Львиный престол - Олаф Бьорн Локнит

— Вот и неправда! — Эйвинд обиженно засопел, вмешиваясь в разговор. — Я точно знаю, что приходил Старик, с которым я раззнакомился в подземелье Хозяина! Его голос, да и пришел он по моему зову. Старик еще тогда говорил: «Будет плохо — позови меня!»

— С детьми и блаженными не вступаю в споры принципиально, — прохладно ответила Ринга. — Я реалистка.

— Нет у вас ничего святого, госпожа графиня, — возмутились одновременно Хальк и Эйвинд. Библиотекарь, немного подумав, ошеломленно продолжил:

— Так что же получается? Эпимитриус тоже был пленен Хозяином Небесной горы несчетные годы назад? Или все-таки мы ошибаемся?

— Не знаю, — покачал головой варвар. — В этой истории осталось еще столько тайн, что мы не сумеем разрешить их и через десяток лет. Одни люди говорят, будто гробница Эпимитриуса расположена в одной из пещер Голмайры. Публио недавно в приступе благочестия заявил, что Эпимитриус похоронен едва ли не в подвалах замка… Ну, вы знаете, той старой части, что была возведена еще королем Гвайнардом.

— …Еще есть мнение, что по особому благоволению богов Эпимитриус обрел бессмертие и поныне бродит по Аквилонским дорогам в образе нищего, помогающего бедным, — вставил Хальк и его тотчас дополнил Просперо:

— А в Пуантене я слышал легенду о том, что Эпимитриус был земным воплощением Митры, желавшего установить на земле справедливость…

— Я слышал другое, — проворчал Паллантид, — якобы преподобный отец королевства был великим полководцем и погиб в бою.

На некоторое время установилась тишина. Наконец, Конан широко улыбнулся и сказал:

— Не понимаю, о чем спорим? Явился к нам Эпимитриус или нет — есть ли в том разница? Одно знаю: Эйвинд позвал бога или полубога, для которого любая черная магия приблизительно то же самое, что для нас — лошадиный навоз. Однако на всякий случай я пошлю в главный храм Митры, к жрецу Валамиру, лучшего быка для жертвы и подарю жрецам пять тысяч сестерциев. Если боги не забывают о нас, смертных, то и нам не резон оскорблять богов невниманием.

— Пять тысяч!? — у Ринги глаза на лоб полезли. — Пять? Пять тысяч сестерциев для храмов и разжиревших служек в белых рясах? Ты с ума сошел! Что скажет Публио?

— Канцлер, очевидно, будет ругаться, — подтвердил Конан и очень похоже передразнил старика Публио: — «Но, Ваше величество, казна пуста! Недобор налогов, недоимки с крупных землевладельцев, купцы не оплачивают сборы!..» — варвар махнул рукой и сказал своим обычным голосом: — Есть у меня такое чувство, что без вмешательства богов эта история кончилась бы для всех нас очень плохо. Ринга, не жадничай. Деньги-то мои!

— С возрастом ты стал суеверен, — хмыкнула моя жена и тут же обернулась. В дверь постучали, а затем створка приоткрылась. Показалось, как всегда озабоченное и серьезное круглое лицо Хорсы — дворцового управителя.

— Разрешите, Ваше величество? — Хорса вопросительно посмотрел на Конана. Киммериец кивнул, приглашая его в комнату.

— Ну? — Конан исподлобья воззрился на Хорсу, зная, что тот обычно приносит неприятные новости. — Что случилось на этот раз?

— Государь, — с расстановкой начал Хорса, приняв величественный вид доподлинного управителя, от которого зависит обустроенная жизнь Тарантийского дворца, — изволили прибыть девица Мойа Махатан из Темры, а с нею — Бриан Майлдаф…

— Спокойная жизнь кончилась раз и навсегда, — вздохнул Конан, выслушав это сообщение. — Ну что ж делать, проси! Пускай присоединяются к нашей вечеринке.

Недавно варвар мне, как старому другу, по секрету рассказал о своей поездке в провинцию Темра минувшим летом*[2]. Он гостил в замке губернатора этой отдаленной провинции — Коннахта Мабидана — и ввязался в историю с драконом святого Диармайда О’Дуйна. Имена госпожи Мойи и Майлдафа мне были отчасти знакомы, Конан рассказывал об этих людях. И даже приглашал таковых погостить в Тарантии. Вот они и приехали, судя по всему…

Ринга застыла, оценивающим взглядом пожирая неожиданных визитеров, Хальк улыбнулся, Паллантид и Просперо сохранили на лицах безмятежность, Веллан подмигнул неизвестно кому из-под повязки, а у самого Конана появился в глазах «внутренний блеск», как выражается все тот же Гай Петрониус.

— Здравствуй, мой король, — скромно одетая девушка лет восемнадцати с соломенными волосами и нежной загорелой кожей глубоко поклонилась королю. За ее спиной не то чтобы стоял, а скорее громоздился темно-рыжий детина с простецкой физиономией горца и длинными волосами, заплетенными в две косички, спадавшими на грудь. Одет он был странно — темно-синяя рубаха с вышивкой, а поверх нее длинный клетчатый плед, обернутый вокруг бедер. Одежда слегка напоминала юбку.

— Мойа! — радостно выкрикнул варвар, кидаясь навстречу гостям. — Бриан! Плюньте на церемонии! Мойа, прекрати кланяться! Здравствуйте!

Все остальные участники вечеринки застыли, недоумевая. Судя по лицу Просперо, герцог решал, как следует вести себя с простолюдинами — надменно или дружески? Ринга прошептала что-то насчет «недурного фасона платья».

— Славный сид! — прогудел громила, называемый Брианом Майлдафом, оглядывая комнату. — Уж куда лучше паковых подземелий в которых мы бродили летом! Привет, Конан.

Но король лишь кивнул горцу в клетчатом пледе, приветственно хлопнул его по плечу и все внимание киммерийца было перенесено на застенчиво озирающуюся Мойю.

Вечеринка продолжилась, разве что мы больше не говорили о высоких материях и событиях минувших лун. Вино развязало языки, Бриан Майлдаф моментально нашел общий язык с Эйвиндом и Хальком и громогласно повествовал о хорошей жизни в Темре да своей овечьей ферме. Конан же с интересом посматривал на светловолосую загорелую Мойю, вызывая скрытые насмешки со стороны Ринги.

Я понял, что Эвисанда больше не появится при дворе в высоком титуле «Ночной королевы». Конан очень быстро нашел ей замену.

Как хорошо, что все кончилось. И, что характерно, кончилось благополучно для всех нас.

После вышеописанной дружеской вечеринки прошло еще два дня. Не сказал бы, что мы с Рингой занимались в это время хоть мало-мальски важными делами. Супруга целыми днями пропадала в жилых покоях короля, старательно надзирая за ним самим и герцогом Просперо, а также давала им нужные и ненужные советы; я гулял по Тарантии в компании Халька, Эйвинда и Веллана, а Тотлант с самого утра убегал в главный храм Митры, к жрецу Валамиру. Надо сказать, что спесивый и в обычное время просто раздувавшийся от чувства собственной значимости жрец и волшебник внезапно проникся к обаятельному Тотланту чувством, похожим на симпатию, и беседовал с ним целыми вечерами.