За Землю Русскую! - Александр Невский

В глубокой грусти оба Романовича стали думать: что делать? В чистом поле не было возможности сопротивляться татарам, городов не успели укрепить; наконец, Даниил сказал: «Не отдам пол-отчины моей, лучше поеду сам к Батыю». Даниил отправился в путь, приехал в опустошенный Киев, где сидел боярин Димитрий Ейкович, посланный туда великим князем Ярославом Суздальским; в Киеве Даниил остановился в Выдубицком монастыре, созвал братию, попросил их отслужить молебен, чтоб Бог помиловал его, и поплыл по Днепру в сильной тоске, видя перед собою беду грозную.

В Переяславле, стольном городе прадеда своего Мономаха, он уже встретил татар; упомянутые выше западные путешественники рассказывают о тяжком впечатлении, которое произвело на них первое знакомство с татарами, показавшимися им какими-то демонами; такое же тяжкое впечатление произвели татары и на Даниила, по свидетельству летописца: варварские обряды, суеверия внушали глубокое отвращение сыну Романову, с ужасом думал он, что все приходящие к хану подчиненные владельцы должны исполнять эти обряды, ходить около куста, кланяться солнцу, луне, земле, дьяволу, умершим, находящимся в аде предкам их ханским.

В черных мыслях приехал Даниил на Волгу, в Орду Батыеву, и первая весть, услышанная им здесь, не могла его утешить: пришел к нему слуга великого князя Ярослава суздальского и сказал: «Брат твой Ярослав кланялся кусту, и тебе кланяться». «Дьявол говорит твоими устами, – отвечал ему на это Даниил, – да заградит их Бог».

К счастью, Батый не потребовал от него исполнения суеверных обрядов: когда Даниил при входе в вежу поклонился, по татарскому обычаю, то Батый встретил его словами: «Даниило! зачем так долго не приходил? но все хорошо, что теперь пришел; пьешь ли черное молоко, наше питье, кобылий кумыс?» «До сих пор не пил, – отвечал Даниил, – но теперь, если велишь, буду пить».

«Ты уже наш татарин, – продолжал Батый, – пей наше питье». Даниил выпил, поклонился, по их обычаю, и, сказав хану, что следовало о делах своих, попросил позволения идти к ханше; Батый сказал: «Иди». Князь пошел поклониться ханше; потом Батый прислал к нему вина, велев сказать: «Не привыкли вы пить молоко, пей вино».

Северный летописец, довольный относительным уважением, каким пользовались наши князья в Орде, повторяет постоянно, что они принимались там с честью; но южный, рассказав о принятии Даниила ханом, разражается горькими жалобами: «О, злее зла честь татарская! Даниил Романович князь был великий, обладал вместе с братом Русскою землею, Киевом, Владимиром и Галичем; а теперь сидит на коленях и холопом называется, дани хотят, живота не чает, и грозы приходят.

О, злая честь татарская! Отец был царем в Русской земле, покорил Половецкую землю и воевал на иные все страны; и такого отца сын не принял чести, кто ж другой после того получит от них что-нибудь? Злобе и лести их нет конца!» Пробывши двадцать пять дней в Орде, Даниил достиг цели своей поездки: хан оставил за ним все его земли. Приехавши в Русь, он был встречен братом и сыновьями, и был плач об его обиде, говорит летописец, но еще больше радовались, что увидели его опять здоровым.

Даниил мог немного утешиться немедленным полезным следствием своей поездки к хану: король венгерский, испуганный не столько Ярославскою победою, сколько благосклонностью Батыя к Даниилу, тотчас же прислал к последнему с предложением мира и родственного союза, который прежде отвергнул Даниил изъявил сперва сомнение в искренности короля; но митрополит Кирилл съездил в Венгрию и уладил дело: Лев Данилович женился на дочери королевской, и Даниил отдал королю пленников венгерских, взятых при Ярославле.

Но чем спокойнее было княжение Даниила внутри, чем славнее становился он между соседними государями европейскими, тем тягостнее была для него злая честь татарская, и он стал искать средств к свержению ига. С одними средствами Галича и Волыни нельзя было и думать об этом; сломить могущество татар, отбросить их в степи можно было только с помощью новых крестовых походов, с помощью союза всей Европы или по крайней мере всей восточной ее половины.

Но о крестовом союзе католических государств нельзя было думать без главы римской церкви, от которого должно было изойти первое, самое сильное побуждение; князь русский мог быть принят в этот союз только в качестве сына римской церкви – и вот Даниил завязал сношения с папою Иннокентием IV о соединении церквей.

Легко понять, как обрадовался папа предложениям галицкого князя; письмо за письмом, распоряжение за распоряжением следовали от его имени по случаю присоединения Галицкой Руси. Он отправил доминиканского монаха Алексея с товарищем для безотлучного пребывания при дворе Даниила, поручил архиепископу прусскому и эстонскому легатство на Руси, позволил русскому духовенству совершать службу на заквашенных просвирах, признал законным брак Даниилова брата Василька на одной из родственниц, уступил требованию Даниила, чтобы никто из крестоносцев и других духовных лиц не мог приобретать имений в русских областях без позволения князя.

Но с самого уже начала обнаружилось, что связь с Римом не будет продолжительна: время крестовых походов прошло, папа не имел уже прежнего значения, не мог своими буллами подвинуть целой Европы против Востока: в 1253 г. он писал ко всем христианам Богемии, Моравии, Сербии и Померании об отражении татарских набегов на земли христианские и проповедовании крестового похода; но это послание не произвело никакого действия; то же в следующем году писал он к христианам Ливонии, Эстонии и Пруссии, и также безуспешно.

Вместо помощи против татар папа предлагал Даниилу королевский титул в награду за соединение с римскою церковью. Но Даниила не мог прельстить королевский титул. «Рать татарская не перестает: как я могу принять венец, прежде чем ты подашь мне помощь?» – приказывал отвечать он папе.

В 1254 г., когда он был в Кракове у князя Болеслава, туда же явились и послы папские с короною, требуя свидания с Даниилом; тот отделался на этот раз, велевши сказать им, что не годится ему с ними видеться в чужой земле. На следующий год послы явились опять с короною и с обещанием помощи; Даниил, не полагаясь на пустые обещания, не хотел сперва и тут принимать короны, но был уговорен матерью своею и князьями польскими, которые говорили ему: «Прими только венец, а мы уже будем помогать тебе на поганых»; с другой стороны, папа проклинал тех, которые хулили православную веру греческую, и обещал созвать собор для рассуждения об общем соединении церквей.

Даниил короновался в Дрогичине; но событие это осталось без следствий; видя, что от папы не дождаться помощи, Даниил прервал с ним всякие сношения, не обращая внимания на укоры Александра IV; впрочем, титул королевский остался навсегда за князем галицким.