Аргонавты - Антонио Дионис

Когда Паламед прочел эти строки, ему еще тяжелее стало покинуть возлюбленную. Сердце звало его остаться, но не мог он провести в тех местах всю ночь до рассвета и поневоле вынужден был вернуться в свой дворец. С той поры все приближенные к царю женщины лишились в его глазах своей былой прелести. «Все ничто по сравнению с ней»,- думал Паламед. Даже самые красивые из них теперь представлялись ему дурнушками, и на людей-то не похожими. Только одна Скилла безраздельно властвовала в его сердце!

Так он жил одиноко, мучительно мечтая о ней, позабыв о других женщинах, и с утра до ночи сочинял любовные послания.

И она тоже, хотя внешне противилась его воле, писала ему ответные письма, полные неподдельного искреннего чувства.

Наблюдая, как сменяют друг друга времена года, Паламед сочинял своей избраннице прекрасные стихи о травах, деревьях, ветре и солнце и посылал их Скилле. Девушка, не сдерживая восхищения творениями царя, стремилась ответить ему как можно приветливее, как можно любезнее. Так утешали друг друга долгих три года.

И вот с наступлением весны люди начали замечать, что каждый раз, когда полная луна взойдет на небе, Скилла становится такой задумчивой и грустной, какой ее еще никогда не видели. Слуги пробовали вначале ее остеречь: «Не следует, милая, долго глядеть на лунный лик, не к добру это!» Девушка делала вид, что внимает советам, но едва она оставалась одна, как снова принималась, как завороженная, глядеть на луну, роняя горькие слезы и что-то неслышно нашептывая.

И вот однажды вышла Скилла на веранду и, по своему обыкновению, печально о чем-то задумалась, подняв глаза к сияющей невозмутимым, холодным светом луне. Домашние и говорят тогда старику Коресу:

- Случалось, дочка и раньше грустила, любуясь на луну, но все не так, как теперь. Неспроста это! Что-нибудь да есть у нее на сердце, уж слишком глубоко она тоскует и задумывается. Надо бы узнать причину.

Стал добрый отец спрашивать Скиллу:

Скажи мне, сокровище мое, что у тебя на сердце? Почему ты так печально глядишь на луну? О чем молишь равнодушное к нашим земным заботам светило ночи? В твои годы тебе только бы жизни радоваться!

Ни о чем я не грущу! - отвечала красавица.- Но когда я гляжу на луну, сама не знаю отчего, наш земной мир кажется мне таким темным, непонятным, таким унылым.

Старик, было, успокоился. Но немного спустя вошел он в покои Скиллы и увидел, что она сидит, печально опустив голову и задумавшись. Старик встревожился не на шутку:

Дорогая дочь, божество мое, о чем ты опять задумалась? Почему грустна? Что заботит твое сердце?

Ни о чем особом я не думаю,-- отозвалась девушка.- Просто любуюсь на луну, она такая величественная, непреклонная!

Не гляди на луну, умоляю тебя! Каждый раз, когда ты смотришь на нее, у тебя такая невыразимая печаль на лице!

А как мне на нее не глядеть? - вздохнула Скилла.

И каждый раз, в светлые ночи, она выходила на веранду и неотрывно смотрела на луну долгим томным взором. Только в темные ночи девушка была по-прежнему беззаботна. Но лишь вечерняя луна появлялась на мглистом небе, как она принималась вздыхать и грусть затуманивала ее лицо. Слуги начинали шептаться между собой:

Смотрите, опять потускнела наша красавица!

Не только чужие люди, но даже ее родители не могли

понять, в чем дело. Однажды, в один из таких поздних вечеров, вышла Скилла на веранду и, увидев полновесную, как спелое яблоко, луну, залилась слезами так, как никогда еще до этого не плакала. Рыдая, девушка вздрагивала всем телом и тихо стонала. Старик и старуха в испуге суетились возле нее и, то и дело, спрашивали:

Что с тобой, родная? Что случилось, золотая?

Долго не отвечала родителям девушка. Наконец, на

миг прервав рыдания, она ответила:

Ах, я давно уже хотела обо всем вам поведать, но боялась вас огорчить и все откладывала на потом. Но больше нельзя мне молчать. Узнайте, я не из этого мира, я из царства мертвых Аида. Чтобы искупить грех, совершенный мной некогда, я была изгнана из царства теней. Теперь же настало время мне возвратиться. Уже совсем скоро, в полнолуние, явится за мной сам могущественный повелитель Тартара, Аид со спутниками: Гермесом-Психопомпом и перевозчиком умерших душ Хароном. И должна я буду покинуть земной мир навсегда, но при мысли о том, как жестоко вы будете скорбеть, утратив меня, вашу дочь, я с самого начала этой весны не перестаю грустить и плакать. Пробовала даже умолять всемилостивую Персефону о смягчении ваших мук, потому и глядела так часто на лунный образ богини. Но тщетно. Предсказание должно сбыться в назначенный срок.- И Скилла заплакала еще сильнее.

Что такое! Что ты говоришь? -вскричал старик Корее.- Кто посмеет отнять тебя у нас? Когда нашел я тебя в древесном стволе, была ты величиной с подсолнечное семечко, а теперь вон какая большая выросла, со мной сравнялась ростом. Писаная красавица вышла и умница великая. Нет, нет, никому я тебя не отдам! - В голос рыдал он.- Я не вынесу разлуки с тобой, я умру.

Бавкида вторила ему, умножая рыдания до невыносимого рева, и не было сил глядеть на их горе. Скилла тогда позабыла о себе и стала ласково говорить старикам:

Там, в царстве теней, остались у меня родные отец и мать. Для них расставание со мной длилось одно краткое мгновение, а здесь, на земле, протекли долгие годы. Полюбила я вас всей душой и думать забыла о настоящих моих родителях. Не радуюсь я тому, что должна вернуться в подземный мир, а горько печалюсь. Но, что бы ни творилось в моем сердце, вернуться туда я неминуемо должна.

И при этих словах Скилла, старик и старуха пролили ручьи слез. Да что старики, даже простые слуги так привязались к нежной красавице за долгие годы своей службы, так полюбили ее за благородство души и несравненную прелесть, что теперь, при мысли о разлуке с ней, тоже безутешно горевали, глотка воды и то выпить не могли. Услышав о таком несчастье Паламед спешно отправил посланца в дом Кореса. Старик вышел к нему, неудержимо рыдая. Скорбь его была так велика, что всего за несколько дней, темные до того, волосы побелели, спина согнулась, как под тяжелой ношей, а глаза воспалились от слез, подобно кровоточащей ране. А ведь раньше, хоть и сосчитал старик седьмой десяток, выглядел он моложавым и бодрым, лет на полсотни, не больше, но от горя и неустанной тревоги сразу состарился и одряхлел. Посланец спросил его от имени царя:

Правда ли, что Скилла последнее время чем-то забочена и все время грустит?

Старик ответил, не переставая лить слезы:

Передай Паламеду, что в середине этого месяца явится сюда Аид со своими спутниками, чтобы похитить нашу Скиллу. Пусть Паламед вышлет ко мне в эту ночь множество воинов с приказом прогнать нежданных гостей.

Посланец доложил царю о просьбе старика Кореса и рассказал о том, какой жалостный у него был вид. Паламед воскликнул:

Не мудрено! Один лишь раз я видел Скиллу и то не в силах позабыть ее нежного взгляда, стройного стана, алых губ и обворожительной улыбки. А какой у нее голос! Когда она говорит, я готов таять, превращаться в слух, чтобы только внимать ее ласковому голоску. Что же должен почувствовать бедный старик, узнав, что у него хотят навсегда увести радость всей его престарелой жизни - милую Скиллу. И куда, в жуткое царство теней, где наша красавица превратится в бесплотное привидение. Нет, не бывать этому!

И когда наступил назначенный срок расставания, повелел Паламед своим многочисленным полководцам выслать вооруженных воинов. Собрался отряд численностью в две тысячи человек. Поставил во главе его царь опытного военачальника и послал снаряженное войско к дому старика Кореса. Там отряд разделился на две половины, тысяча воинов окружила дом троекратным мощным кольцом со всех сторон, взобравшись на земляные ограды, выстроенные нарочно для этих целей, другая тысяча осадила кровлю дома густой гурьбой так, что иголке негде было упасть. Многочисленные стражники охраняли все входы в дом, чтобы даже мышь не могла пробраться в случайно найденную щелку. Все они тоже были вооружены луками и стрелами. В женских покоях тоже выставили охрану. Старуха, крепко обнимая девушку, спряталась с ней в глухом тайнике с земляными стенами. Старик запер дверь тайника на массивный замок и сам стал у входа. Сердце разрывалось, глядя на этого согбенного невыносимым горем старца. Впалые глаза уже, казалось, выплакали все слезы, все тело его сотрясалось от неслышных, непрекращающихся рыданий, точь-в-точь, как одинокая ветка, сорванная безжалостной рукой, колышется от каждого дуновения осеннего ветра. А колчан со стрелами, висевший за спиной у Кореса, свисая с иссохших плеч, касался самой земли, и, порой, из него выпадали стрелы. Но он бодрился и радостно приговаривал:

Надежная у нас охрана! Не поддадимся и подземному полчищу.- Воинам же, сторожившим кровлю дома, он крикнул: - Стреляйте во все, что завидите, не жалейте стрел и глядите в оба. Похитители могут появиться в любой миг и с любой стороны.