Пятьдесят оттенков свободы - Э. Джеймс

– Пожалуйста, не будите его. Пусть поспит, – шепчу я, щурясь в свете раннего утра.

– Это ваша кровать. Не его, – сердито шипит она.

– Я спала лучше, потому что он рядом, – настаиваю я, бросаясь на защиту мужа. Кроме того, это правда.

Он бормочет во сне: «Не прикасайся ко мне. Больше никогда. Только Ана».

Я хмурюсь. Мне редко доводилось слышать, чтобы Кристиан разговаривал во сне. Правда, следует признать, это, возможно, потому, что он спит меньше меня. Я слышала только его ночные кошмары. Он стискивает обнимающие меня руки, и я морщусь.

– Миссис Грей… – Брови сестры Норы грозно насуплены.

– Пожалуйста, – умоляю я.

Она качает головой, разворачивается на пятках и выходит, а я снова прижимаюсь к боку Кристиана.

Когда я просыпаюсь, Кристиана нигде не видно. Солнце ярко светит в окна, и сейчас я могу как следует рассмотреть палату. Цветы! Ночью я их не заметила. Несколько букетов. Я рассеянно гадаю, от кого они.

Тихий стук отвлекает меня, и в двери заглядывает Каррик.

– Можно? – спрашивает он.

– Конечно.

Отец Кристиана заходит в палату и подходит ко мне, его мягкие голубые глаза внимательно оглядывают меня. Он в черном костюме – должно быть, с работы. К моему удивлению, он наклоняется и целует меня в лоб.

– Можно присесть?

Я киваю, и он присаживается на краешек кровати и берет мою руку.

– Не знаю, как благодарить тебя за свою дочь, ты наша сумасшедшая, храбрая, дорогая девочка. То, что ты сделала, вероятно, спасло ей жизнь. Я буду вечно у тебя в долгу. – Голос его дрожит, полный признательности и сочувствия.

Ох… Не знаю, что сказать. Я сжимаю его руку, но не произношу ни звука.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Правда, все болит, – честно признаюсь я.

– Тебе дают болеутоляющие?

– Да, какой-то лор… не помню точно.

– Хорошо. А где Кристиан?

– Не знаю. Когда я проснулась, его уже не было.

– Уверен, он где-то недалеко. Он ни на минуту не оставлял тебя, пока ты была без сознания.

– Я знаю.

– Он немного сердит на тебя, да это и немудрено. – Каррик ухмыляется. Ах, вот у кого Кристиан этому научился.

– Кристиан всегда сердит на меня.

– Правда? – Каррик улыбается, как будто так и надо. Его улыбка заразительна.

– Как Миа?

Глаза его омрачаются, а улыбка исчезает.

– Ей лучше. Ужасно зла. Думаю, гнев – здоровая реакция на случившееся.

– Она здесь?

– Нет, дома. Сомневаюсь, что Грейс выпустит ее из виду.

– Мне знакомы ее чувства.

– За тобой тоже нужен глаз да глаз, – ворчит он. – Не вздумай больше так глупо рисковать своей жизнью или жизнью моего внука.

Я краснею. Он знает!

– Грейс читала твою карту и сказала мне. Поздравляю!

– Э… спасибо.

Каррик смотрит на меня, и глаза его смягчаются, хотя он и хмурится, видя выражение моего лица.

– Кристиан скоро образумится, – мягко говорит он. – Это будет для него огромным счастьем. Просто… дай ему время.

Я киваю. Ох… они говорили.

– Ну, я, пожалуй, пойду. Мне надо быть в суде. – Он улыбается и встает. – Загляну к тебе позже. Грейс очень высокого мнения о докторе Сингх и докторе Бартли. Они знают свое дело.

Он наклоняется и еще раз целует меня.

– Я серьезно, Ана. Мне никогда не отплатить тебе за то, что ты для нас сделала. Спасибо.

Я моргаю, чтобы прогнать слезы, меня внезапно захлестывает волна эмоций. Каррик с нежностью гладит меня по щеке, потом разворачивается и уходит.

О боже. У меня голова идет кругом от его признательности. Пожалуй, теперь можно забыть про историю с брачным контрактом. Мое подсознание вновь согласно кивает мне. Я качаю головой и осторожно встаю с кровати. С облегчением обнаруживаю, что сегодня держусь на ногах тверже, чем вчера. Несмотря на то что мы с Кристианом спали вдвоем на узкой койке, я прекрасно выспалась и чувствую себя бодрее. Голова все еще болит, но боль тупая, ноющая, уже не такая сильная, как раньше. Тело одеревенелое и тяжелое, но мне просто нужна ванна. Я чувствую себя ужасно грязной. Направляюсь в ванную.

– Ана! – кричит Кристиан.

– Я в ванной, – отзываюсь я, заканчивая чистить зубы. Так намного лучше. Не обращаю внимания на свое отражение в зеркале. Господи, ну и видок у меня! Когда открываю дверь, Кристиан стоит возле кровати. Держит поднос с едой. Он преобразился. Оделся во все черное, побрился, принял душ и выглядит хорошо отдохнувшим.

– Доброе утро, миссис Грей, – бодро говорит он. – Я принес тебе завтрак.

Он выглядит таким по-мальчишески живым и намного счастливее.

Ух ты! Я широко улыбаюсь, снова забираясь в постель. Он подтягивает столик на колесиках и поднимает салфетку, демонстрируя мне мой завтрак: овсянка с сухофруктами, блины с кленовым сиропом, бекон, апельсиновый сок и английский чай «Твайнингз». У меня текут слюнки. Есть хочется ужасно. Я в несколько глотков выпиваю апельсиновый сок и берусь за овсянку. Кристиан садится на край кровати, смотрит и ухмыляется.

– Что? – спрашиваю я с набитым ртом.

– Люблю смотреть, как ты ешь, – говорит он. Но я не думаю, что он ухмыляется из-за этого. – Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – бормочу я.

– Никогда не видел, чтоб ты так ела.

Я вскидываю на него глаза, и сердце мое падает. Рано или поздно нам придется поговорить о ребенке.

– Это потому, что я беременна, Кристиан.

Он фыркает, и рот его кривится в ироничной улыбке.

– Если б я знал, что, обрюхатив, заставлю тебя как следует есть, то, пожалуй, сделал бы это еще раньше.

– Кристиан Грей! – возмущенно восклицаю я и отставляю овсянку.

– Не прекращай есть, – предостерегает он.

– Кристиан, нам надо поговорить об этом.

Он цепенеет.

– А что тут говорить? Мы будем родителями. – Он пожимает плечами, отчаянно стараясь изобразить беспечность, но все, что я вижу, – это его страх. Отодвинув поднос в сторону, я пододвигаюсь к нему на кровати и беру его руки в свои.

– Ты боишься, – шепчу я. – Я поняла.

Он бесстрастно смотрит на меня широко открытыми глазами; от прежней мальчишеской веселости не осталось и следа.

– Я тоже. Это нормально, – говорю я.

– Какой из меня может быть отец? – Голос его хриплый, еле слышный.

– Ох, Кристиан. – Я подавляю всхлип. – Такой, который будет делать все от него зависящее. Как делаем все мы.

– Ана… я не знаю, смогу ли…

– Конечно, сможешь. Ты любящий, ты забавный, ты сильный, ты установишь границы. Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться.

Он сидит, оцепенев, глядя на меня, на красивом лице отражается сомнение.

– Да, идеальным вариантом было бы подождать. Подольше побыть нам вдвоем, только ты и я. Но теперь нас будет трое, и мы все будем вместе расти. Мы будем семьей. И наш ребенок будет любить тебя таким, какой ты есть, как и я. Безо всяких условий и оговорок. – Слезы выступают у меня на глазах.