Москве прошел XX съезд КПСС с антисталинским докладом Хрущева «О культе личности и его последствиях». Сталин персонально обвинялся как в Большом терроре, так и в том, что во время войны планировал операции по глобусу. Многие были потрясены. Началась массовая реабилитация — прижизненная и посмертная. Памятники недавнему вождю стали сносить (первый был сброшен в Тбилиси после беспорядков, подавленных танками).

13 мая 1956 года на даче в Переделкине выстрелом в сердце покончил с собой Александр Александрович Фадеев. На столике рядом с кроватью он поставил портрет Сталина. В предсмертной записке говорилось, что последние три года, несмотря на просьбы, его не могут принять «люди, которые правят государством» — «от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти — невежды».

(Последней большой любовью Фадеева была Клавдия Стрельченко, вдова погибшего на войне поэта Вадима Стрельченко, жившая в Переделкине. Критик Зелинский, писавший книгу о Фадееве, оставил очерк под рабочим названием «В июне 1954 года», где приводятся фадеевские слова Бубеннову: «Мне ближе всех оказалась теперь К.С. Я даже хотел на ней жениться. Но я не был с ней близок… Представь себе, что ночевал, а не спал. Она жила с Катаевым, а вот со мной не захотела… Я знаю, меня любил Иосиф Виссарионович». «В Сталине подкупает неподкупность», — цитируется в том же очерке. Что до отношений Фадеева со Стрельченко, возможно, он пьяно шутковал с Бубенновым — Валерии Герасимовой он говорил, что с Клавдией близок, любит ее и хотел на ней жениться, но вмешались «высшие инстанции».)

В 1957 году в январской «Неве» появилась киноповесть «Поэт». Катаев написал о вечерах «Зеленой лампы», Гражданской войне в Одессе и смертельной схватке между бывшими друзьями — поэтом Тарасовым, ставшим большевиком (он напоминает Багрицкого, птицелов), и поэтом Орловским, белым офицером (в нем много от Катаева, приходится сдать «хамам» шашку — очевидно, ту самую — «За храбрость»). Орловский возмущен «разгулом черни»: «Посбивали провода, покалечили фонари… Тьфу, мерзость!» — однако убежден, что кровавый хаос революции будет преодолен, и потому сочиняет такие стихи:

Еще пожар на гребнях крышБушует при народных кликах,Еще безумствует ПарижИ носит головы на пиках,А уж, подняв лицо от карт,В окно своей мансарды теснойНа толпы смотрит Бонапарт,Поручик, миру не известный.С улыбкой жесткой на лицеОн, силой внутреннего взора,Проводит отблеск термидораНа императорском венце.

Повесть по мотивам жизни — правда, как в кубике Рубика по авторскому произволу красное и белое поменялись местами: тифом заболел Тарасов, и арестовали его, соответственно, ворвавшиеся в город белые (но все закончилось хеппи-эндом). Кстати, само название «Поэт» многозначно. Кто подлинный герой? Оптимистичный частушечник, зевая, рифмующий лозунги, или трагический прапорщик, сравнивающий себя с Лермонтовым и после бегства французов воскликнувший: «Нас предали. Драться до последнего патрона!» — а в итоге отправленный в расход?

Повесть была экранизирована (режиссер — Борис Барнет), премьера состоялась 9 февраля 1957 года.

В том же году в журнале «Искусство кино» (№ 5) Виктор Шкловский в рецензии на фильм, указывая на близость «красного поэта» Багрицкому, отмечал: «Писатель Валентин Катаев обеднил своего земляка Тарасова» и далее — с многозначительным ядом знатока: «Образ Орловского — поэта-белогвардейца — имеет интересные черты. Орловскому Катаев дал небезразличные стихи». По Шкловскому, «сюжетное построение ленты, ее драматургия условны — они помогают смотреть ленту, но не раскрывают сущность происходящего». В результате — нет «раскрытия отношения к революции».

Шестидесятилетие Катаева в 1957-м справляли торжественно. Чествование устроили в Центральном доме работников искусств, выступали артисты театров и пионеры, а с экрана — герои фильмов по его книгам.

Незадолго до шестидесятилетия Катаев завязал с алкоголем и табаком. Вернее, выпивал он и потом, но умереннее.

О катаевских запоях слагались легенды.

Порой, когда папа загуливал, Женя могла видеть его с балкона: он пробирался в находившуюся в их же доме сберкассу — снять денег… Она все понимала, но маме не говорила.

«Прекрасно помню момент, когда мама вдруг очень серьезно и спокойно заговорила со мной, десятилетним мальчиком, о возможном разводе с отцом», — вспоминает Павел.

— Что ты скажешь? — спросила она.

В то утро мальчику не хотелось говорить об этом, «об огромной проблеме, вот-вот готовой ворваться в нашу жизнь и разрушить ее», но, собравшись с силами, он так твердо, как только мог, сказал:

— Не надо…

А Эстер между тем поставила мужу ультиматум: либо он остановится, либо она забирает детей и уходит. «Потому что, — объясняет Павел, — устала и не желает больше терпеть многодневные загулы, непонятных гостей, пьяные скандалы».