Рыцарь - Джуд Деверо

Вечером накануне отъезда Николаса Дуглесс чувствовала себя хуже, чем когда-либо. Даже когда ее любовника, игравшего на бирже, забрали в тюрьму, ее тогдашние терзания не шли ни в какое сравнение с тем, что она переживала сейчас. Такое же она испытала в тот день, когда Николас, находясь с ней в церкви, внезапно возвратился в шестнадцатый век!

С наступлением ночи Дуглесс извлекла из сумки прозрачную шелковую ночную рубашку и, стащив с себя пышное и тяжелое платье, скользнула в нее. Затем накинула позаимствованный у Гонории халат и направилась в спальню Николаса.

Остановившись у двери, она прижала ладонь к стене. Она знала, просто чувствовала, что Николас не спит, и, не постучав, распахнула дверь. Николас сидел в кровати до пояса укрытый грубой простыней, обнаженная грудь и крепкий, плоский живот оставались открытыми. Он что-то пил из серебряного кубка и даже не поднял глаз, когда она вошла.

– Нам надо поговорить! – шепотом произнесла Дуглесс. В спальне царила тишина, если не считать потрескивания поленьев в камине и шороха пламени свечи.

– Да нет, – отозвался он. – Не о чем нам больше говорить. Каждый из нас должен делать то, что должен.

– Николас! – шепотом позвала она, но он не смотрел на нее. Тогда она сбросила широкий халат елизаветинской эпохи и осталась в одной рубашке: тоненькие лямки, низкий вырез и облегающая тело прозрачная ткань, казалось, совершенно не оставляли простора для игры воображения.

Будто тигрица, подкрадывающаяся к жертве, она поползла к нему через всю кровать.

– О Николас, – прошептала она, – только не женись на ней!

Когда она оказалась у него совсем под боком, он наконец-то поднял на нее глаза – и от удивления даже расплескал вино из кубка!

– Что это ты вытворяешь? – спросил он, задыхаясь, и глаза его, округлившиеся от изумления, загорелись.

– Быть может, эту ночь ты проведешь со мной?! – Она была от него совсем уже близко.

Взор Николаса скользнул по ее груди, едва прикрытой ночной рубашкой, и он протянул руку, чтобы коснуться плеча, – пальцы его дрожали.

– Одну ночь! – прошептала она, оказавшись рядом с ним. Реакция Николаса была мгновенной: руки его обвились вокруг нее, губы прижались к ее губам, и он приник к ним, как жаждущий к источнику. Рубашка ее порвалась, когда его руки, а затем и губы стали ласкать ее груди.

– Одну эту ночь – в обмен на твое обещание! – сказала Дуглесс, откидывая голову назад. Она изо всех сил старалась удержать в памяти, что именно ей нужно сделать, пока руки и губы Николаса не изгонят окончательно любые мысли из ее головы! – Дай мне клятву! – воскликнула она.

– Все, что у меня есть, – твое. Да разве ты этого не знаешь?! – отозвался он, а губы его при этом скользили ниже и дальше по всему телу… Руки его при этом лежали у нее на бедрах, и пальцы зарывались в податливую плоть.

– В таком случае не уезжай завтра! – сказала она. – Одну сегодняшнюю ночь за завтрашний день!

Сильные руки Николаса при этом поднимали ее бедра, так что рубашка трещала по швам и почти сползла с тела.

– Ты можешь иметь все мои «завтра»! – воскликнул он.

– Ну, пожалуйста, Николас! – молила Дуглесс, пытаясь вспомнить, что именно ей следует сказать, но его ласки мешали. – Ну, пожалуйста, любовь моя! Я скоро уйду, и ты должен дать мне клятву!

Секунду спустя Николас поднял голову и, прижимаясь лицом к ее дивному телу, перебрался повыше и взглянул ей в глаза. Он плохо соображал, охваченный страстью, эта женщина так много для него значила, но все же он услышал ее.

– Ну, и какой же клятвы ты от меня хочешь? – спросил он, и голос его прозвучал глухо.

Приподняв голову, Дуглесс ответила:

– Я проведу эту ночь с тобой, только обещай, что не женишься на Летиции после моего ухода! – почти невозмутимо произнесла она.

Долго, очень долго Николас пристально смотрел ей в глаза. У Дуглесс даже дыхание перехватило: не так-то просто было ей решиться на это, но она должна помешать этому браку, если даже ей придется навсегда потерять Николаса и вернуться в свою эпоху!

Внезапно он скатился с нее, спрыгнул с постели и накинул на себя что-то вроде халата. Подойдя к камину, он долго стоял, повернувшись к ней спиной, и когда заговорил, голос у него был сдавленный, хриплый:

– Неужели ты думаешь, что ради одной-единственной ночи я соглашусь расстаться с тобой навеки?! И неужто ценишь себя столь низко, что готова продаться в обмен на мое обещание?!

Его слова заставили Дуглесс почувствовать себя такой ничтожной! Натягивая то, что осталось рубашки, она, словно оправдываясь, проговорила:

– Я не смогла придумать ничего лучшего, но готова на все, только бы не было твоей свадьбы!

Обернувшись, он посмотрел на нее, и глаза его потемнели от обуревавших его чувств.

– Ты рассказывала мне о твоей стране, о ваших обычаях, – начал он. – Но неужто ты вообразила, что весь мир живет по вашим правилам? Предстоящая свадьба для меня лично ничего не значит, но ты почему-то придаешь огромное значение.

– Я не могу допустить, чтобы ты рисковал жизнью ради…

– Да, но ты рискуешь нашими жизнями ради нее! – гневно воскликнул он, не дав ей договорить, и глаза его засверкали. – Ты мне без конца твердила, что никогда не сможешь лечь со мной в постель, и вот, однако же, ты здесь, одетая как… как какая-нибудь… – Он не договорил.

Дуглесс и впрямь почувствовала себя этакой проституткой и натянула простыню на свои голые плечи.

– Поверь мне, я всего лишь пыталась отговорить тебя от этой женитьбы, – проговорила она, чувствуя, что вот-вот расплачется.

Он подошел к кровати и, склонившись над Дуглесс, сказал:

– Что же это за любовь у тебя ко мне?! Она побуждает тебя залезть ко мне в постель и вести себя подобно… шлюхе?! Да, тебе не нужны богатства. Но ты хочешь, чтобы я обесчестил свою семью, чтобы отказался от того, что для меня важнее всего на свете!

– О, не надо, пожалуйста, не надо! – проговорила Дуглесс, закрывая лицо ладонями. – Я этого не вынесу! Я никогда и не думала…

Присаживаясь на краешек кровати, он убрал с лица ее руки и сказал:

– Ты хоть понимаешь, как меня страшит эта свадьба? Как я боюсь женщины, которую обязан сделать своей женой?! Будь я свободен, находись в вашем времени, я взял бы в жены ту, которую люблю, но здесь не могу этого сделать! Мне не прокормить жену. А Кит, женись я на тебе, лишил бы меня крова, пищи и одежды…

– Нет, Кит вовсе не такой! И уж конечно, мы бы нашли какой-нибудь выход, чтобы жить вместе! Ты помогаешь Киту управлять поместьями, и он не стал бы просто вышвыривать тебя вон, он бы…

Крепко сжимая ее запястья, Николас воскликнул:

– Ты что, не способна понять, что я говорю?! Я должен вступить в этот брак!