Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая - Станислав Владимирович Далецкий

Их усатый вождь Сталин тоже неоднократно арестовывался по доносам предателей и должен понимать, что доносчики для любой власти опаснее открытых врагов, поскольку подрывают доверие к справедливости властей и в любой момент могут переметнуться к врагам, на которых только что писали доносы. Любое предательство начинается с подлости: первая подлость рождает следующие и лишь, потом человек становится предателем родных, семьи и родины,– размышлял Иван Петрович, лёжа на нарах, в то время как парнишка Женя мельтешил по камере, пока кто-то из арестантов не прикрикнул на него, чтобы тот угомонился.

Тюремной жизни прошло полтора месяца, как однажды рано поутру, арестантам скомандовали подъём, построили в колонну во дворе, ворота тюрьмы распахнулись, и колонна з/к под жидкой охраной милиционеров двинулась на грузовой двор станции для погрузки в вагоны. Идти было недалеко, и вскоре колонна зк подошла к товарному составу, что стоял на дальнем пути, ожидая погрузки.

Это были обычные товарные двухосные вагоны, только снабженные дверной решеткой, запирающейся на замок, с дощатыми нарами в три яруса внутри для пересылки зк. Состав был уже почти загружен, поскольку из открытых дверей первых вагонов виднелись из-за решеток любопытные лица зк, наблюдавших за вновь прибывшими.

Начальник охраны поезда принял от начальника охраны колонны список зк и начал выкрикивать их пофамильно, отмечая галочкой вызываемого зк, который после этой отметки направлялся в вагон на погрузку. Загоняли в вагон по 30 человек, он запирался охраной поезда на решетку и далее процедура повторялась.

Иван Петрович с Женей Харченко попали во второй вагон вместе, поскольку списки зк составлялись не по алфавиту, а по мере их поступления в тюрьму для дальнейшей пересылки.

В вагоне им удалось разместиться только в дальнем углу: ближайшие к двери нары быстро заняли уголовники, которые сплотившись вокруг рецидивистов, установили свою власть, как оказалось, на всё время пересылки.

Скоро заполнился и третий вагон, куда разместились остатки колонны, конвоиры ушли строем, паровоз дал гудок, состав дернулся и покатил, набирая ход и увозя Ивана Петровича в неизвестность в восточном направлении.

По Транссибу Иван Петрович уже ездил до Иркутска и обратно, поэтому города по пути следования ему были знакомы и за семь суток пассажирский поезд добирался от Омска до Владивостока. Но арестантский поезд двигался по своему графику, собирая по пути пополнение для лагерей, и когда он прибудет в неизвестный им пункт назначения, не знал, вероятно, и начальник этой тюрьмы на колёсах.

Часа через два пути, поезд остановился, лязгнула щеколда, дверь двинулась в сторону, и через решетку показалась березовая роща за откосом дороги. Это был какой-то глухой разъезд без признаков жилья с будкой стрелочника, видимой с противоположной стороны состава.

Как успел заметить Иван Петрович при погрузке, все двери вагонов были с правой стороны состава, поэтому с проезжающих мимо поездов, которые с грохотом проносились состав за составом через каждые несколько минут, нельзя было разглядеть решетки и лица заключенных в открытых дверях вагонов.

Прошел ещё час времени, в проёме двери показались двое солдат охраны с разводящим, который открыл замок решетки, сдвинул ее в сторону и солдаты забросили в вагон мешок с хлебом и подали два ведра воды, которые зк вылили в бачок, стоявший у торца вагона: у другого торца стояла параша: такой же бак, но пониже и пошире с испражнениями пассажиров.

Двое зк, по команде охранника, подтащили парашу к двери и, наклонив, вылили ее содержимое прямо под откос пути. Разводящий задвинул решетку и закрыл её на замок – утренний туалет и завтрак заключенных на этом были закончены. Дорогой охрана ещё дважды за день разносила воду, но хлеб – единственная пища заключенных в пути, больше не выдавался.

Каждому зк полагалось полбуханки ржаного хлеба в день, и этот хлеб выдавался по утрам, буханки делились зк пополам и делом каждого было съесть свой хлеб сразу или в несколько приемов, запивая его водой из кружки, прикованной цепью к бачку с водой.

Состав простоял на полустанке несколько дней, в течение которых раздача хлеба, воды и опорожнения параши повторялись, а затем к вечеру, поезд с зк двинулся в путь снова, проехал всю ночь, и ранним– ранним утром остановился на дальних путях большой станции: вагон не открывался, но по звукам, доносившимся снаружи, следовало, что вокруг снуют паровозы, лязгают сцепки вагонов и издалека доносятся шумы каких-то производств.

Рецидивисты – уголовники, что уже не раз совершали подобные поездки в лагеря, пояснили новичкам, что такой режим движения будет до самого пункта назначения: поезд стоит на глухом полустанке или разъезде несколько дней в ожидании формирования колонны зк в городе, что впереди. Потом утром, поезд приезжает в этот город, пополнение размещается в пустых вагонах в хвосте состава или вагоны, загруженные з/к прицепляются сзади и далее, за городом, на очередном перегоне, состав снова стоит в ожидании пополнения зк готовящегося впереди. Если повезёт, то пополнение формируется быстро и можно доехать на Восток за пару недель, если нет, то придётся ехать месяц и более.

Самым плохим, в этой поездке, было отсутствие возможности прикупить еды: охрана едой не торговала, а больше у состава никто не появлялся. Если случайный житель полустанка оказывался вблизи состава и с удивлением смотрел на лица заключенных сквозь зарешеченные проёмы открытых дверей, то охрана быстро отгоняла такого зрителя, не говоря уже о том, чтобы зк могли купить что – то из еды.

Итак, деньги были простыми бумажками, которыми не насытишься. Ивану Петровичу тёща собрала малую толику денег, чтобы зять мог перебиться первое время. Парнишке Жене, родители тоже собрали денег в тюремную дорогу. Его отец работал машинистом паровоза, а мать сцепщицей вагонов на станции где жил и он. Родители зарабатывали вполне прилично и зашили в телогрейку крупную сумму денег единственному сыну, но он тоже не мог обменять эти бумажки на харчи, хотя и носил фамилию Харченко.

Шли дни и недели, передвижная тюрьма медленно ползла на Восток. Миновали Новосибирск, потом Красноярск и Иркутск, и через месяц пути состав остановился возле Читы. У зк от полуголодной жизни началась цинга, и охрана стала выдавать каждому зк вдобавок к хлебу ещё и по луковице на день, но это не помогало. Почти у всех зк шатались и кровоточили зубы, щёки ввалились, да вдобавок, от скученности людей и грязи в вагонах зк завшивели и начальник состава, опасаясь вспышки тифа, решил устроить всем санитарный день. Состав свернул с магистрали Транссиба и