Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли

неделе он позвонил мне, потому что Соломон потерял работу в этом иностранном банке, и теперь мальчик хочет работать с отцом. Представляешь? Интересно, что бы ты на это сказал?

Тишина поощряла ее.

— Интересно, как ты… — она осеклась, увидев Учида-сан, смотрителя кладбища.

Сонджа сидела на земле в черном шерстяном брючном костюме, рядом лежала дорогая дизайнерская сумка, которую Ецуко подарила ей на семидесятилетие. Смотритель остановился перед ней и поклонился, она ответила и улыбнулась воспитанному молодому человеку. Учида-сан выглядел моложе Мосасу. В свои семьдесят три Сонджа не чувствовала себя очень старой. Интересно, он услышал ее бормотание по-корейски? Учида-сан поднял заступ, еще раз поклонился и ушел.

Сонджа положила обе руки на белый мрамор, как будто так могла коснуться Исэка.

— Хотела бы я услышать от тебя, что с нами будет. Хорошо бы Ноа был сейчас рядом с тобой.

В нескольких рядах от нее Учида-сан очищал камни от сырых листьев. Время от времени он поглядывал на нее, и Сонджа смущалась его вниманием, странно разговаривать с могилой в чьем-то присутствии. Ей хотелось немного задержаться. Желая показать, как она занята, Сонджа открыла свой холщовый мешок, убрала в него грязное полотенце. В нижней части сумки она нашла ключи от дома с брелоком, в который были вставлены миниатюрные фотографии Ноа и Мосасу.

Сонджа почувствовала, как набегают слезы, и не могла сдержаться.

— Боку-сан…

— Да? — Сонджа с удивлением посмотрела на смотрителя.

— Могу я предложить вам чай? У меня есть термос чая в коттедже. Он не самый лучший, но горячий.

— Нет-нет, спасибо. Все время вы видите, как люди плачут, — сказала она на ломаном японском.

— Нет, на самом деле очень мало людей приходит сюда, но ваша семья регулярно. У вас есть два сына и внук, Соломон. Мосасу-сама приходит каждый месяц или два. Я не видел Ноа-сама уже одиннадцать лет, но прежде он приходил в последний четверг каждого месяца. По нему часы можно проверять было. Как Ноа-сама? Он был очень добрым человеком.

— Ноа приходил сюда? Приходил до 1978 года?

— Да.

— С 1963 по 1978 год? — Она назвала годы, когда он жил в Нагано, и указала на фотографию Ноа на брелке. — Вот он?

Смотритель уверенно кивнул, затем поднял глаза в небо, как будто пытался прочитать там некий календарь.

— Да-да, хай. Он приходил в те годы и раньше. Ноа-сама сказал мне ходить в школу и даже предлагать заплатить за меня, если захочу.

— В самом деле?

— Да, но я сказал ему, что у меня пустая тыква вместо головы и что бессмысленно отправлять меня в школу. Кроме того, мне здесь нравится. Тихо. Все, кто приходит в гости, очень добры. Он попросил меня никогда не упоминать про его визиты, но я не видел его больше десяти лет, и мне было интересно, вдруг он уехал в Англию. Он велел мне читать хорошие книги и принес мне переводы великого британского автора Чарльза Диккенса.

— Ноа, мой сын, мертв.

Смотритель приоткрыл рот и охнул.

— Мне очень грустно это слышать, Боку-сан. Очень грустно. — Учида-сан выглядел несчастным. — Я надеялся сказать ему, что после того, как я закончил все книги, которые он принес мне, я купил больше своих. Я прочитал все книги мистера Диккенса в переводах, но мой любимый роман — первый, который он дал мне, «Дэвид Копперфилд». Я восхищаюсь Дэвидом.

— Ноа любил читать. Очень любил.

— Вы читали мистера Диккенса?

— Я не умею, — сказала она. — Не научилась читать.

— Как возможно? Если вы мать Ноа, вы тоже очень умны. Вы можете пойти в вечернюю школу для взрослых. Так говорил мне Ноа-сама.

Сонджа улыбнулась смотрителю, который надеялся отправить старуху в школу. Она вспомнила, как Ноа уговаривал Мосасу продолжать обучение. Учида-сан глубоко поклонился, затем извинился и вернулся к работе. Когда он скрылся из виду, Сонджа выкопала руками ямку у основания надгробного камня около фута глубиной и положила туда кольцо от брелока с фотографией Ноа. Она засыпала ямку землей, а затем насколько возможно очистила руки носовым платком, но грязь осталась под ногтями. Сонджа подняла сумку. Кёнхи, должно быть, уже ждет ее дома.

БЛАГОДАРНОСТИ

Эта идея появилась у меня в 1989 году.

Я была младшей в колледже, и я не знала, что буду делать после выпуска. Вместо того чтобы размышлять о своем будущем, я искала отвлечения. Однажды днем я посетила встречу, которая тогда называлась магическим чаем. Это была серия гостевых лекций в Йеле. Раньше я никогда на таких не бывала. Американский миссионер из Японии рассказывал о «дзаиничи», как японцы зачастую называют корейцев, которые были либо мигрантами колониальной эпохи, либо их потомками. Это означает «иностранный житель, пребывающий в Японии», что не имеет никакого смысла, ведь речь идет зачастую о третьем, четвертом и пятом поколении. Есть много этнических корейцев, которые теперь являются гражданами Японии, хотя этот вариант натурализации не является простым. Многие вступали в брак с японцами или имеют смешанное происхождение. К сожалению, существует долгая история правовой и социальной дискриминации в отношении корейцев в Японии, а также тех, кто имеет частичное корейское происхождение. Есть и те, кто скрывает корейское наследие, хотя их этническую принадлежность можно проследить по документам, удостоверяющим личность, и по другим бумагам.

Миссионер рассказал об этой истории, а потом привел пример школьника, над которым издевались из-за его корейского происхождения. Мальчик прыгнул с крыши и погиб. Я этого не могла забыть. Я окончила колледж в 1990 году со степенью бакалавра по истории. В течение двух лет я работала в юридической школе. Я решила написать о корейцах в Японии еще в 1996 году. Я сочинила много историй, создавала новые и новые черновики, которые никогда не публиковались. Постепенно я впадала в уныние. Затем в 2002 году «Миссури Ревью» опубликовал рассказ «Родина», в котором шла речь о японском мальчике корейского происхождения, который сдает отпечатки