Цвет - Сергей Васильев

А пока булькнул пробный камешек. Или нет, не камешек. Бомбочка, которая взорвется в нужный момент. Неизвестно только, наступит ли он…

По крайней мере, находясь здесь, Илья никак не сможет приблизить этот момент. Значит, решено. Нужно убираться с Петерсита. Вот только куда?

Илья задумался и споткнулся о край чуть приподнявшейся над другими плиты бульвара. Справа была лестница к морю, а слева уходил вдаль широкий проспект, по которому подъезжали машины, вытряхивали очередных отдыхающих и уезжали прочь, давая место следующим.

Нужно чуть подождать. Что-нибудь непременно укажет на то, куда ему направляться. Один миг и Петерсит станет печальным сном…

Под ногами Ильи одна из уложенных доломитовых плит вдруг стала темнеть, наливаться тускло-желтым металлом, заблестевшим на солнце.

Илья махнул рукой уже подбегающему Рустаму.

— Смотри, Рустам! Это Золотой Путь. Мой путь. Мне пора идти, он зовет, — умиротворенно сказал Илья. Он словно только и ждал этого момента, как сигнала к началу последнего похода.

— Ты не сделаешь отсюда и шага! — напряженно предупредил Рустам.

Илья обвел глазами окруживших его охранников и мягко сказал:

— Это не поможет. Прощайте. Я оставляю вас.

6. Фейн. Хельга

Оме погрузил весло в воду и широким плавным движением послал лодку вперед. Потом аккуратно, без плеска, приподнял весло. Он словно специально медлил, чтобы я успела полюбоваться на капли, вразнобой срывающиеся с его кромки. Они полыхали расплавленным металлом под первыми лучами солнца. Казалось, сорвется капля, тронет борт и прожжет дырочку в туго натянутой на деревянный каркас коже.

Хорошо… Тихо, спокойно. Никаких тебе насекомых, жужжащих над водой, никаких ранних орнитоидов, со скрежещущими криками охотящихся на рыбу, ни ватаги четвероногих ратопсов, выбежавших к берегу и шумно лакающих воду.

Удивительно. Оме их распугал, что ли?

Фейн сидел впереди меня, почти на носу лодки, и мерно греб одним веслом, попеременно опуская его то с одной стороны, то с другой. Не оборачивался, так что я могла думать, что хочу. И делать — тоже. В пределах разумного.

Я навалилась на борт и опустила пальцы в теплую воду. Зачерпнула горстью, а потом стряхнула налитые золотом капли. Подсвеченный встающим солнцем скальный обрыв отражался в темной воде. Бурунчик за кормой резал его темно-желтую поверхность, покрывал мелкой рябью, расходящейся всё дальше и дальше — до самого берега.

Куда плывем, зачем? Оме так и не сказал. Не успел, должно быть. Утром у станции появился, так все на него посмотреть сбежались. Еще бы! Живой фейн сам в гости пришел. Только начальнику довелось живьем аборигенов видеть. Я тоже пошла, конечно. Новенькое на станции редко происходит.

Оме лодку на берег вытащил, весло положил и представился на галактическом. А мы, как дураки, все на него уставились и молчим. Хорошо хоть Ибрагим Самедович догадался ответить. Дескать, всегда рады, заходите, с чем пожаловали и тому подобную чепуху.

— Я могу взять одного человека с собой.

Никто не спросил — для чего. Все тут же напрашиваться стали: «Меня, меня возьмите!» Мы уже столько заявок посылали, да всё без толку, а тут такой случай. Оме всех оглядел. В меня пальцем ткнул, а потом на лодку показал: забирайся, мол.

Ну, я и пошла. Чего ж не пойти, раз зовут. Не спрашивать же у Ибрагима разрешения — и так понятно, что отпустит. Жаль, что не взяла с собой ничего. Только потом сообразила, что без некоторых вещей слегка некомфортно плыть в неизвестность. Оме даже не сказал — надолго ли.

— Оме! Тебе хоть разговаривать можно?

Молчит. Нельзя, наверно. Еще завезет куда-нибудь, где следящих камер нет. Да и пусть, хоть какое-то развлечение. Скука здесь смертная. Отец, когда сюда привез, всё хотел меня работать заставить. Нет, я, конечно, попробовала, а потом плюнула — ну, не мое это. Я еще в универе это поняла, потому и бросила учиться. А для отца первей его науки и нет ничего. Тяжко. Зато теперь на заповедник посмотрю. Причем, в натуре, а не запись с камер, которых мы, кстати, до сих пор не смогли там поставить — разрешения не получили.

Не знаю, почему резервацию фейнов заповедником назвали. Наверно, заповедник звучит приятнее для чиновников. Хотя, если аборигенов считать частью природы, которую надо охранять, тогда, вроде, и правильно.

— Можно…

Надо же, ответил! Думал? Или советовался? Вдруг у них телепатия между своими. Или, там, со старейшинами. Ну, да. Ничего-то мы про них не знаем — нет материала для исследований. Конвенцию соблюдать приходится, а то совсем с Фейна выгонят.

— Мы куда плывем?

Оме на секунду посмотрел, — я не поняла, с каким выражением — отвернулся и ответил четко и правильно, а потому без тени эмоций:

— Прямо. По реке.

Когда ж они галактический выучили? И как? Мы ж к ним специалистов по адаптации не направляли. Уроки брали? Записи слушали? Ну, может быть, может быть. Только записи просто так не получишь — покупать надо. Опять же — у кого? И на какие деньги? Или здесь в ходу натуральный обмен? Неизвестно.

А всё потому, что согласно Конвенции, планета Фейн причислена к разряду 2Б, и изучение ее разумных обитателей возможно только с их личного согласия. И как получить это согласие, если они не желают контактировать?

Кстати, вот он, контакт! Полномочий у меня, конечно, с гулькин нос, но кто на это смотреть будет, когда результаты добуду? Ай, да я!

Мне захотелось саму себя погладить по голове за сообразительность. Осталось вспомнить «Общий курс начального контакта», который на первом курсе изучали, и — за дело.

— Оме! Это твое личное имя? Можно к тебе так обращаться при других людях или разумных?

Смуглая спина фейна бугрилась вполне приличными мускулами. Кожа была гладкой, без рисунков или татуировок, и казалась мягкой. И, разумеется, она не выражала никаких чувств.

— Обращайся, Хель. Тебе разрешается.

Что он имеет в виду? У меня какое-то особое положение? Статус? Стоп. Как он меня назвал? Откуда он мое имя-то знает? Причем, уменьшительное, которое не для всех, а для самых близких? Точно, телепат.

Мне стало неуютно.

— Меня зовут Хельга, — отчеканила я. При общении нужно обязательно устанавливать границы допустимой близости и выход за них рассматривать, как попытку его прервать контакт.

Оме взмахнул веслом, разворачивая лодку поперек течения.

— Посмотри.

Я посмотрела. И что? Ну, солнце встает. Ну, лес подходит к самому берегу. Ну, станция наша видна.

— Слышишь?

Тишина…

— Ничего не слышу, — уведомила я фейна с чувством превосходства над ним. Ишь ты, подшучивать вздумал.