Приключения 1972—1973 - Ульмас Умарбеков

— Заартачилась?

— Хуже. На сцену ворвался не предусмотренный в моем спектакле персонаж. Подъехал на машине молодой мужчина и тут же бросился в дом. Ростом он был с меня, чуть пошире в плечах. У меня не было ни малейшего желания с ним встречаться. Я спрятался в спальне за дверью. Но он не стал растрачивать энергию на болтовню, а сразу взял старуху за глотку:

«Гони сюда золото! Второй раз ты от меня не улизнешь. Выкладывай все на стол, или твоя песенка спета!»

— Лоренц, конечно, заупрямилась, — . предположил Соколовский. — Ей не хотелось терять шанс на встречу с возлюбленным и чудесами Западной Германии.

— Пыталась вырваться, но у того хватка железная. Вижу, ситуация становится серьезной. Не мог же я допустить, чтобы у меня на глазах задушили женщину.

Всегда присущая Робежниеку ирония пропала. Он рассказывал просто и искренне. Дзенис понял, что за обычной театральностью адвоката скрывается мужественное и отзывчивое сердце. Он почувствовал искреннюю симпатию к этому человеку.

— Я выскочил из спальни и бросился на бандита, почти придавил его к полу, но не заметил, что в левой руке у него нож. И он успел малость пырнуть меня в плечо. Я, конечно, ослабил хватку, он воспользовался моментом, вырвался и бежать. В окно я успел только увидеть, как он вскочил в машину.

— Какая была машина? — быстро спросил Соколовский.

— Светлый «Запорожец». Не то салатного цвета, не то голубой. У меня от боли в глазах рябило. Номер машины тоже не рассмотрел.

— Что же ты сразу не сказал? — Соколовский сам не заметил, как перешел на «ты». — Может, успели бы…

— Вы опоздали почти на час. И неизвестно, в какую сторону он уехал.

— Узнать его сможешь?

— Конечно.

Дзенис пристально смотрел на адвоката, что-то прикидывая при этом, и наконец решился.

— Должен вам сообщить весьма печальную новость. Майга Страуткалн попала в больницу.

Адвокат насторожился.

— Не волнуйтесь: жизнь ее вне опасности, — продолжал Дзенис. — Перелом ноги. Ее сбила машина.

— Когда это случилось?

— Сразу после вашего телефонного разговора. Она шла ко мне в прокуратуру. Надо полагать, наезд был умышленный. Чтобы лишить ее возможности сообщить о том, что Лоренц жива.

— Выходит, я сам же толкнул ее под колеса!

— Ну, ну, еще чего скажете! Вы же не могли предвидеть.

— Надо полагать, Майгу пытался задавить этот же самый тип…

— …что пырнул вас ножом, — перехватил его догадку Дзенис.

— Страуткалн сбита красным «Москвичом», — напомнил им Соколовский. — А этот был на светлом «Запорожце».

— Не имеет значения, — возразил Дзенис. — Преступник пересел на другую машину. Он понимал, что красный «Москвич» будут искать, и далеко не уедешь.

— Кто же это мог быть? — простодушно спросил Робежниек.

— Пока даже не представляю себе, — признался Дзенис. — Но, надеюсь, завтра к вечеру смогу назвать его имя.

Всегда очень самоуверенный Робежниек был растерян и поистине несчастен.

— И какой черт меня дернул послать Майгу! Надо было позвонить самому.

— Что верно, то верно, — согласился Дзенис и о чем-то задумался. Потом неуверенно спросил: — Признайтесь, ведь не только дело Лоренц заставляло вас искать встречи с этой женщиной?

Робежниек положил здоровую руку на плечо Дзенису.

— Роберт, не думайте обо мне слишком плохо… Как-то весной в консультацию во время моего дежурства пришла совсем молоденькая девушка, скорей даже девчонка. Она просила совета, помощи. Ее соблазнил один далеко не молодой негодяй. Она ждет ребенка, а он оказался женатым. Девушка назвала имя соблазнителя — инженер Эдвин Страуткалн. После этого…

— …ты посоветовал ей подать на него в суд на алименты, — ехидно заметил Соколовский. — А сам все выложил Майге.

— Я отправил девушку к другому адвокату. Майга никогда об этом не узнает от меня.

Дзенис встал.

— Ладно, хватит лирики. Пора поговорить начистоту с Алидой Лоренц.

— Ты успел что-нибудь у нее узнать? — спросил Соколовский у адвоката.

— Слишком мало было времени, чтобы вызвать Лоренц на откровенность. Она пыталась убедить меня в том, что нажила эти драгоценности еще во времена Ульманиса. Придется устроить им очную ставку с Зиткаурисом.

— А как она объясняет свой побег из Риги?

— Довольно логично. Сегодняшний налетчик, по ее словам, однажды уже побывал у нее. Это было в октябре. Вымогал золото, камни, грозился убить, но Лоренц перехитрила его. Сказала, что свои сокровища она хранит в другом месте, и велела прийти через несколько дней…

— А сама тем временем перепорхнула в Палангу, — вставил словечко капитан.

— Да. Купила домик. Надеялась, что тут никто ее не найдет. О том, кто он таков и откуда знает о ее состоянии, она не имеет ни малейшего представления. Вот и все.

— Не жирно, — резюмировал Соколовский. — Хорошо, Роберт, давай пригласим-ка старую на интервью. Уже вечер, а у нас впереди дальняя дорога.

— Зови.

Капитан пошел на кухню за Алидой Лоренц.

Рижский вокзал уже сверкал всеми своими огнями, когда запыхавшийся Борис Трубек вбежал на перрон. Поток дачников поредел, и теперь в вагонах, совсем как в зале суда при рассмотрении гражданских дел, лишь по углам кое-где сидели немногочисленные пассажиры.

Борис остался постоять в тамбуре. Он нервничал: мать, наверно, заждалась. Нельзя же было предвидеть, что Дзенис даст ему срочное задание и придется несколько часов просидеть над изучением сведений о пропавших старухах. Правда, время потрачено не без пользы — кое- что удалось нащупать.

Может быть, это та, что из Алуксне, рассуждал он, ее видели последний раз восьмого октября. Ушла из дому и не вернулась. Время почти совпадает — убийство на улице Вайрога произошло приблизительно двенадцатого. Однако по материалам милиции эта женщина была сравнительно высокого роста. Убитая же отнюдь не была высокой.

Рижанка из Задвинья ростом соответствовала жертве, но исчезла значительно позже. Сообщение от дворника поступило лишь в декабре. А почему от дворника? Скорей всего жила бобылкой, и соседи по дому могли не сразу заметить затянувшееся отсутствие старухи. Не исключено, что в действительности она исчезла раньше.

Но которая же из них могла быть связана с Лоренц? Старуха убита в доме на улице Вайрога. Не притащили же ее туда в мешке, как кошку, и убили?

Поезд остановился. По освещенному перрону станции Булдури лениво прохаживались несколько человек. Часть из них ожидала поезда в Ригу. В тени деревьев стояла в обнимку парочка. Рядом на скамейке спал пьянчужка. Гордо подняв голову, по платформе шагал дежурный милиционер.