Потрясающий мужчина - Ева Геллер

— Но это же еще почти три месяца! Что мне так долго делать здесь? Я не смогу отчитаться перед госпожой Шнаппензип… На открытие я приехала бы с удовольствием. Это я не хочу пропустить.

— Ты не можешь уехать до открытия. В конце концов, ты здесь не только дизайнер по интерьеру, но и художественный руководитель.

— Госпожа Шнаппензип мне об этом ничего не говорила.

— Зато мне говорила. Я не имею права принимать никаких решений по художественному оформлению. Если не веришь, позвони ей, когда она вернется из отпуска.

Я не могла не рассмеяться, потому что засмеялся Руфус.

— Но что мне делать здесь до ноября?

— До ноября работы хватит. К примеру, нам нужен новый проспект. Для этого необходимы фотографии. Проспект надо оформить, и тебе придется позаботиться о сдаче его в печать. Кроме того, ты могла бы сделать проект реконструкции мансардного этажа. Я считаю, моя квартира больше не соответствует уровню этого отеля.

— У тебя началась мания величия? Ты же сам говорил, что денег больше нет. Что скажет госпожа Шнаппензип?

— Твоя зарплата давно заложена в смету, все остальное — не твоя забота. А в следующем году будет больше денег, и можно было бы реконструировать крышу. И озеленить задний двор, и…

— У тебя еще много таких дорогостоящих идей? — не выдержала я.

— Я уж позабочусь, и госпожа Шнаппензип подтвердит, что у тебя здесь полно дел до открытия.

Я засмеялась. Если Руфус сказал, значит, так оно и будет. И еще я была рада, что у меня одной печалью будет меньше: избавлюсь от страха перед скорым новым переездом. Правда, свой страх я только отодвигала, но все-таки на целых три месяца, до третьего ноября.

И Руфус, словно прочел мои мысли, воскликнул:

— Отлично! Еще одна проблема отсрочена.

Я позвонила отцу: если я вернусь только в ноябре, смогу ли рассчитывать на квартиру Аннабель? Ну разумеется, в любое время. Но сначала я должна довести до конца свою работу.

Первого августа устанавливают леса, и уже на следующий день приходит новая бригада мастеров. Специалисты по окраске фасада. За несколько дней коричневая ночлежка превращается в белый отель. Погода прекрасная. Рабочие изо всех сил стараются выкрасить балконные решетки в королевский синий цвет и любовно золотят розетки. Хотя леса загораживают вид, рождающаяся красота уже чувствуется.

Прохожие, в основном жители близлежащих районов, с любопытством заглядывают вовнутрь.

— Какая красота! — восклицает каждый при виде мраморных стен, и каждый спрашивает: — Когда отель откроют снова?

— Официально третьего ноября, — отвечает Руфус, — но начиная с октября мы, наверное, опять будем сдавать комнаты. Точной даты не могу пока назвать.

Впрочем, мы охотно показываем готовые комнаты на третьем и четвертом этажах, чтобы люди знали, где они смогут разместить своих гостей. Все приходят в восторг. Когда Руфус называет новые цены — по большей части почти вдвое дороже! — никто не ворчит. Все считают: для отеля такой категории это недорого.

Один мужчина тщетно пытается уговорить Руфуса сдать две комнаты уже в конце августа — для гостей, которые приедут на свадьбу его сына. Но Руфус устоял. Столовая еще не готова, и у нас сейчас нет времени заботиться о жильцах.

— Когда пригласите гостей на крестины внука, мы целиком в вашем распоряжении, — шутит Руфус.

— Внука уже давно окрестили. Забыли, в какое время живем? — воскликнул мужчина. — Ради этого больше не нужно жениться. Но в фирме, где работает мой сын, проводятся сокращения, и женатый мужчина с ребенком имеет больше шансов не попасть под сокращение, поэтому он и женится.

— Весьма сожалею, но несмотря на трагические обстоятельства, приведшие к свадьбе вашего сына, в конце августа отель еще будет закрыт.

После ухода мужчины Руфус патетически воскликнул:

— Когда, черт побери, умер брак по любви?

Я не знала этого. Интересно, что бы ответил Бенедикт. К счастью, в этот момент пришла госпожа Хеддерих с радостной вестью, что она закончила все подушки на стулья. Иначе я бы, наверное, заплакала. Я подумала, что Бенедикт скорее всего рассмеялся бы и не понял вопроса.

С одной стороны, крупные работы приближались к концу, с другой — список мелких недоделок был бесконечен. Господин Хеддерих отставал с покраской стульев. Он усердно консультировал столяра, делавшего полки для чемоданов. Госпожа Хеддерих шила теперь шторы, но поскольку она продолжала кормить всех, ее работа тоже продвигалась не очень быстро. Я долго объясняла госпоже Хеддерих, что шторы не надо по-домашнему присборивать. На них тогда уходит слишком много ткани, и в сборках пропадает рисунок. Лучше я заложу декоративными зажимами несколько равномерных складок по краю каждой шторы. Ей так понравилось, что я пообещала задрапировать все занавески у нее дома равномерными складками.

Руфус получил, наконец, свой компьютер. Это тянулось так долго, потому что он не мог решить, какая модель оптимальна для отеля. Поскольку контора еще была не готова, он подключил компьютер в своей комнате и постоянно рассказывал о своих отчаянных попытках покорить его.

У меня тоже появилась новая проблема: мраморные полосы в фойе. Они, вне всякого сомнения, идеальны, но выглядят в своей идеальности почти стерильно. Я перерыла все журналы по архитектуре в поисках фотографий гостиничных фойе. Во всех отелях фойе изобиловали пышными цветочными композициями. Вероятно, у них есть специальные флористы. Они бы за сто марок дважды в неделю ставили перед каждой из двенадцати мраморных полос свежий букет. Итого две тысячи четыреста марок в неделю на цветы для фойе. Или в этих отелях ставят цветы, только когда приходит фотограф из архитектурного журнала? Неважно, мы этого себе позволить не можем.

Есть еще масса красивых вещей, которые мы не можем себе позволить, — например, картины в подлинниках. Одни размеры уже впечатляют. Мы можем разориться в лучшем случае на репродукции. Но приемлемы лишь репродукции малого формата, большие слишком явно демонстрируют наши скромные возможности. Так же, как искусственные цветы. Потом я обнаружила фотографии некоего отеля, в фойе и ресторане которого в большом количестве висели картины одного-единственного художника. Я прочла, что отель всегда выставляет картины этого художника и по его заказу продает их без комиссионных. Там было написано: «Художник высоко ценит постояльцев отеля как потенциальных клиентов. Не менее высоко он ценит и владельца отеля, снимающего с него бремя переговоров о цене. Любовь основана на взаимности: владелец отеля ценит художника как бесплатного художественного оформителя».