Маяковский - Александр Михайлов

«Лев» не заставил себя долго ждать, ответ прозвучал в стихотворении «Моя речь на показательном процессе по случаю возможного скандала с лекциями профессора Шенгели». Но здесь Маяковский придает полемике широкий общественный характер, уходя от специфических литературных вопросов, здесь ставится вопрос о воспитании молодежи, о воспитании личности.

А статью - в отличие от Шенгели - поэт сориентировал на современность. Но вкупе - в стихах и выступлениях - Маяковский нанес по Шенгели такой силы удар, что почтенный ученый надолго стал предметом издевательских реплик и насмешек в литературной среде, почти нарицательным типом.

Читателя может смутить название статьи Маяковского - «Как делать стихи?». Наивный читатель, пожалуй, будет искать в ней ответ на впрямую поставленный вопрос. Но такого ответа статья не содержит. Автор не раз дает это понять: «Никакого научного значения моя статья не имеет»; «...я не даю никаких _п_р_а_в_и_л_ для того, чтобы человек стал поэтом, чтобы он писал стихи». В этой статье как раз дано «ощущение квалификации», дан пример - в помощь начинающим, показано умение «разбираться в собственном производстве, воспитать в себе чувство отбора, знать, при каких условиях стихотворный выстрел достигает цели, попадает в цель».

- Вы спросите (спрашивали!), как делать стихи? Могу рассказать (и показать!), как это делаю я. Но это - не рецепт для других. Общих правил вообще нет. Поэтом называется человек, который именно и создает эти самые поэтические правила, - так бы мог ответить и так примерно отвечал Маяковский на вопросы по поводу статьи «Как делать стихи?».

Он, возможно, встречал у Гейне: «Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом, кто это сделал вторым, был обыкновенным болваном». Маяковский переводит сравнение (может быть, что оно возникло и независимо ни от кого) в вещно-цифровой ряд: «Человек, впервые сформулировавший, что «два и два четыре» - великий математик, если даже он получил эту истину из складывания двух окурков с двумя окурками. Все дальнейшие люди, хотя бы они складывали неизмеримо большие вещи, например, паровоз с паровозом, все эти люди - не математики».

Таким способом Маяковский доказывает: 80 процентов рифмованного вздора редакторы печатают потому, что «или не имеют никакого представления о предыдущей поэзии, или не знают, для чего поэзия нужна».

Маяковский уточнял, что создание правил - не цель поэзии, они создаются по требованию жизни, их выдвигает жизнь.

«...Революция выбросила на улицу корявый говор миллионов, - пишет он, - жаргон окраин полился через центральные проспекты; расслабленный интеллигентский язычишко с его выхолощенными словами: «идеал», «принципы справедливости», «божественное начало», «трансцендентальный лик Христа и Антихриста» - все эти речи, шепотком произносимые в ресторанах, - смяты. Это - новая стихия языка. Как его сделать поэтическим? Старые правила с «грезами, розами» и александрийским стихом не годятся. Как ввести разговорный язык в поэзию и как вывести поэзию из этих разговоров?

Плюнуть на революцию во имя ямбов?Мы стали злыми и покорными,Нам не уйти.Уже развел руками чернымиВикжель пути.(З. Гиппиус)

Нет! Безнадежно складывать в 4-стопный амфибрахий, придуманный для шепотка, распирающий грохот революции!

Герои, скитальцы морей, альбатросы,Застольные гости громовых пиров,Орлиное племя, матросы, матросы,Вам песнь огневая рубиновых слов. (Кириллов)

Нет!

Сразу дать все права гражданства новому языку: выкрику - вместо напева, грохоту барабана - вместо колыбельной песни:

Революционный держите шаг!(Блок)

Разворачивайтесь в марше!(Маяковский)

Мало того, чтоб давались образцы нового стиха, правила действия словом на толпы революции, - надо, чтоб расчет этого действия строился на максимальную помощь своему классу.

Мало сказать, что «неугомонный не дремлет враг» (Блок). Надо точно указать или хотя бы дать безошибочно представить фигуру этого врага.

Мало, чтобы разворачивались, в марше. Надо, чтоб разворачивались по всем правилам уличного боя, отбирая телеграф, банки, арсеналы в руки восстающих рабочих.

Отсюда:

Ешь ананасы,Рябчиков жуй,День твой последний приходит, буржуй...(Маяковский)

Прекрасно!

Маяковский предложил критикам разобраться, на основании каких правил все это сделано. Он показал, что новые правила, новый подход, новый отбор диктуются жизнью и на этом основании утверждал, что новизна в поэтическом произведении обязательна, новизна содержания непременно влечет за собою новизну форм ее художественного воплощения. И здесь же Маяковский сделал чрезвычайно важное уточнение, особенно важное для тех, кто представлял (и представляет) его только отрицателем и разрушителем старой культуры:

«Новизна, конечно, не предполагает постоянного изречения небывалых истин. Ямб, свободный стих, аллитерация, ассонанс создаются не каждый день. Можно работать и над их продолжением, внедрением, распространением».

Маяковский едко высмеял некоего Степу, у которого «в стихах Коминтерна топот...» и который «творит, не затемняя сознания, без волокиты аллитераций и рифм». Тут одновременно сатирическая стрела пущена и в критиков, ибо квалификацию, которая следует из дальнейших строк стихотворения, могли придумать только они: «У Степы незнание точек и запятых заменяет инстинктивный массовый разум, потому что батрачка - мамаша их, а папаша - рабочий и крестьянин сразу».

Маяковский еще и еще раз подчеркивает, что смысл его статьи не в рассуждении о готовых образцах или приемах, а в попытке раскрытия самого процесса поэтического производства.

Но сосредоточивая внимание на поэтической работе как производстве, нарочито огрубляя ее процесс, он утверждал, что «сущность современной работы над литературой не в оценке с точки зрения вкуса тех или иных готовых вещей, а в правильном подходе к изучению самого производственного процесса».

Опять эта подстановка лефовского «производства» вместо искусства.

Маяковский объявляет войну халтуре, стихотворческой серятине и в то же время отказывается судить о «готовых» произведениях с точки зрения вкуса, все внимание уделяя деланию стиха... Над поэтом тяготеет лефовский лозунг поднятия искусства «до высшей трудовой квалификации». Леф еще путается в ногах, еще напоминает о себе в теоретических высказываниях, хотя поэзии «шаги саженьи» обгоняют и опровергают его тупиковые догмы.