Прощай, Нью-Йорк? - Светлана Бланкина

— Клэр, давай поговорим наедине, — говорит мне он и взглядом указывает на одну из комнат.

Я пару секунд неуверенно смотрю Джеку в глаза решая, стоит ли нам вообще говорить или будет лучше закончить всё это прямо сейчас.

Я неуверенно киваю и, когда Джек закрывает дверь комнаты, в которую мы заходим, между нами повисает всё та же старая добрая тишина. Мы с Джеком просто смотрим друг на друга в тусклом освещении комнаты этого старого отеля и ничего не говорим. Наши глаза говорят за нас.

У Джека растёт сын, я беременна и мы оба ненавидим людей, с которыми нам приходится делить постель и… мы также ненавидим друг друга. У нас с Джеком есть история, сумасшедшая история, которая привела нас к этому ещё более сумасшедшему концу.

Да… было крайне глупо думать, что у нас есть право на «счастливый конец» на совместный «счастливый конец».

— Прости меня, — наконец выдыхаю я. — Прости, за то, что вернулась в Нью-Йорк, за то, что напомнила о себе, что заставила тебя снова меня увидеть, — неотрывно смотрю на Джека я. — Прости за то, что сказала тебе сегодня… я просто испугалась, не знала, что мне делать…

— Клэр, не надо, — перебивает меня он.

— Это конец, Джек, — качаю головой я.

— Не говори так! — раздражаясь, повышает голос он. — Если ты думаешь, что из-за этой беременности я отвернусь от тебя, то ты дура, Клэр, — смотрит на меня Джек.

— Дело не в этом…

— Тогда скажи это, — вдруг подходит ко мне Джек, и я даже не успеваю отступить назад. — Скажи, что жалеешь о времени, которое у нас было, скажи, что ты проклинаешь тот день, когда познакомилась со мной, скажи это, Клэр, давай! — требовательно говорит Джек, находясь ко мне слишком близко. — Скажи, Кларисса, скажи, что не любишь меня, что никогда меня не любила и я отпущу тебя!

Я избегаю его взгляда, смотрю вниз, чувствуя, как со страхом бьётся сердце, как вдруг начинает дрожать моя нижняя губа. Я могу хорошо врать, я умею врать, но… Джек знает, что это не так.

— Ну же, — подняв мою голову за подбородок и заставив меня взглянуть на него, говорит он.

— И что дальше? — шёпотом спрашиваю его я. — Какой у тебя план?

— Давай уедем, я заберу тебя, и мы просто сбежим, — голосом полным уверенности говорит он.

— А потом? Ты бросишь своего сына, и мы будем скрываться вместе всю жизнь? — спрашиваю я, и Джек делает шаг назад. — Джек, тебе не кажется, что всё, что с нами происходит, всё то, что заставляет нас постоянно расставаться… всё это правильно? Вспомни наше время… мы с тобой постоянно друг друга сжигали, когда должны были лишь зажигать, а в этом большая разница, — говорю я, смотря на расплывающийся перед моими глазами силуэт.

— Ты не права, — говорит он. — Мы с тобой должны быть вместе, и ты сама это знаешь, ты это чувствуешь, — подходит ко мне Джек. — У нас тобой одни и те же пустоты в сердцах, одна и та же боль, но когда мы вместе… всё иначе.

— У нас не получится сбежать, у меня не получится засудить Брайана без веских доказательств, а он будет защищаться, и в большом проигрыше останусь я. Поэтому… в этом разговоре нет смысла.

— Клэр…

— Джек, ты не думал, почему я позвонила именно тебе, а не Джессике или Адаму? — пытаясь отойти от Джека, спрашиваю я. — Потому что никто за этой дверью никогда не сможет меня понять так, как можешь понять ты. Они понятия не имеют через что мы с тобой прошли. Да, они всё знает, они слышали и видели, но они не чувствовали того, что чувствовали мы с тобой. Они не понимают… не знают и никогда не узнают, что у нас с тобой было и что у нас с тобой всё ещё есть!

Я хочу защитить его, защитить его семью, потому что мы проиграли и пытаться больше просто нет смысла, будет только хуже.

— И я прошу тебя, Джек, понять меня, вспомни через что я лично прошла, что я потеряла, каким образом и… пойми меня, Джек. Пойми, почему я так хочу этого ребёнка, пойми, почему я боюсь рисковать и… что-то предпринимать ради мнимой свободы, которая мне всё равно не светит, — подходя к Джеку, говорю я. — Я прошу, пойми меня, Джек, и, пожалуйста, отпусти меня!

Джек отводит взгляд, качает головой, и я вижу, как сильно он сжимает челюсть.

— Я до последнего верил в то, что у нас все получится и лучше бы ты солгала мне, потому что я не могу вынести эту правду, — тихим хрипловатым голосом говорит он.

— Всё будет хорошо, — хоть на глазах и слёзы, пытаясь улыбнуться, киваю я и Джек, наконец, переводит на меня взгляд и он обнимает меня, крепко прижимая к себе.

Сначала я неуверенно отвечаю ему на объятия, но уже через мгновение также сильно прижимаюсь к нему, словно это может мне как-то помочь.

Тихая погружённая в тусклый свет комната, мы с Джеком стоим в обнимку не желая отпускать друг друга, слёзы в моих глазах и понимание того, что… это наши последние объятия, последние минуты вдвоём. Понимание того, что для нас с Джеком… это конец.

— Что бы ты там не говорила, я всё равно больше никогда тебя не отпущу, — вдруг шепчет мне он.

Но не думаю, что мне стоит придавать этому значение, это лишь ложные надежды, поэтому мне нужно отпустить Джека прямо сейчас.

Глава 37

Тихие-тихие объятия, тепло родного тела, его запах… всё та же хвоя и древесина, монотонные и спокойные удары прижатого ко мне сердца… самого дорого мне сердца. А эти крепкие руки… надёжно обнимающие меня за спину, крепко прижимающие меня к себе… и этот голос… от которого по всему моему телу пробегают сотни… нет, тысячи мурашек.

Я словно всё ещё обнимаю его, я словно всё ещё рядом с ним, я словно всё ещё чувствую его рядом, чувствую тепло его тела, его кожу, его крепко обнимающие и нежелающие меня отпускать руки, я словно всё ещё чувствую его запах, его бьющееся совсем рядом со мной сердце и я словно всё ещё слышу его голос у моего уха… голос, от которого подгибаются мои колени, голос, от которого я буквально схожу с ума.

Горячая вода слегка обжигает мою кожу, она стекает по волосам, делая их намного тяжелее, чем они есть, она стекает по лицу,