100 великих литературных героев - Виктор Еремин

Прошло всего два года, и в стране возобладали процессы, которые в конечном итоге привели к контрреволюционному перевороту в августе 1991 г. А именно: с помощью ницшеанской интеллигенции, полагавшей, что своими кукишами в кармане она открывает истину в последней инстанции и тем самым благодетельствует народу, партийно-государственная бюрократия стала потихоньку перекладывать ответственность за свои дела на советский народ и на идею советской власти. Бюрократия же провела «разоблачение» культа личности Сталина, виновными в котором оказались все – от дряхлых стариков из глухих деревень до грудных младенцев. В результате истинные виновники массовых злодеяний и их дети до наших дней остались во власти и при государственных кормушках, а после 1991 г. завладели национальными богатствами России, созданными трудами и муками советского народа.

Понадобился тогда и Александр Трифонович. В 1958 г. он вновь возглавил «Новый мир» и целых двенадцать лет невольно прикрывал собой и Василием Теркиным клеветников на советский народ, прежде всего московских интеллигентов-ницшеанцев. За это ему пошли на уступки, и в 1963 г. на страницах «Нового мира» была опубликована доработанная автором поэма «Теркин на том свете».

Если «Василий Теркин» поведал читателю о появлении советского народа, то поэма «Теркин на том свете» показала злейшего и коварнейшего врага его, исконной целью которого было ограбление и истребление советского народа, прежде всего духовное. Речь идет о партийно-государственной бюрократии. Твардовский изобразил ее в примитивном понимании своего времени, но это не важно – дело было сделано. Лишь к 1980-м гг. в науке стало складываться понимание бюрократии, как слоя государственных чиновников, использующих данную им обществом власть прежде всего в личных корыстных интересах, в корыстных интересах своих родичей, друзей и «нужных» людей.

«Теркин на том свете» замкнул богоискательское кольцо Великой русской литературы. Начиналась она с отчаянной борьбы Н.В. Гоголя против беса стяжательства Чичикова, собиравшего воинство мертвых душ по бескрайним просторам великой России, а завершилась она в поэме А.Т. Твардовского сотворенным Чичиковым «раем» для мертвых душ, в котором живым душам нет места! Василий Теркин стал последним в создававшемся более ста лет ряду обобщающих героев-гигантов Великой русской литературы. Следом за ним никого более нет, поскольку окончательно возобладала литература малых удач, жалкого мельчания и постепенной деградации. Литературные герои вымирали вместе с личностями в литературной среде.

«Теркин на том свете» стал сигналом тревоги, предупреждавшим народ о начале генерального наступления мертвецов на мир живых. Схватка обострилась начиная с 1986 г. Кремлевскую бюрократию более не устраивало положение, когда с потерей места в Кремле она одновременно теряла доступ ко всем благам, когда власть и состояние нельзя было передавать прямо по наследству. Мертвые души стяжателей захватили практически все определяющие посты в обществе и ринулись в бой за частную собственность и право личного наследования национальных богатств. Переворот произошел в 1991 г., а в начале октября 1993 г. в Москве было потоплено в крови стихийное национально-освободительное восстание советского народа против бюрократии, после чего наступила эпоха криминально-бюрократического рая. Началась кампания опорочивания советского народа и главных принципов его существования: бескорыстия, патриотизма и товарищества.

Но очень скоро выяснилось, что захватить богатства и власть мертвые души могут, да защитить награбленное от таких же мертвых душ со всего мира они не в состоянии. И к собственному ужасу им пришлось воззвать к единственной силе в мире, способной противостоять врагу, – советскому народу. Вряд ли открою секрет, если скажу, что вторая чеченская война была остановлена советским народом, что преступления грузинских нацистов 2008 г. в Южной Осетии были пресечены советским народом. Не российским, не русским, которые были преданы царской бюрократией еще в начале XX в., но не погибли, а благодаря народным героям, подобным Василию Теркину, возродились в более высокой, более духовно чистой и масштабной ипостаси – советским народом. И возврата к прежнему нет. А игрища с российской дореволюционной историей, которые устраивают нынче обслуживающие бюрократический капитал интеллигенты, есть всего лишь безграмотное заискивание перед советским народом, имеющее целью убедить в справедливости его ограбления и в обязанности защищать награбленное бюрократией от заграничных чужаков.

Долго такое положение вещей существовать не может. Это предсказал в свое время В.Г. Белинский (по воспоминаниям А.Я. Панаевой): «А я не верю в возможность человеческих отношений раба с рабовладельцем. Рабство – бесчеловечная и безобразная вещь и имеет такое развращающее влияние на людей, что смешно слушать тех, кто идеальничает, стоя лицом к лицу с ним. Этот злокачественный нарыв поглощает все лучшие силы России. И поверьте мне, как ни невежествен народ, но он отлично понимает, что прекратить страдания можно, только вскрыв этот нарыв. Конечно, наши внуки или правнуки будут свидетелями, как исчезнет нарыв, или сам народ грубо проткнет его, или умелая рука сделает эту операцию. И когда это свершится, мои кости в земле от радости зашевелятся!» [327]

История повторяется, только в пошлом виде демократии, прикрытой фиговым листом свобод – позорнейшего из всех видов рабства, разоблаченного еще Ф.М. Достоевским. И бюрократический капитал будет торжествовать до того дня, когда активно идущий сейчас скрытый процесс самоидентификации (узнавания себя вопреки бесконечному двадцатилетнему артобстрелу пропаганды ницшеанской интеллигенции) советского народа примет качественный необратимый характер. Духовным гарантом этому, неодолимым источником такой самоидентификации и пророком будущего выступает Василий Теркин – советский русский солдат, сын великого народа-победителя.

В поэме описаны испытания, через которые предстояло пройти Василию Теркину, когда он сбежал из бюрократического «рая» на Родину. Он в последнее мгновение вскочил на заднюю платформу последнего уходящего поезда, он прошел через пекло огромной войны, он под бомбами вновь разбирал горячий щебень руин и преодолевал зыбучие пески, он выживал в лютый мороз и в годину, когда «глоток воды дороже жизни, может, был самой».

Но вела, вела солдата

Сила жизни – наш ходатай

И заступник всех верней, —

Жизни бренной, небогатой

Золотым запасом дней.

Как там смерть ни билась круто,

Переменчива борьба,

Час настал из долгих суток,

И настала та минута —

Дотащился до столба.

До границы.

Худшее впереди, но за доверчивость и лень надо платить втридорога. Защитников же у советского народа литература называет лишь двоих: Василий Теркин да Павел Корчагин. Больше и надеяться-то не на кого. Но этим все по плечу, а вместе с ними и советскому народу – единственному на земле бывшего СССР носителю духовных высот бескорыстия, патриотизма и товарищества!

Иван

В нашем обществе создана огромная, небывалая в истории по своему количеству литература, посвященная единственной, но такой необъятной теме – Великой Отечественной войне. В течение почти семидесяти лет написаны произведения всех жанров. Есть здесь и грандиозные многотомные романы-эпопеи и малюсенькие рассказики для детей, есть патетические возвышенные поэмы и шуточные стихи-частушки, есть светло-искренние исповеди о пережитом участников событий, но есть и интеллигентские выдумки о том, чего авторы никогда не знали, но где-то об этом слышали, а чаще сами высосали из пальца в назидание публике. Есть, к сожалению, и талантливые произведения неумных авторов, претендующие на истину о войне в последней инстанции – в ранг правды они возвели грязь и подлость бюрократов, жлобов и обывателей, которые затмили для таких писателей высшую правду народной трагедии и подвига. Бог и павшие им судья.

А еще есть три произведения, стоящие особняком в нашей литературе, как бы в стороне. Можно было бы сказать, что они выше, значительнее других, да неверно будет сказано. Это произведения о столь глубинной правде именно Великой Отечественной войны, о мистической сущности происходивших и ныне происходящих событий, что никто не имеет права допускать в их отношении каких бы то ни было сравнений.

Прежде всего это великое стихотворение А.Т. Твардовского «Я убит подо Ржевом». Когда Твардовский писал его в 1946 г., история войны только складывалась. Сегодня все чаще высказывается мнение, что борьба за Ржев была центральной битвой Второй мировой войны. [328] Длилась она более года – с января 1942 г. по март 1943 г., причем в самом начале ее Гитлер пророчески провозгласил: «Ржев – ворота Берлина». В этой битве погибло несколько сот тысяч человек (хотя поговаривают о миллионах), она сковывала в течение всего времени одну шестую часть немецких войск на Восточном фронте. В мистическом же понимании именно над священной Ржевской землей шла тогда великая брань между небесным воинством и полчищами адских сил. Именно в этой битве складывалось духовное превосходство нашего народа над захватчиками и решалась судьба Победы. Добровольное оставление фашистами Ржева 3 марта 1943 г. знаменовало признание врагом этого превосходства за четыре месяца до Курской битвы.