Живой Журнал. Публикации 2016, январь-июнь - Владимир Сергеевич Березин

зрачок револьвера (Это уже я от себя — давно хотел использовать эту фразу, так почему и не здесь).

Дипломат от страха обмочился, и графиня побрезговала его убивать.

«Стыдясь позвать на помощь в таком состоянии, Сергеев сумел сам за полчаса распутать верёвки. Торопясь, он выскочил на улицу и был сбит проезжавшим автомобилем такси».

(Тут, кстати, мотив «Лолиты» Набокова).

Но нет — перед смертью он успел рассказать всё произошедшее.

А это важно, потому что больше было некому, потому что красавица, выйдя из дешёвых мебелированных комнат, спросила бутылку (а зачем меньше?) Chateau Pape-Clement урожая 1899 года (так написано), выпила рюмку (заскромничала и передумала) и застрелилась.

Лаврин, правда, дополнил этот рассказ ссылкой на книгу Ives Gauthier. «La Russie a genoux». Paris, 1938. Французы, выидимо, ничего не знали, но «Во всяком случае, в середине 1930-х годов кто-то из советских перебежчиков изложил эту историю в слегка искажённом виде французскому журналисту Иву Готье».

Так что, дорогой читатель, у него — искажённая, хоть и слегка, а у нас — то, что надо.

Но ссылка, я считаю, это дело портит, потому что всё равно этой книги ни одна поисковая машина найти не может, да и раньше не могла.

Так вот, известно, что всякие истории о цветах Татьяны Яковлевой и давке на «Титанике» путешествуют циклично, и сейчас вот пришёл черёд красавицы-графини.

Правда, авторизуя этот текст, насельники Facebook и Живого журнала вносят в него довольно забавные детали. Паралитика-красногвардейца травят уже не конфетой, а апельсиновым соком, купленным в Торгсине.

Отличный ход! Беда тут в том, что Торгсины открыли в тридцать первом, когда застрелившаяся в 1926 графиня уже истлела в могиле.

Ну, и тому подобное далее.

Особенно хороши комментаторы — от яростных феминисток до угрюмых антикоммунистов, от женщин трудной судьбы, горюющих по сестре, до завистливых мужских шовинистов.

А добрый товарищ мой, Сергей Кузнецов, норовит читать лекции по работе с информацией в Сети.

Извините, если кого обидел.

10 июня 2016

История про то, что два раза не вставать (2016-06-14)

В восьмидесятые годы я в разных статьях то и дело читал фразу о признаке антисемита, согласно которому он говорит: «Нет, я не антисемит, у меня есть друзья евреи — вот, и вот».

И уж как сказал такое — ясно, что антисемит.

У него копыта из-под брюк и он детей ест.

Хоть я и считаю, что главная беда обычного антисемитизма в том, что он упрощает мир, упрощает причины сложных процессов, которые должны быть объяснены кропотливо и сложно, через некоторый труд мысли, мне интересно другое.

Интересует меня механизм определения — и тот самый признак мне был не очень понятен, хоть я особенно над ним не задумывался. А вот теперь, став за эти годы совершенным мизантропом, я решил, что эта фраза для меня очень верна. То есть мне интересно, как люди живут и как себя определяют. Что едят, и что не едят. В какую сторону кланяются. На что плюют. Наливать ли ему, прятать ли говядину со стола.

Мне не очень интересны нации, а интересны конкретные люди. При этом ещё одним признаком антисемитизма в журнале «Огонёк» называли знание национальности.

Тогда приводили пример какого-то советского дирижёра, что отбивался за границей от своего иностранного коллеги, и говорил, что у него в оркестре — половина евреи. Иностранный же дирижёр ему отвечал, что и вовсе не знает, сколько у него евреев в оркестре, и это незнание это должно было доказывать, что в одном случае антисемитизм есть, а в другом — нет. Оставив в стороне позднюю мысль о том, что у обоих в оркестрах нормальный состав мог быть на самом деле стопроцентным (я тогда завёл роман с виолончелисткой и, глядя в потолок, много наслушался о музыкальных нравах), я вдруг понял, что руководитель, который не знает, чтут ли субботу его подчинённые, или же им время от времени нужно поклоняться макаронному монстру — явление странное.

Мне тут же рассказали историю про небольшую фирму в Нью-Йорке, отличавшуюся многонациональным составом. Оказалось, что каждая национальная группа в преддверии какого-то праздника, вспоминала о собственной религиозной принадлежности и страстно желала отмечать Хануку и Новруз, День Благодарения и Суккот, Рождество и День прилёта Макаронного монстра. Отказать им в этом было нельзя, но происходил большой финансовый ущерб.

Хозяин стал ксенофобом особого типа — он желал насильственного экуменизма с унификацией праздников.

Но теория плавильного котла давно преобразовалась в теорию салатной миски, и ничего у него не выходило.

Одна была надежда — кто-то справит профессиональный праздник до Конца Света. И только как уж отпразднуют, так уж пожалуйте бриться.

Это ещё раз подчёркивает особую силу Ведомства.

Прошлый Конец Света был назначен на следующий день после Дня чекиста.

Извините, если кого обидел.

14 июня 2016

История про телефон (2016-06-15)

Среди разговоров о двойном ностальгическом смысле языку и всяких фразах-перевёртышах типа «распечатал письмо» и «мальчик в клубе склеил модель» вдруг вспомнил, что во времена моего детства в СССР была нехитрая забава.

Я застал телефонное хулиганство — сейчас-то телефонное хулиганство как-то перевелось, оно больше заместилось разного рода мошенниками.

А вот тогда это было чистой бескорыстной забавой моих одноклассников.

Они звонили по случайным номерам и говорили:

— С телефонной станции беспокоят… Какой длины у вас телефонный шнур?

Им отвечали, к примеру:

— Пять метров.

— Засуньте себе его в жопу.

Спустя десять минут по тому же снова раздавался звонок:

— Вам хулиганы звонили?

— Да!

— Предлагали телефонный шнур в жопу засунуть?

— Да!

— Мы их поймали, можете вынимать.

Это было занятием столь идиотским, что сейчас, когда я это случайно вспомнил, у меня не возникло ни стыда, ни раздражения. Всё это и тогда было и ныне осталось в какой-то другой, абсурдной реальности, где Тикакеев убивает Каратыгина огурцом.

Да шнур у современных телефонов редко встретишь.

Извините, если кого обидел.

15 июня 2016

* * * (2016-06-16)

16 июня 2016

Память льда (День антарктиды. 21 июня) (2016-06-21)

Раевский смотрел на угли, что дрожали, умирая. Костёр догорал, и пора было возвращаться в дом.

Какой-то сумасшедший жук бился в лампочку над забором. Он