Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов

более поздних летописях определённее: «...на зятя своего на Давыда» (ПСРЛ. Т. 25. С. 98; Т. 10. С. 27). Из этого можно было бы сделать вывод о том, что Давыд Ростиславич приходился зятем Ярославу Всеволодовичу (именно так: Домбровский Д. Генеалогия Мстиславичей.

С. 448-453). В Лаврентьевской летописи об этих событиях говорится иначе: Давыд «тое же зимы» послал племянника Мстислава «в помочь зятю своему» на Витебск (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 413); то же в Ипатьевской летописи ниже, в речи Ярослава Всеволодовича, который обвинял Давыда «про Витебьск, аже помогаеть зяти своему» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 693); то есть речь идёт о Давыдовом, а не Ярославовом, зяте. Под этим зятем можно понимать рязанского княжича Глеба Владимировича (действительно зятя Давыда Ростиславича), но тот к моменту войны находился в Смоленске, и ему был поручен смоленский полк (см. ниже). Нельзя ли предположить, что Давыд всё же успел передать Глебу Витебск, что и вызвало возмущение черниговских князей? Высказано и другое предположение: зятем Давыда был князь Василько Брячиславич, из витебской ветви полоцких князей; он и княжил к тому времени в Витебске (Пятнов А. П. Полоцкая земля в последней четверти XII в. // Rossica antiqua. 2010. № 1. C. 138-141).

102 Автор Лаврентьевской летописи именно этого Василька называет предводителем всего войска («...и победи его (Мстислава Романовича. — А. К.) Василко с черниговци»: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 413). О битве смолян с черниговцами и пленении князя Мстислава Романовича сообщает и Новгородская Первая летопись, но её автор, как и в других случаях, называет Мстислава крестильным, а не княжеским именем — Борис (НПЛ. С. 42, 235). В Никоновской летописи (в большинстве списков) перечень князей, участвовавших в военных действиях на стороне Давыда Смоленского, дополнен — помимо Мстислава Романовича, упомянуты: Давыдов зять (?) Ростислав Святославич, внук Глебов (?); Ростислав Владимирович Рязанский (?); Глеб Владимирович; Ярослав Всеволодович (?); «и иных князей много, и воинства без числа». Упомянут также и тысяцкий Давыда Смоленского Михалко Яковлич, который и бежал, не выдержав удара полочан и половцев, в чьи руки попал Мстислав Романович (ПСРЛ. Т. 10. С. 27-28). Имя тысяцкого Михалка (без отчества) приведено и в Ермолинской и Львовской летописях (ПСРЛ. Т. 23. С. 57; Т. 20. С. 141).

103 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 695.

104 Слово о полку Игореве. С. 59.

105 О войне: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 413; Т. 2. Стб. 697-702; НПЛ. С. 42-43, 235-236.

106 НПЛ. С. 42-43, 235-236; ПСРЛ. Т. 4. С. 176-177 (Новгородская Четвёртая). В тексте, во всех случаях, далее: «...и възворотишася в Новъгород». Но к большинству из названных по имени членов посольства это не относится: из последующего рассказа следует, что они были задержаны во Владимире: «И прия Всеволод Мирошку, и Бориса, и Иванка, и Фому, и не пусти их в Новъгород». Возможно, были отпущены сотский Никифор и, позднее, Борис Жирославич (см. далее)?

107 ПСРЛ. Т. 38. С. 159 (в Лаврентьевской этих слов нет).

108 Как всегда, массу дополнительных подробностей приводит

B. Н. Татищев. Под 1197 г. он пишет, что Всеволод, ещё заключая мир с Ярославом Черниговским, договорился о выводе из Новгорода его сына Ярополка (которого он путает с Ярополком Ростиславичем), но этому воспрепятствовали сами новгородцы. Всеволод послал с угрозами в Новгород, давая новгородцам срок в два месяца; в городе начались «споры великие», которые закончились тем, что в Суздаль отправилось посольство «с годовою данью по уставу Ярославлю и со многоценными дарами»; они «и принуждены были предаться в совершенную волю великого князя Всеволода»; прибытие Ярослава Владимировича в Новгород историк датировал 12 января 1198 г. (Татищев. Т. 3. С. 164-165; Т. 4. C. 325). Явные неточности, в том числе и в датах, присутствуют и в последующем рассказе Татищева о поставлении на новгородский стол Всеволодова сына Святослава. Этому будто бы предшествовало следующее: исполняя требование Всеволода Юрьевича, новгородские послы «учинили» «роту» и грамоту написали, «что впредь, кроме наследия (потомков. — А. К.) его, никого в князи не избирать», после чего «послали оную в Новград. И новогородцы, утвердя оную обсчею ротою, прислали за подписанием и печатню» (Т. 3. С. 166).

109 Даты смерти сыновей князя Ярослава Владимировича (20 июня для Ростислава и июнь или июль для Изяслава) приведены в недавно открытой поминальной надписи в алтаре Георгиевского собора новгородского Юрьева монастыря (Гиппиус А. А., Седов Вл. В. Надпись-граффито 1198 г. из Георгиевского собора Юрьева монастыря // Города и веси средневековой Руси: археология, история, культура. К 60-летию Н. А. Макарова. М.; Вологда, 2015. С. 462-474).

110 Там же. С. 471-474; Гиппиус А. А. Князь Ярослав Владимирович и новгородское общество конца XII в. // Церковь Спаса на Нередице: от Византии к Руси. К 800-летию памятника. М., 2005. С. 21-23. «Князем великим» Ярослав Владимирович назван в летописном известии о создании им церкви Спаса Преображения на Нередице в 1198 г. (НПЛ. С. 44).

111 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 370; см.: Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Траектория традиции: Главы из истории династии и церкви на Руси конца ХI — начала XIII в. М., 2010. С. 153-154, прим. 5.

112 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 415—416; Т. 38. С. 160; Т. 41. С. 123. См. также: НПЛ. С. 44-45.

113 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 414 (под 6705-м ультрамартовским годом), 436—437 (посмертная похвала князю Всеволоду Юрьевичу); ПСРЛ. Т. 41. С. 122 (Летописец Переяславля Суздальского). В Радзивиловской и Московско-Академической летописях дата названа ошибочно: 2 января, хотя ниже (как и в Лаврентьевской) указана память святого Григория Нисского, празднуемая 10 января (ПСРЛ. Т. 38. С. 159). В некоторых более поздних летописях событие датировано 11 января; см., напр.: ПСРЛ. Т. 23. С. 57 (Ермолинская); Т. 15. [Вып. 2.] Стб. 285 (Тверская).

114 Слово «О церкви святаго мученика Христова Димитрия», вошедшее в Великие минеи четьи митрополита Макария (XVI в.): Великие Минеи четьи, собранные Всероссийским митрополитом Макарием. Октябрь. Дни 19—31 / Изд. Археографической комиссии. СПб., 1880. Стб. 1912—1913.

115 В литературе было высказано мнение о том, что реликвии святого Димитрия попали во Владимир именно из Болгарии, которая в конце XII в. вступила в жестокую войну с Византийской империей (см.: Майоров А. В. Русь, Византия и Западная Европа... С. 278-279). Однако это противоречит указанию летописи. О присутствии русских паломников в Солуни (и притом паломников из Северо-Восточной Руси) свидетельствует не только слово