Пламя Яхве. Сексуальность в Библии - Ричард Дэвидсон

Глава 14

Сексуальность в Песни Песней: пламя Яхве

Целостная и здоровая красота сексуальности

Мы подошли к последней части нашего обзора и главному утверждению Песни Песней о теологии сексуальности. Сексуальность – красива, блага и здорова. Ей надо радоваться и наслаждаться без страха и смущения. Любовь в Песни представлена не как нечто дешевое, уродливое и мелкое, а как нечто имеющее высочайшую ценность. «Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением» (8:7). Как и в первой главе Бытия, сексуальность в Песни, подобно всему остальному творению Божьему, «хороша весьма» (tôb mĕōd). Как и во второй главе Бытия, возлюбленные «были наги и не стыдились».

Да, мы вернулись в Эдем. «Дело словно происходит в раю, словно перед нами песнь Адама: ты – мое второе «я»! Ты – моя! От начала и до конца текст наполнен аллюзиями на слова Адама».[2170] События разворачиваются уже в грешном мире. Однако оказывается, что и после грехопадения возлюбленные могут согреться в райских лучах…

Эту целостную красоту и благость райской сексуальности можно видеть в ряде переплетающихся тем.[2171]

1. Райская любовь удивительно красива. На каждом шагу в Песни мы встречаем красоту. Показательно уже надписание: «Песнь Песней Соломона», то есть «Самая прекрасная/лучшая из песен Соломона» (1:1). Мужчина говорит женщине: «Ты прекрасна, возлюбленная моя» [1:15 (СП 1:14)], и она отвечает: «Ты прекрасен, возлюбленный мой» [1:16 (СП 1:15)]. Красоту возвещают и тщательно созданные словесные портреты, и десятки редких, экзотических слов, и тонкие аллюзии, и симметричная композиция текста. Даже животные восклицают о красоте! Ведь, например, слово ṣěbî, означающее «олень», означает также и «красота». «Слов-но из рога изобилия изливает на нас Песнь прекрасное, когда быть прекрасным – прекрасно в очах возлюбленного».[2172]

2. Райская любовь дивно чувственна.[2173] О том, как затрагиваются все пять чувств, мы уже говорили в главе 13. А сейчас процитируем высказывание современной исследовательницы о возвышенной чувственности в Песни:

Мужчина и женщина впервые стали единой плотью в Эдемском саду. Бытописатель вкратце упомянул об их сексуальной близости (Быт 2:24). Теперь же, в другом саду, возлюбленные сами восхваляют радости такой близости. Притяжательные местоимения не разделяют их. «Мой сад» и «его сад» сливаются в единую целостную гармонию. Объединяются даже время и место, ибо сад любви – женщина.

В этом саду чувственность шире и глубже. Если в Быт 2–3 все пять чувств приходят к непослушанию через вкушение запретного плода, то в Песни Песней они с самого начала насыщают поэзию и служат лишь любви. Любовь сладка на вкус, подобно плоду яблони (2:3; ср. 4:16; 5:1, 13). Благоухают виноградники (2:13), мирра и фимиам (3:6), ливанские рощи (4:11) и ложе (5:13; 6:2). Радость несут объятия и прикосновения [1:2 (СП 1:1); 2:3–6; 4:10, 11; ср. 5:1; 7:6–9; 8:1, 3]. Взгляд очей пленяет сердце (4:9; 6:13), и голос возлюбленного волнует его (5:2). Вкус, запах, прикосновения, лицезрение и слышание пронизывают Песнь.[2174]

3. Райская любовь как изобилие радости. В обстановке, пронизанной красотой и чувственностью, возлюбленные наслаждаются брачной сексуальной любовью. Вся Песнь Песней по сути есть «непрестанная радость от страсти и ее удовольствий».[2175] Первая вспышка дружбы, первая влюбленность, восхищение красотой друг друга, радость встречи после расставания, пышная свадьба, брачная ночь, хвала силе и постоянству любви – все это непрерывная симфония радости, прекрасной, яркой и пышной. Мы читаем о великолепном паланкине (3:6–11). Много дорогих заморских благовоний – фонтаны мирры, фимиама и других пряностей (4:6; 8:14). Описан и «дом пира» с его праздничным знаменем любви (2:4), сочными плодами (2:3, 5; 4:13, 16; 7:14) и пряным вином, соком гранатовых яблок (7:10; 8:2). А в самом сердце Песни звучит божественный призыв (и даже заповедь!): «Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь!» (5:1). Вообще «возлюбленные буквально упиваются минутами единения и воссоединения, сладким временем близости».[2176]

4. Райская любовь как удивительное приключение. Песнь Песней – высокая драма с любовным приключением. Женщина манит возлюбленного: «Побежим…» [1:4 (СП 1:3)]. Он же «скачет по горам, прыгает по холмам» (2:8). И в свою очередь зовет ее к приключению: «Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди» (2:10). Есть и весеннее веселье, и отважное путешествие «в ущелье скалы» за горный уступ (2:14), и увлекательная ловля «лисенят, которые портят виноградники» (2:15). Приключение продолжается! От восторга самой свадьбы (4:1–5:1) до трепета в ожидании любви (5:4, 8; 6:11–12); от живительных походов на природу и сексуальных встреч (7:12–14) до финального зова: «Беги, возлюбленный мой; будь подобен серне или молодому оленю на горах бальзамических!» (8:14) – для влюбленных приключение никогда не иссякает.

5. Райская любовь как наслаждение. Суламита говорит о Соломоне: «Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. С великим наслаждением сидела я в ее тени, и плоды ее сладки для гортани моей. Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мной – любовь» (2:3–4). Еврейский глагол ḥāmad в породе пиэль («наслаждаться чем-либо», «получать удовольствие»), возможно, указывает здесь на опыт долгий и продолжительный. Ариэль и Хана Блох дают такой вольный перевод: «Я наслаждалась много раз, снова и снова».[2177] То есть женщина не просто разок присела отдохнуть, а неоднократно радовалась общению с возлюбленным. Этот стих хорошо отражает настроение восторга в Песни, – восторга, который заметен и на лицах главных героев, и пронизывает почти каждое их слово и действие.

6. Райская любовь глубоко эротична. Фокс не преувеличивает, когда пишет о Песни Песней (и египетской любовной лирике): «Хочется сразу подчеркнуть, что эротика в этих песнях присутствует всюду».[2178] Глубоко эротичным и чувственным языком возлюбленные восхваляют физическую красоту друг друга и описывают свои сексуальные встречи. Иногда об этом говорится напрямую: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих!» [1:2 (СП 1:1)]; «о, если бы его левая рука была у меня под головой, а правая обнимала меня!» (2:6; 8:3); «нашла того, которого любит душа моя, ухватилась за него и не отпускала его» (3:4).[2179] Однако чаще мы видим, как физическая красота возлюбленных и экстатическое удовольствие сексуального опыта описываются через поэтические метафоры, сознательные двусмысленности, намеки и эвфемизмы, которые одновременно открывают и скрывают.[2180] Особый упор в Песни сделан на сексуальную привлекательность грудей женщины, что напоминает о словах Соломона в Притч 5:19: «Груди ее да упояют тебя во всякое время».[2181]

Приведем нашу собственную подборку эротических «скрывающих откровений».

Песн 1:13 (СП 1:12): «Мирровый пучок – возлюбленный мой у меня, между грудей моих пребывает». Грамматическую конструкцию можно понять по-разному, но судя по всему, перед нами «веселая путаница»:[2182] переход от метафоры с миррой к реальности (Соломон лежит между грудей возлюбленной).

Песн 2:3–4: «яблоня» и «дом пира» метафорически описывают самого Соломона. Его «плод», столь сладкий для вкуса женщины, – это сладость отношений и, возможно, какое-то сексуальное удовольствие.

Песн 2:16 (также 4:5; 6:2–3): Соломон «пасет между лилиями/лотосами (beššôšannîm)». Очень милая двусмысленность: Соломон пасет «стадо» (это слово отсутствует в еврейском оригинале, но подразумевается) среди лилий/лотосов… или нет – сам Соломон пасется среди «лилий/лотосов» тела Суламиты (ср. уподобление частей ее тела лилиям/лотосам в 4:5; 7:3; 5:13).

Песн 2:17 (ср. 4:6–8; 8:14): «Доколе день дышит, и убегают тени, возвратись. Будь подобен серне или молодому оленю на расселинах гор». Судя по всему, имеются в виду не буквальные горы, а «пейзаж» тела Суламиты: две груди и «расселина» между ними. Аналогичным образом две груди, видимо, подразумеваются под «горой мирровой» и «холмом фимиама» (4:6).[2183] Высказывалась гипотеза, что два горных хребта, Ливан и Антиливан – с рифтовой долиной между ними (4:8) – образно осмысляют реальный палестинский пейзаж как «пейзаж» грудей возлюбленной. В 4:6–8 мы находим игру слов: «фимиам» – lĕbônâ, «Ливан» – lĕbānôn, которая затем продолжается в стихе 9 глаголом libbabtinî (lbb в породе пиэль; «пленять», «учащать сердцебиение»). Получается своего рода «треугольник: тело как ландшафт, внешний ландшафт и страсть, которую вселяет любимый человек».[2184]