Анастасия (сборник) - Александр Бушков

– Я не сержусь, – сказала Анастасия, уносясь тем временем мыслями в тягостную неизвестность. – Правда, не сержусь. У каждого своя дорога, и глупо насильно тащить ни чужую. Так что желаю счастья. Прощай.

– Вам тоже лучше было бы…

– Прощай, – сказала Анастасия мягко. Чтобы избежать лишних слов, затяжных прощаний (которых она и так–то терпеть не могла), повернулась и быстро пошла, сбежала с высокого крыльца, и ножны меча стучали по ступенькам. Молча вспрыгнула в седло, и застоявшийся вороной гигант, храпя, легко вынес хозяйку за ворота. Горн бежал следом, радостно повизгивая. Анастасия оглянулась все же, увидела в окне Алену, по обычаю махавшую платком, махнула в ответ ей и Ольге, на миг показавшейся в соседнем окне. На душе было скверно. Словно куска живого тела лишилась.

На выезде из Китежа они нагнали обоз, с которым предстояло ехать к Янтарному Берегу, – десяток четвероконных повозок, доверху нагруженных мешками с зерном, кругами сыра в холстинах, бочонками масла. Повозки накрыты грубой мешковиной, туго пришнурованной к бортам. Еще четыре повозки нагружены шатрами, котлами и съестными припасами для самих путешественников. Вокруг – человек двадцать в кольчугах, не ведающих потаенной цели неурочной поездки, и сам Стан тут же, в алом плаще, колонтаре с позолоченными бляхами, все знающий и оттого хмурый.

Анастасия пригнулась к шее коня, понеслась бешеным галопом, благо дорога простиралась прямо, как полет стрелы, синий плащ с белым единорогом хлопал и трещал за спиной, жесткая грива Росинанта хлестала по лицу, скачка переполняла душу возбуждением и сладким ужасом – попади конь ногой в выбоину, оба сломают шеи… Анастасия не взялась бы описать свои ощущения. К прошлому не было возврата, но на ней была прежняя одежда, кольчуга и меч у пояса, она вновь стала путешественником, рыцарем важной миссии, равноправным бойцом в нелегкой борьбе против неба, в которой и первого–то шага не сделано, а посему невозможно предсказать, чей меч вырвет у врага победу. Быть может, это будет ее меч.

Нет, не стоит возноситься гордыней к облакам. Рано. И к тому же примета дурная. Что ж, эти мысли – от внезапной свободы, привычной тяжести меча на боку, верного коня, вновь обретенной дороги…

Анастасия остановила коня. Оглянулась, – обоз едва виднелся на горизонте, и то благодаря алым плащам всадников. Она вздохнула и повернула Росинанта в ту сторону.

Сначала путешествие тянулось скучновато. Они ночевали то в деревнях, то под открытым небом, в шатрах на обочине, дважды останавливались в городах, величиной уступавших стольному Китежу. К Анастасии все относились с любопытством, но без особого удивления. Гораздо больше внимания привлекал Капитан, переодевшийся в свою прежнюю одежду. Правда, Стан как–то ухитрялся устроить так, что любопытные с расспросами не лезли. Видно было, что на Дороге Стана знают и уважают. Везде к нему приходили самые разные люди и долго беседовали с глазу на глаз. Увы, как потом выяснилось на военном совете, состоявшем из Стана, Анастасии и Капитана, ничего нового узнать не удалось – пересказы прежних слухов, старые легенды.

Сутки на шестые–седьмые конники посерьезнели. Анастасии и Капитану настрого наказали не отъезжать далеко – Кончились подвластные Китежу земли, началось порубежье, Дикое поле. Очень скоро оно дало знать о себе. Совершенно Неожиданно слева заревел рог – как–то незнакомо, со злорадной насмешкой, вызывающе.

Никакой паники не возникло – люди ехали бывалые. Повозки плотно сгрудились в три ряда, конники окружили их, выхватив мечи и взведя тетиву самострелов. Следом за другими Анастасия смотрела в ту сторону, но различала лишь смутную шевелящуюся полосу. Полоса быстро приближалась, распадаясь на отдельные фигурки, странные силуэты. Они остановились довольно далеко, и снова загудел рог.

Стан поднял к глазам бинокль из медных трубок, сработанный погрубее, чем у Капитана, но в дальнозоркости не уступавший. Капитан подал Анастасии свой. С приобретенной уже сноровкой она покрутила колесико и ахнула. Такого она еще не видела.

Ломаной шеренгой выстроились диковинные животные с бочкообразными туловищами, неимоверно раздутыми в суставах ногами, длинными тонкими безволосыми шеями и головами, похожими на кувшины. Чем–то они напоминали лошадей, но неописуемо уродливых, злую карикатуру на благородных животных. Глаз только один, огромный, посреди лба. Даже копыта есть. И гривы, похожие на щетки ддя сапог.

И на них сидели… двухголовые. Низенькие, длиннорукие и двухголовые человечки с широкими злыми лицами. Топоры непривычного вида, копья с трезубыми наконечниками, мечи с зазубренными кривыми лезвиями, медные шлемы. Анастасия моргнула, приникла к биноклю. В самом деле, двухголовые.

– Будем биться? – спросила она, вернув бинокль.

– Авось обойдется. – Стан спрятал свой. – Не хотелось бы. К чему лишняя драка, особенно теперь? Эгей, поехали помалу!

Повозки, скрипя, тронулись. Всадники ехали, держа мечи наготове, стрелы лежали на тетивах. Проревел рог, но страшные встречные не шелохнулись, только прокричали что–то ехидное, злое, потрясая топорами и копьями.

– Вроде пронесло, – облегченно вздохнул Стан.

– Кто это? – спросила Анастасия, на миг опередив Капитана.

– Племя такое, – хмуро объяснил Стан. – Двухголовые Хох. Не знаю, как они там жили до Хаоса, но говорят, им больше всех досталось. Вроде бы на их землю упали звезды под грохот и трубный вой и все отравили своим ядовитым пламенем – источники, траву, небо и поля. Вроде бы с тех пор они такими и стали. Мы с ними, случается, тоже поторговываем. А иногда на них находит, срываются в набег, как ошалелые, и тут уж только держись. Мне, правда, с ними траться не приходилось, но дела бывали крутые… – Он вздохнул. – Вырасти у меня две головы, я бы, может, тоже, как дурак, на проезжих бросался.

Анастасия привычно обернулась к Капитану, чтобы он рассказал, как это связать со знакомым ему прошлым, но он лишь выругался, уставился в землю:

– Хватало в старину, то есть у нас, всякой пакости собственного производства. Временами удивляюсь, как шарик вообще на кусочки не разлетелся…

И вечером в их маленьком шатре, когда Анастасия вновь заговорила о двухголовых, Капитан угрюмо отмахнулся:

– Тасенька, легче тебе будет, если я расскажу еще об одной мерзости, которую человек учинял над природой? Ну вот. Замнем для ясности…

Перед своими людьми Стан выдавал Анастасию с Капитаном за мужа с женой, ученых людей из дальних краев – это с лихвой объясняло могущие возникнуть вопросы еще до того, как их зададут. Шатер им ставили чуточку поодаль от остальных. Все считали, что это делается исключительно с целью обеспечить молодым супругам должное уединение, ибо жизнь есть жизнь, а молодость есть молодость, но была и другая, потаенная причина – чтобы кто–нибудь ненароком не услышал, о чем они говорят, собравшись втроем. Правда, и первая причина, признаться, истине полностью соответствовала…