Трое из Леса. Вторая трилогия - Юрий Никитин

Белые редкие брови можно было рассмотреть лишь при большом старании, но глубоко сидящие глаза говорили, что их хозяин всегда настороже, умен, а мешки под глазами кричат, что вовсе не так молод, как выглядит издали.

За спиной загремела злобная брань. Звонко щелкнула плеть, кто-то вскрикнул. Краем глаза человек с бесцветным лицом посматривал, как надсмотрщик деловито сматывает бич. Измочаленная плеть разбухла от крови. Не осталось спины, а гребцов на лодке двадцать четыре, где бы ни вздувались кровавые рубцы! Зато, подумал он холодно, они прибыли в Куявию всего за два дня. Не то что пороть – зарубить всех не жаль.

Человек с бесцветным лицом услышал за спиной злорадный голос:

– Ну, лохматый? Все еще мечтаешь сбежать?

В ответ донеслось злобное рычание. Гребцы мрут как мухи, а этого поймали на берегу два дня тому, взяли сонного. Тут же на шею железный ошейник, приковали к веслу. Гребет за двоих…

Появился младший надсмотрщик, от него несло чесноком и старым салом. Заорал, швырнул на причал веревку. Там поймали, суетливо и бестолково подтянули лодку ближе. Среди зевак и бездельников в передние ряды лезли портовые девки, размалеванные, с открытыми платьями. Запах сырой рыбы, пеньки и топленого жира стал сильнее, повис в воздухе, как грязная брань.

Не дожидаясь, когда борт ударится о толстые бревна причала, хозяин лодки прыгнул. Подкованные сапоги звонко ударили по толстым доскам. Сзади стукнуло, спину обдало брызгами. Причал содрогнулся от толчка причалившей лодки. Растолкав толпу, вперед пробился и схватил в объятия приземистый раскормленный человек. Был он одет пышно, жирные щеки лежали на плечах, а три розовых подбородка свисали на грудь. Больше всего походил на раскормленного поросенка, даже губы сложил пятачком, будто собирался хрюкнуть.

За его спиной держался человек постарше, сгорбленный. Улыбка не сходила с лица, но глаза были настороженные.

– Кажан! – сказал торопливо первый, похожий на поросенка. Он суетливо оглянулся, сказал уже тише: – Кажан!

– Здравствуй, Голик, – ответил новоприбывший, его бесцветное лицо дернулось, – зная твою лень, мог ли я подумать, что встретишь в такую рань!.. Здравствуй и ты, Ковань.

Голик сдавил его толстыми пухлыми ручками, отшатнулся в притворном ужасе:

– Как я мог?.. Не прийти встречать будущего правителя?

Кажан сдвинул бесцветные, как у поросенка, брови:

– Не шути так. Это ты рвешься к трону.

– Да ладно тебе. Мы знаем, кто через три дня накроет своим задом престол.

Он рассыпался в мелком дробном смешке. Ковань тоже приятно улыбался и отводил глаза. Он все время суетливо давал дорогу обоим, сдвигался в сторону, без нужды пожимал плечами.

Кажан покачал головой:

– Про меня пошел слух, будто я не то из могилы, не то вообще из преисподней. Мол, потому такой бледный… Не ты ли пошептал нужным людям? Так что мне все равно мозговая косточка не достанется. Деритесь без меня.

Из лодки послышались брань, глухие удары. Надсмотрщик кого-то остервенело бил ногами. Голик вопросительно вскинул брови, холеное лицо брезгливо скривилось. Кажан отмахнулся:

– Пленный на веслах… Дик, звероподобен. Языка нашего не знает.

– Разве есть такие земли? – удивился Голик.

– Похоже, добрел из Славии.

– Гм… славы, как я слыхивал, своих лесов не покидают.

– Как видишь, что-то занесло. Помешанный, наверное… Но силен, как стадо быков. Его посадили одного, где рвали жилы двое. И то едва весло не сломал!

Голик покачал головой:

– Никто не знает славов как следует.

– Ну да ладно. Много собирается гостей?

– Шутишь? – отшатнулся Голик. Он взглянул за поддержкой на Кованя. – Светлану, царскую племянницу, отдали в жертву богу войны Маржелю, а она вдруг вернулась цела и невредима! Тут не только из соседних городов прибыли все знатные, но из дальних тцарств едут и едут… Потому и пришлось отложить. Не все поспевают к сроку. Иные прислали гонцов, что выезжают с дарами, просят дождаться. Хозяева постоялых дворов спешно переоборудуют для гостей сараи, сеновалы, даже погреба. В город стягивается все ворье и непотребные девки… иные красивые настолько, я уже присмотрелся, что могли бы украсить и царский дворец.

Кажан кивнул – знал сластолюбие этого тцаредворца:

– А что говорят?

– Волхвы? – догадался Голик. – Таскают друг друга за волосы. Одни клянутся, что Маржель принял жертву, а другие – нет, раз вернул. Этих становится все больше…

– Твоими стараниями? Или твой Ковань постарался?

Голик покровительственно похлопал Кованя по сгорбленной спине. Тот искательно улыбался, зубы показывал мелкие и редкие, но это были зубы хищника.

– Ковань… – подтвердил Голик довольно. – Глупо упускать случай, если сам прет в руки. Мол, теперь беда вовсе грядет неминучая. И одной жертвой из царской семьи не отделаешься!

Кажан согласился:

– Да, на этот раз под нож уйдет вся царская кровь. И воцарится другая династия!

Голик низко поклонился ему, как кланяются тцарю. Но чересчур низко, пряча усмешку. Следом поклонился и Ковань, еще ниже, подобострастнее. Кажан сделал вид, что не заметил. С той стороны причала к ним спешили сборщики пени за топтание земли куявской.

Мрак озлобленно ждал, когда его прикуют к длинной цепи. Других уже сковали вместе, продели общую цепь. У захвативших его людей есть опыт, видно. Лишь закрепив на новой цепи, расклепывали старую. А его приковали последним, как самого сильного. Захочет бежать – должен тащить за собой всех.

Пока их выгоняли из лодки на причал, без нужды нахлестывая и покалывая копьями, Мрак хмуро рассматривал встающий впереди под утренним солнцем город. Куява! Стольный град страны Куявии. Удобное место, вдоль берега исполинской реки лежит большая часть городов. Страны, где поклоняются богу Маржелю. Той самой, которую искал так упорно. В горах и горных долинах селятся разве что пастухи со своими многочисленными стадами, еще там прячутся воры, разбойники, а купцы протаптывают тайные тропы из враждебных стран – Артании и Славии.

А дальше – синеватые горы. Вершины самых высоких блещут белизной. Там снег, так говорили на лодке, но туда никто из людей не добирался. Живут там чародеи, отшельники и драконы…

По доскам причала скользнула широкая, размытая расстоянием тень. В блистающей синеве проплыл, растопырив крылья, крупный Змей. Мрак с его острым зрением рассмотрел, что хвост чудища свисает, лапы поджаты к пузу, а голову чуть свесил, рассматривая, что творится внизу. Если видит хоть вполовину хуже сокола, то с такой выси легко обнаружит отбившуюся от стада коровенку, одинокого путника или дремлющую в одиночестве козу.

Правда, здесь даже глупая корова при виде крылатого зверя вскачь несется до леса, пусть разозленный Змей крушит и ломает деревья, она спокойно уйдет дальше, не забывая срывать сочные зеленые листья. Если не угодит в зубы