Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли

но большинство так там и остается и даже не понимает, что происходит. Если Бог существует, и если он справедлив, тогда в загробном мире эти ребята должны занять лучшие места.

Соломон кивнул, не понимая, куда клонит босс.

Кадзу неотрывно смотрел на него.

— На твоем месте я бы не стал бросать игру. Я бы использовал каждое чертово преимущество. Ударь любого, кто пытается трахнуть тебя. Не проявляй милосердия к тем, кто этого не заслуживает. Пусть визжат.

— Итак, налог на успех — это чужая зависть, а налог на дерьмо — эксплуатация. Ясно. — Соломон кивнул, как будто начинал понимать. — Тогда что такое налог на посредственность? Разве неправильно быть обычным человеком?

— Хороший вопрос, молодой джедай. Налог на посредственность — это то, что ты сам и все остальные знают, что ты посредственность. Это более тяжелый налог, чем можно подумать.

Для Соломона все это было новым и странным. Возможно, он раньше не обдумывал это, но хотел быть хорошим человеком.

— Джедай, пойми: нет ничего хуже, чем знать, что ты такой же, как и все остальные. Это паршивое существование. В великой стране Японии каждый, каждый хочет быть как все. Вот почему мир такое безопасное место для жизни, но он похож на деревню динозавров. Он вымирает, приятель. Ты молод, и кто-то должен сказать тебе правду об этой стране. Япония в тупике не потому, что проиграла войну или сделала нечто плохое. Япония в тупике, потому что больше нет войны, а в мирное время каждый хочет быть посредственным и боится отличаться от других.

Соломон подумал, что это имеет смысл. Все японцы, которых он знал, действительно думали, что принадлежат к среднему классу, даже если это было не так. Богатые дети в старшей школе, чьи отцы владели несколькими членствами в загородных клубах, думали о себе, как о среднем классе. Его дядя Ноа, которого он никогда не встречал, сам себя убил, потому что хотел быть обычным японцем.

— Да, идиоты непременно заметят, что твой отец владеет патинко-салонами. И как они узнают об этом?

— Я никогда об этом не говорю.

— Все знают, Соломон. В Японии ты либо богатый кореец, либо плохой кореец, и если ты богатый кореец, где-то за спиной у тебя свой патинко-салон.

— Мой папа — отличный человек. Он невероятно честен.

— Я уверен, что так и есть. — Кадзу прямо посмотрел ему в глаза, но руки его по-прежнему были скрещены на груди.

Соломон поколебался, но все же сказал:

— Он не какой-то гангстер. Он не делает дурных вещей. Он обычный бизнесмен. Он платит все налоги, ведет строгий бухгалтерский учет. Есть несколько теневых парней в бизнесе, но мой отец предельно порядочный.

Кадзу успокаивающе кивнул.

— Солли, Солли. Не нужно оправдываться. У корейцев был небольшой выбор профессий. Я уверен, он выбрал патинко, потому что не нашел ничего другого. Вероятно, он отличный бизнесмен. Ты думаешь, твои навыки в покере появились из ниоткуда? Может, твой отец и хотел работать на «Фуджи» или «Сони», но когда они нанимали корейцев? Даже сегодня сомневаюсь, чтобы они наняли тебя, мистер Колумбийский университет. Японцы по-прежнему не нанимают корейцев на должности учителей, полицейских и медсестер. Ты даже не смог бы сам арендовать квартиру в Токио. И это чертов 1989 год! Я японец, но я не глуп. Я жил в Америке и Европе в течение длительного времени, и я скажу, что обращение в Японии с корейцами и китайцами совершенно безумное. Ты и твой отец здесь родились, верно?

Соломон кивнул, не понимая, почему Кадзу так сосредоточился на этом.

Кадзу улыбнулся.

— Иди домой к своей подруге. Я слышал, что она красива и умна. Это хорошо. Потому что мозги важнее, чем многие парни думают, — сказал он.

Подъехало такси, и Кадзу сказал Соломону ехать первым. Он и вправду не походил на обычных боссов. Через неделю он поручил Соломону новую сделку с недвижимостью, а Соломон был самым молодым в команде. Это была крутая сделка, участвовать в которой хотели все сотрудники. Один из крупнейших банковских клиентов «Трэвис» хотел купить землю в Йокогаме, чтобы построить поле для гольфа мирового класса. Почти все детали были проработаны, оставалось получить три последних земельных участка. С двумя все было довольно просто, хотя стоили они дорого, но третий оказался настоящей головной болью: им владела старая женщина, не заинтересованная в деньгах и не желавшая продавать свой дом. Проблема в том, что ее участок находился там, где в проекте стоял одиннадцатый бункер поля для гольфа. На утренней встрече с клиентом два директора компании сделали яркую презентацию о вариантах ипотеки, и Соломон высказал осторожные замечания. В самом конце собрания Кадзу случайно заметил, что все стопорится из-за одной старой дамы. Клиент улыбнулся Кадзу и сказал: «Несомненно, вы сможете справиться с этим. Мы уверены».

Кадзу вежливо улыбнулся.

Клиент быстро ушел, все остальные рассеялись по офису. Кадзу остановил Соломона, прежде чем тот вернулся к своему столу.

— Что ты делаешь в обед, Солли?

— Хотел перехватить кое-что в кафе внизу. А что?

— Давай-ка прокатимся.

Шофер отвез их к участку старухи в Йокогаме. Серое бетонное здание находилось в приличном состоянии, и передний двор выглядел чистым. Казалось, что никого не было дома. Древняя сосна отбрасывала треугольную тень на фасад, тонкий ручеек журчал у самого дома, бывшего ранее фабрикой по окраске тканей, а теперь частным жильем одинокой женщины. Ее дети давно умерли, прямых наследников не было.

— Как можно убедить человека сделать то, что вы хотите, а он нет? — спросил Кадзу.

— Не знаю, — сказал Соломон: он подумал, что Кадзу просто не любил ездить по делам в одиночестве, он редко ехал куда-то один.

Автомобиль припарковался на широкой пыльной улице напротив дома старой женщины. Если бы она была дома, она бы заметила их. Но никто не вышел наружу и не выглянул в окно.

Кадзу уставился на дом.

— Вот так живет Соноко