Чикагский вариант - Дэшил Хэммет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тесак отсек голову третьей крысе.
— Ну вот, — проговорил Питер, — полдела сделано. — Он непроизвольно почесал живот. — Но хватит обо мне. А вы что мне расскажете?
— Меня просто интересует все, что связано с Карено.
— Гм… Вы, кажется, спрашивали об аварии? А ведь, насколько мне известно, никакой аварии или несчастного случая не было.
— А зачем же тогда летом нужно было делать снимки черепа?
— Ах, вот оно что. — Он успокаивающе погладил четвертую жертву и усадил крысу на колоду. — Это просто типичный случай для Карен.
— Что вы имеете в виду?
— Она пришла ко мне в кабинет и с порога заявила: «Я слепну». Она была весьма обеспокоена. Вы, наверное, можете себе представить, что это для шестнадцатилетней девчонки: у нее портится зрение, и от этого она стала хуже играть в теннис. Она хотела, чтобы я сделал хоть что-нибудь. Тогда я взял у нее кровь на анализ. Почему-то анализ крови всегда производит на пациентов благоприятное впечатление. Я измерил ей давление, выслушал ее, и вообще всем своим видом давал понять, что я очень тщателен.
— И тогда же вы назначили сделать эти снимки?
— Да. Это было одной из составных частей лечения.
— Боюсь, что я вас не совсем понял.
— Проблемы со здоровьем у Карен были исключительно психосоматического плана, — пояснил он. — Она ничем не отличается от тех девяноста процентов женщин, с которыми мне приходилось иметь дело. Где-то происходят небольшой сбой, что-то не так — взять хотя бы ту же самую игру в теннис — и раз! у вас проблема со здоровьем. Вы идете к врачу. Врач, как ни странно, не находит у вас никаких отклонений. Но разве вы удовлетворены таким результатом? Нет, конечно: вы пойдете к другому врачу, а потом к третьему, и будете ходить по врачам до тех пор, пока в конце концов не найдется такой, кто похлопает вас по руке и согласится: «Да, вы очень больная женщина». — Он рассмеялся.
— Так значит направление на снимки черепа были нужны лишь для отвода глаз?
— По большей части, — согласился он. — Но не совсем. Во всем нужна предусмотрительность, и поэтому когда больной обращается с такой серьезной жалобой, как потеря зрения, во всем необходимо тщательно разобраться. Я проверил ее глазное дно. В норме. Поля зрения. В норме, но она сказала, что это то появляется, то пропадает. Тогда я взял на анализ для исследования функции щитовидной железы и уровня гормонов. Тоже все в норме. А потом еще и снимки черепа. Они тоже оказались совершенно нормальными, или может быть вы их уже видели?
— Я из видел, — сказал я. Я закурил очередную сигарету, в то время, как была обезглавлена очередная крыса. — Но мне все еще не ясно, почему…
— А теперь сложите все это вместе. Ей было мало лет, но и в юные годы это тоже возможно — зрение и головные боли, незначительная прибавка в весе, вялость. Это мог быть гипопиутаризм с поражением зрительного нерва.
— Вы имеете в виду опухоль гипофиза?
— Не исключено. Просто одна из возможностей. Я рассчитывал на то, что анализы помогут выявить это. Снимки черепа тоже показали бы, если бы она была и в самом деле серьезно больна. Но результат везде был отрицательным. Вся болезнь существовала только у нее в воображении.
— Вы уверены?
— Да.
— Но ведь в лаборатории могли ошибиться, перепутать снимки.
— Правда. Мне следовало бы назначить повторный снимок. На всякий случай.
— Так почему же этого не было сделано?
— А потому что она так больше и не пришла, — сказал Питера. — Вот он, ключ ко всему. Сначала она приходит и едва не бьется в истерике, кричит, что слепнет. Я назначаю ей прийти через неделю, и моя медсестра записывает ее на прием. А через неделю ей это уже не надо. Она играет в теннис, приятно развлекается. Так что это все ее воображение.
— Когда она приходила к вам на прием, у нее были менструации?
— Она сказала, что с циклом у нее все нормально, — ответил он. — Конечно, если во время смерти она была на четвертом месяце беременности, то стало быть тогда она еще только-только забеременела.
— Но к вам на прием она так больше и не пришла?
— Не пришла. Вообще-то она была довольно легкомысленной.
Он убил последнюю крысу. Все три девушки теперь были сосредоточенно заняты работой. Питер собрал крысиные останки, сложил их в бумажный пакет, который был тут же выброшен им в урну для мусора.
— Ну вот наконец и все, — проговорил он, принимаясь энергично мыть руки.
— Что ж, — сказал я. — Спасибо, что уделили мне время.
— Не стоит благодарности. — Он вытер руки бумажным полотенцем, а затем остановился. — Полагаю, мне следовало бы сделать некое официальное заявление. Все-таки я как-никак дядя и так далее.
Я терпеливо ждал.
— Если Дж. Д. только узнает, что наш с вами разговор состоялся, он мне больше никогда руки не подаст. Так что вы уж постарайтесь помнить об этом, если вам случится разговаривать еще с кем-нибудь.
— Хорошо, — сказал я.
— Я не знаю, чем вы занимаетесь, — продолжал Питер, — и даже не желаю этого знать. Вы всегда производили на меня впечатление человека уравновешенного и здравомыслящего, и я полагаю, что ваше теперешнее занятие не окажется всего лишь пустой тратой времени.
Я не знал, чего ответить ему на это. Я догадывался, что он к чему-то клонит, но мне никак не удавалось взять в толк, что именно он имеет в виду.
— Моего брата в данный момент нельзя считать ни разумным, ни уравновешенным. Он параноик; от него невозможно ничего добиться. Но как я понимаю, вы присутствовали на вскрытии.
— Да, я там был.
— И каков д/з?[27]
— Судя по общему впечатлению, ничего определенного, — сказал я. — Все очень неясно.
— А стекла со срезами?
— Я их еще не видел.
— А каково лично ваше впечатление от вскрытия?
Я ненадолго задумался, а затем принял решение. Он был откровенен со мной. Так что откровенность за откровенность.
— Не беременна, — ответил я.
— Гм, — сказал он. — Гм-гм-гм.
Питер Рэндалл снова почесал живот и протянул мне руку.
— Это весьма интересно, — признался он.
Мы пожали друг другу руки.
Глава восьмая
Когда я подъехал к своему дому, у обочины
