Лили - Патриция Гэфни

В тот самый миг, когда она решила, что ее терпению пришел конец, и уже открыла рот, чтобы сообщить об этом Дэвону, что-то в ее состоянии изменилось.

– Дэв, – проговорила Лили задыхающимся шепотом, чувствуя, как то, что давило ее изнутри, медленно смещается книзу, – мне кажется, ребенок пошел.

– Не волнуйся, любимая, – предупредил он, присев на корточки у ее колен и следя за тем, как продвигается дело, – спокойно, не торопись. Я пока ничего не вижу.

Новый приступ, несмотря на болезненность, принес ей странное чувство, похожее на удовлетворение. Когда он миновал. Лили расслабленно откинулась на спину, сберегая силы, а Дэвон тем временем принялся старательно растирать ей икры, ни на минуту не прерывая свой успокоительный монолог.

– О Боже, – сказал он немного погодя, – мне кажется, я его вижу! Вижу, вижу головку! Ты можешь поднатужиться, дорогая?

Могла ли она поднатужиться? Да она не могла не тужиться! Обезумев от восторга, забывая от возбуждения даже о боли, Лили старалась изо всех сил.

– Ты правда его видишь?

– Вижу! Идет, идет! Уже видно лицо и волосы… темные… по-моему, каштановые. Тужься, тужься!

Лили с радостью последовала совету, наконец-то ощутив, что ее страдания небесполезны, что она действительно участвует в появлении ребенка на свет. Вот по ее телу прошла самая последняя, невероятно сильная судорога, и Лили с удивительной ясностью, словно видела все собственными глазами, представила себе, как продолговатое и безупречно сложенное тело ее ребенка выскользнуло из утробы. Это ощущение заставило ее рассмеяться сквозь слезы облегчения, неудержимо покатившиеся по лицу.

– Это мальчик, правда? Я точно знаю, что мальчик!

– Да, это мальчик. Он прекрасен. Посмотри на него, Лили!

– О Боже.

Да, это был самый прекрасный малыш на свете! Мокрый, красный, он заорал во всю глотку, едва появившись на свет, и принялся энергично вырываться из рук Дэвона. Лили разглядывала с жадностью его маленькие пальчики, у него был прелестный носик и пухлые губки. Он дрыгал ножками, и на них тоже были пальчики, крошечные и круглые, как горошины. От темени до пят все в этом ребенке было бесподобно.

Лили протянула руку Дэвону, и он сжал ее. Она так устала, что почти не могла двигаться, но ее охватило неудержимое ликование. Ее пальцы тонули в его сильном и теплом пожатии, в его глазах она увидала отражение своего собственного восторга. Но больше всего ее изумило то, что он плакал, плакал открыто и без стеснения.

– О, Лили, – повторял Дэвон, качая головой и держа на руке своего новорожденного сына, – как он прекрасен! И точь-в-точь похож на меня!

Глава 29

К рассвету ливень, всю ночь хлеставший зубчатые обломки скал у подножия утеса, перешел в мелко сеющийся дождичек и наконец утих. Берег заволокло серым туманом, который скрадывал все очертания и делал перспективу неясной, но над морем, на самом горизонте, виднелись ослепительно белые облака. Еще выше одна за другой гасли звезды. День обещал быть хорошим.

Дэвон вдохнул терпкий запах морских водорослей и прибитых к берегу штормом обломков древесины. Ничего не было слышно, кроме тихих и мерных вздохов моря. На него нахлынули воспоминания об отце, беспорядочные, но неотвязные, как шум прибоя.

В памяти Дэвона хорошо сохранился образ отца. Эдвард Дарквелл был высоким, сильным и красивым мужчиной, но его темно-каштановые волосы поседели после сорока. Он был порывистым и щедрым, глубоко порядочным человеком, но его мятущаяся душа, разрываемая на части противоречивыми страстями, не знала покоя, а мучительные перепады настроения не давали ему надолго утешиться мирными радостями семейной жизни.

Дэвон всегда знал, что пошел характером в отца. Мать говорила, что он все принимает слишком близко к сердцу. Клей считал, что его старший брат, как и отец, привязан к морю, потому что оно приносит им “успокоение”. Теперь Дэвон знал, что их с отцом объединяет кое-что еще. Тридцать лет назад Эдвард совершил грех супружеской неверности. Последствия этой измены разрушили семью и привели к гибели двух человек, одним из которых оказался его собственный сын. Порой возмездие заставляло себя ждать, но оно было неотвратимо. За грехи отцов приходилось расплачиваться детям.

На востоке, позади острых зубцов скал, все еще полузатопленных приливом, в небе показался бледный краешек солнечного диска. Волны приобрели пурпурно-зсленоватый оттенок, удивительный “павлиний” цвет, свойственный морю только в Корнуолле и нигде больше. Дэвон прислонился головой к шершавой внешней стене пещеры, чувствуя, как его охватывает неодолимая усталость. За его спиной внутри пещеры Лили и ребенок все еще спали под теплым меховым одеялом. На мгновение он позволил себе увлечься сладкой мечтой о чуде. Ему хотелось удержать их обоих, прожить счастливую жизнь вместе с Лили и сыном. Но чудесный сон рассеялся, когда в душе Дэвона заговорил бесстрастный и неумолимый голос совести, напомнивший ему о старых счетах, о все еще неоплаченном долге. Неужели в награду за собственную глупость, за слепоту и жестокость, за черные дела можно ждать исполнения своего самого заветного желания? Нет, в том мире, где жил Дэвон, надеяться на это было бы чистейшим безумием.

Над пещерой взмыла в небо ранняя чайка. Последняя звезда погасла в лучах зари. Этим удивительным майским утром, в первый день жизни своего сына Дэвон понял, что все во Вселенной так же упорядочение, как смена приливов и отливов. Ни одно деяние не остается без последствий, и его собственная судьба предрешена. От нее не уйти. Он медленно разогнулся и встал, в последний раз бросил взгляд на выступающие из морской пены обломки скал у себя под ногами и начал подниматься по каменным ступеням обратно, во чрево пещеры, где смутно виднелся мерцающий огонек фонаря.

Лили проснулась с ощущением пустоты и тяжести в голове, но уже через минуту ее охватило радостное волнение, не менее сильное, чем ночью, словно и не было перерыва на сон. Открыв глаза, она увидала сидевшего к ней боком Дэвона. Не отрывая восторженного взгляда от личика спящего младенца, он качал на руках Чарли, закутанного в тонкий муслин и теплый бархат. Лили окликнула его по имени и протянула ему руку.

Он поднял голову. Восторг на его лице уступил место иному выражению, смысл которого она сразу не смогла уловить. Не отводя взгляда, Дэвон подошел к ней. Ребенок захныкал. Лили выжидательно протянула к нему руки, улыбаясь и чувствуя, как радость переполняет все ее существо. Но молчание затягивалось, ее улыбка угасла, и страх пронзил ей сердце ледяной иглой… как раз за миг до того, как Дэвон наклонился, передал ей младенца и отступил прочь.