Остров Разочарования - Лазарь Лагин

А Гамлет тем временем рассказывает, как он улучил минуту и выскочил из хижины и как он побежал снимать дозоры с южных и восточных подступов и вернулся с ними украдкой в деревню, и дал бой, и первым делом убил этого мерзавца Полония. И еще он рассказал, как ему встретился по дороге юный Боб Смит и потребовал, чтобы ему обязательно и немедленно дали какое-нибудь боевое поручение, и сам предложил, чтобы его послали в Добрую Надежду за помощью. Он послал Боба в Добрую Надежду и поручил ему сказать тамошним старейшинам, чтобы они смело шли против врагов из Священной пещеры, потому что желтобородый и черноусый на стороне людей Нового Вифлеема и у них тоже имеются мушкеты, да еще получше, чем у белоголового.

Боб Смит порывается сообщить дополнительные подробности. Егорычев обещает выслушать его, лишь только он отпустит старейшин. Вслед за этим он обращается к ним с вопросом, задумывались ли они над тем, что надо делать дальше, и уверены ли они, что белоголовый и его люди успокоятся на полученном сегодня уроке?

Оказывается, что как раз на эту тему и шел разговор, пока они поднимались сюда, к пещере. Гамлет от лица старейшин обеих деревень высказывает соображение, что следует немедленно послать гонцов в остальные три деревни, чтобы без малейшего промедления, сегодня же и еще задолго до полудня, пришли их старейшины обсудить дальнейший план совместных действий. Если у Егорычева нет возражений против этого предложения, надо сейчас же разослать самых быстроногих гонцов.

Егорычев с наслаждением слушает речь Гамлета Брауна, и ему становится весело, и в самом краешке глаз у него накатываются предательские слезинки. («Эх, и здорово же ты ослабел, товарищ Егорычев!») «Какие люди! - думает он с уважением и радостью,- какие настоящие, свободолюбивые и гордые люди! И как мелки рядом с ними Фламмери, Фремденгут и их прихвостни!..»

Конечно, он ничего не имеет против предложения старейшин. Он сам собирался предложить то же самое.

Из присутствующих выделяют шестерых наилучших бегунов, и они сразу же пускаются в путь.

Теперь Егорычев узнает о раненом мальчике. Сэмюэль Смит был бы счастлив оказать ему квалифицированную медицинскую помощь. Захватив с собой все необходимое для этого, кочегар в сопровождении Боба, который вызвался показать ему, где лежит раненый мальчик, спускается вниз, в деревню.

Когда у пещеры остаются лишь Гамлет да Егорычев, происходит сугубо секретный разговор о ребятах, которые должны следить специально за Фремденгутом.

Еще через полчаса двое мальчишек, искусно прячась в густом кустарнике, залегли в дозоре неподалеку от речки, отделявшей Северный мыс от остальной громады острова. Один из них был послан сюда Гамлетом Брауном, второй примкнул к нему уже в пути. Нужно ли говорить, что это был Боб Смит? У этого мальчика был сверхъестественный нюх на опасные и ответственные задания...

Шел восьмой час утра тринадцатого июня.

XXI

В половине девятого утра в Священной пещере был выработан план второй операции. Она должна была сгладить неудачу первой, перекрыть ее по части стремительности и беспощадности и окончательно, раз и навсегда повергнуть к стопам правительства Роберта Фламмери все население, земли, недра, угодья и прочие богатства острова Взаимопонимания.

На сей раз нападение предполагалось учинить ночью.

- Внезапность, - объяснял автор плана майор фон Фремденгут, - должна сочетаться с молниеносностью, высокая организованность с полнейшей тишиной и скрытностью. Все хижины Нового Вифлеема должны вспыхнуть почти одновременно и еще до того, как их обитатели проснутся. А когда они спросонок начнут выбегать наружу, расстреливать, расстреливать, уничтожать их, как саранчу, не вдаваясь в тонкости, вне зависимости от пола и возраста. Но и не увлекаться: лишь только появятся первые признаки того, что туземцы начинают разбираться в обстановке, мы исчезаем так же скрытно, стремительно и бесшумно, как и появились. Если мы будем так действовать, успех обеспечен. 3а это говорит весь мой опыт.

Он не уточнял, о каком его опыте идет речь, но никто от него и не потребовал уточнения.

- Эту часть оздоровительной акции мы, белые, должны возложить исключительно на свои плечи, - продолжал Фремденгут, убедившись, что возражений против его предложения нет. - Что касается нашего цветного джентльмена, то ему придется потрудиться над тем, чтобы без излишнего шума отправить на тот свет кочегара Смита, Гамлета Брауна и, если останется время, по возможности и всех остальных старейшин, вообще всех тех, кто мог бы возглавить вооруженный отпор... Но, конечно, вы согласитесь, джентльмены, что в интересах подлинной секретности задание должно быть сообщено Розенкранцу не раньше чем за пять-десять минут до нашего выхода в поход.

Джентльмены согласились.

Фремденгут и Фламмери настояли на том, что Новому Вифлеему ни в коем случае нельзя давать возможность прийти в себя после утреннего налета, а потому надо, не считаясь с известным риском, нападать ближайшей же ночью.

Что до Цератода, то он от участия в обсуждении этого вопроса уклонился, сославшись на усталость и ноющую боль в области аорты.

Кумахер, в котором жил самый образцовый денщик эсэсовских войск, успел тем временем вскипятить кофе, собрать завтрак и выразить свою готовность выполнить любое приказание, которое господам офицерам угодно будет отдать.

Господа офицеры и приравненный к ним Мообс, который в качестве единственного раненого чувствовал себя в некоторой степени именинником, изъявили желание немедленно приступить к завтраку, чтобы потом отдохнуть часок-другой в холодке.

Так они и поступили. Первым прилег и моментально уснул Фремденгут, который, как истинный профессионал, приучил себя перед «такими» операциями хорошенько отсыпаться. Заснул и Мообс. По необходимости ему пришлось устроиться на животе. Это положение само по себе предрасполагает к тяжелым снам. А так как Мообс спал на животе после обильного и жирного завтрака, то и снились ему не просто тяжелые сны, а кошмары. То ему мерещилось, что мальчик, которому он прострелил сегодня плечо, стоит над ним с копьем в руке и уже занес это копье над ним, а он не может двинуть ни рукой, ни ногой. Он вскрикивает во сне, мальчик пропадает, и появляется мистер Фламмери, тычет ему в грудь пальцем, высовывает язык, показывает кукиш и говорит: «Так вот ты какой, Джон Бойнтон Мообс! Оказывается, ты ведешь тайный дневник и называешь меня, твоего благодетеля, твоего учителя, старикашкой!.. Ну что ж, пеняй на себя!.. Можешь больше не трудиться над своей книгой. Я сам буду теперь писать книгу о наших похождениях. Можешь быть уверен, что выйдет в свет не твоя, а моя книга. Это я тебе гарантирую...» Мообс во сне обливается горючими слезами, падает на колени, пытается целовать руки Фламмери, умоляет его посмотреть последние странички его дневника, где он хвалит мистера Фламмери, где он им искренне восторгается. Но мистер Фламмери дает ему пинка в зад, и сам молитвенно складывает ладошки, взмывает вверх и тает в голубизне небес... Теперь неведомо откуда вырастает Егорычев, бледный, весь в кровоточащих ранах, но улыбающийся. Он смотрит на Мообса, и Мообсу становится страшно. Мообс начинает подвывать, сначала тихонько, потом все громче и громче. Вот он уже воет во весь голос... «Не будьте идиотом, - говорит ему Егорычев, - хотя, пожалуй, это от вас не зависит!»