Прощай, Нью-Йорк? - Светлана Бланкина

мне ещё в Сиэтле, потому что перевозить её в Нью-Йорк было бы просто бессмысленно и на замену моей старой машине, у меня появилась новая.

Я всё ещё не разбираюсь в автомобильных марках, в их достоинствах и недостатках, но марку своей машины я, конечно же, знаю.

Выйдя к парковке, я снимаю с машины сигнализацию и быстро её нахожу, это Lexus NX200 чёрного цвета и с большим охра-чёрным салоном. В Сиэтле у меня была другая машина, она была меньше этой и красного цвета. Но в этот раз… в этот раз я захотела относительно большую машину, не знаю зачем… такой салон мне нравится больше, в нём мне уютнее.

По пути к Джессике я заезжаю в магазин за конфетами, фруктами и соком, чтобы порадовать не только Джессику, но и себя. Всё ещё поверить не могу… мы обе беременны.

— Ну, наконец-то! Я тебя уже заждалась! — встречает меня Джессика.

Они с Сэмом живут на Пятой авеню всё на том же Верхнем Ист-Сайде неподалёку от родителей Джессики. У них потрясающий двухэтажный пентхаус находящийся на 50-том этаже с потрясающим видом на Центральный парк.

— Как же у вас замечательно! — мечтательно вздыхаю я, снимая своё пальто.

— Да… живу здесь уже четыре года и всё равно не могу привыкнуть к этому виду, — также восторженно вздыхает Джессика, подходя к огромным панорамным конам, за которым видно весь Манхеттен. — Казалось бы, я живу в Нью-Йорке всю свою жизнь, живу в недешёвых домах, но этот вид… но летом он ещё лучше, Центральный парк отсюда просто великолепен, — поворачивается на меня Джессика и мой взгляд ненароком падает на её огромный живот. — Ты в порядке?

— Да, — поднимаю взгляд я, — просто… всё ещё не могу поверить, что довольно скоро и у меня будет такой животик. — Я пытаюсь улыбнуться, но улыбка получается довольно нервной и натянутой, кажется, я волнуюсь.

— Эй, — подходит ко мне Джессика, — всё будет хорошо, вот увидишь.

Мы садимся на большой белый диван, и Джессика берёт меня за руки, и я вновь чувствую подступающую ко мне слабость.

— Да, — усмехаюсь я, — знаю. Всё и сейчас хорошо.

Я улыбаюсь, а вот Джессика не очень рада, она внимательно смотрит на меня словно пытаясь сказать мне что-то одним взглядом, и мне это не нравится.

— Почему ты так поступаешь с ним? — вдруг спрашивает она, но я лишь с непониманием качаю головой. — Почему ты не позволяешь Джеку…

— Хватит, — резко поднимаюсь я. — Замолчи, Джессика, я не хочу больше говорить на эту тему, я больше вообще ничего не хочу слышать обо мне и Джеке, ясно?

— Я не понимаю тебя!

— Да, не понимаешь, и я надеюсь, я молюсь, чтобы ты, Джессика, никогда меня не поняла! — заметно повышаю голос я. — Ты не понимаешь в этом-то и причина, — пытаясь успокоиться, вновь опускаюсь на диван я.

— Ты совершаешь ошибку, — тихо говорит Джессика, — но когда ты это поймёшь, когда ты осознаешь, что всё можно было изменить, что всего этого можно было избежать — будет уже поздно.

Джессика даже не смотрела на меня, когда говорила это, а теперь она поднимается с Дивана и идёт на кухню, которая соединена с гостиной и едва ли не со всем пентахусом.

Я тяжело вздыхаю и думаю о том, стоит ли мне выполнять данное самой себе обещание: уйти, если Джессика вдруг начнёт этот разговор. Она его начала, но я всё ещё здесь.

Пока Джессика творит что-то на кухне, я разглядываю их с Сэмом квартиру. Здесь всё в очень светлых тонах и, если мебель и стены не белые, то обязательно бежевые или же светло-серые.

Здесь высокие потолки, мягкая мебель, ковры, куча книжных шкафов, телевизор, кухня высшего класса, картины… и это только первый этаж.

Эта квартира напоминает мне ту, в которой живёт семья Джека. Они похожи.

— Ты всё ещё дуешься на меня? — поднимаясь с дивана, иду на кухню я, надеясь помириться с подругой. — Или ты ждёшь, пока я сама начну говорить о том, о чём говорить не хочу? Но хоть попытайся понять меня, Джессика, мне и моему ребёнку куда безопаснее, если я просто оставлю всё как… Джессика? Всё хорошо?

Я застываю на месте, потому что вижу подругу, повернутую ко мне спиной. Джессика стоит у кухонных тумб оперевшись об одну из них рукой, она молчит и это до безумия пугает меня.

— Джесс, если ты шутишь…

— Боже, Клэр, — медленно оборачивается на меня Джессика, и стакан воды выпадает из её рук, вдребезги разбиваясь о пол. — У меня отошли воды, — с жутким напряжением не только в голосе, но и во всём теле говорит она, и я сама едва ли не теряю сознание.

Джессика сгорбленная, видимо ей уже больно даже просто стоять прямо, и она боится сделать шаг, а я пытаюсь не паниковать.

— Ладно, успокойся, — говорю я Джессике, но и сама пытаюсь взять себя в руки. — Ты должна радоваться, ведь скоро всё это…

— Боже! — скручиваясь от боли, вдруг вскрикивает она, и я непроизвольно вздрагиваю.

— Джессика, Джессика! — зову подругу я и наступая на разлитую воду стараясь не задеть разлетевшееся стекло, добираюсь до неё и, схватив Джессику за руки, придерживаю её, чтобы она не села на пол, на котором полно стекла. — Потерпи немного. Давай-ка отойдём отсюда подальше.

Я веду Джессику к дивану, чувствуя, что пару раз всё же наступаю на осколки, руки дрожат, я волнуюсь так, словно это у меня начались схватки.

— Где Сэм, Джесс? — посадив подругу на диван, спрашиваю у неё я.

— Он… в четырёх часах отсюда, — пытаясь расслабиться, отвечает она.

— А твои родители?

— Они… — жмурится она. — Я не знаю, не знаю, но мне нужно в больницу, мне кажется, что что-то не так! — напугано едва ли не кричит Джессика, пугая меня ещё больше и, должна поспорить, со стороны это выглядит смешно.

— Хорошо, хорошо, мы поедем в больницу, я отвезу тебя, но ты должна сказать мне адрес.

Спустившись вниз на лифте, мы с трудом доходим до моей машины, и мне действительно кажется, что с Джессикой что-то не так, потому что… я хоть и мало что знаю о беременности, но её ещё не должно перекашивать от боли, по крайней мере, не постоянно. Ну, или Джессика просто утрирует и паникует раньше времени.

— Это твоя машина? — удивляется подруга, когда я снимаю сигнализацию.

— Да, — натянуто улыбаюсь я и, открыв дверь, помогаю Джессике сесть назад.

Как назло больница, в которой собралась рожать моя дорогая подруга находится едва ли не на другом конце