Мертвое море - Тим Каррэн

— Где ваша тетушка? — спросил Чесбро.

— Спит. Она старая… И большую часть времени немного не в себе. Пожалуйста, отнеситесь с пониманием, когда познакомитесь с ней. Она через многое прошла.

— Как вы здесь живете? — спросил Джордж. — В смысле, что вы едите? Где берете пищу?

Она рассказала ему, что питались они в основном тем, что удавалось найти. В этом море постоянно появлялись новые суда. Помногу каждый год. Она устраивала рейды, обыскивала их на предмет еды и припасов, одежды, одеял и топлива, всего, что могло пригодиться. Выживших она всегда тоже искала, но большинство из них либо уже погибли, либо обезумели к тому времени, как добрались сюда.

— Я не единственный человек здесь, понимаете? — сказала Элизабет. — Я знаю, что есть еще пять или шесть. Но большинство из них сошли с ума. Вы можете оставаться здесь, с нами столько, сколько захотите.

— Я надеялся, что вы так скажете, — с улыбкой произнес Джордж, но женщина не ответила.

С этой девочкой твое мальчишеское очарование ни черта не поможет, — сказал он себе. Так что остынь. К тому же, хватит мечтать… дома у тебя есть жена и ребенок.

Конечно, это так. Но его влекло к Элизабет. Было в ней что-то дикое и необузданное, даже экзотическое. Эти глаза, подчеркнуто голодный рот, грация ее высокого, мускулистого тела. Но тут Джордж приказал себе остановиться. Ибо он был женат, и даже если не был бы, эта женщина смотрела на него без капли какой-либо симпатии. Выйдешь с такой за рамки приличий — выцарапает глаза. Она показывала это всем своим видом. Напоминала ему деву-воительницу. Женщину, превосходившую вас физически, а возможно, и интеллектуально.

К тому же он заметил, как она смотрит на Кушинга. Не так, как сестра смотрит на брата, если вы понимаете, о чем я.

Конечно, Кушинг. Неприхотливый и открытый. Глядя в его голубые глаза, понимаешь, что он умный и сострадательный, верный и надежный. А еще он высокий и белокурый, красивый, как скандинав. Женщины, наверное, всегда за ним бегали.

Элизабет рассказала им, что не особенно хорошо помнит свою жизнь до того, как ее корабль — «Кэтрин Беллинг» — затянуло в туман по пути из Саванны в Бермуды. Джордж догадался, что она помнит, но не хочет рассказывать. Она сказала, что самое главное и самое важное для нее было выжить. Со временем это стало своего рода мантрой. Всегда было, что делать, все дни были заняты, так что некогда было раздумывать над тем, что было и что могло было быть. В эту чушь Джордж тоже не поверил.

— У нас достаточно еды, — сказала она им. — Законсервированной и сушеной. Соленая свинина и бекон. Часто, когда прибывает новый корабль, я нахожу свежее мясо и фрукты, в большом разнообразии. На другом корабле, в ящиках с землей я выращиваю овощи. Здесь все растет очень быстро.

— Водоросли, например, — сказал Джордж. — И этот грибок.

— Да. — Она жестко посмотрела на него. — Всегда нужно быть осторожным с тем, что ешь или пьешь. Воду здесь необходимо кипятить. Она соленая, но не такая, как морская вода у нас дома. И в ней есть микробы. Можно очень сильно заболеть. В основном, я беру воду из цистерн на кораблях. И еще. Вы здесь желанные гости, но поймите, что есть правила. Самое главное — никогда нельзя покидать этот корабль без меня. Потом, когда вы изучите это место, можно… но не сейчас.

— Сколько длится ночь? — спросил ее Джордж. — День? Два дня?

На этот вопрос Элизабет, казалось, едва не улыбнулась. Но ее лицо сохранило серьезное выражение.

— Я так привыкла к этому… иногда сложно вспомнить, какими были день и ночь раньше, там, откуда мы прибыли. — Она сидела на кушетке, положив руки на колени. — Здешний день… то, что можно назвать днем… длится примерно три наших дня, иногда четыре. Ночь — примерно два.

Она сказала, что из-за тумана солнце никогда не бывает видно, хотя в определенное время года его можно заметить. Но лишь мельком. В отличие от лун при полнолунии. Это натолкнуло Джорджа на мысль, что если есть солнце и луны, то тогда это не просто какой-то космический тупик. А это целый мир. Планета, вращающаяся по орбите вокруг какой-нибудь звезды, о которой он никогда не слышал. О которой не слышал ни один земной астроном.

Кушинг спросил Элизабет, как велико это море. Но та не смогла ответить. Она знала, что оно огромно, возможно сотни, если не тысячи миль в диаметре, но его истинные размеры были неизвестны.

— Знаю, что можно плыть два дня по прямой и не найти ничего кроме водорослей и воды. Я никогда не видела суши и никогда не слышала, чтобы кто-то ее видел.

— Здесь, должно быть, тысячи кораблей и самолетов, — сказал Джордж.

— И они продолжают прибывать, — добавила Элизабет. — Иногда несколько месяцев ничего, а потом, вдруг, три или четыре, а то и пять или шесть. Партиями, они всегда прибывают партиями. Здесь повсюду можно найти обломки. Некоторые из них очень, очень старые.

Чесбро сидел, склонив голову, и тихо молился.

Элизабет Касл пристально посмотрела на него.

— Он священник? — спросила она.

Кушинг покачал головой.

— Нет, просто он имеет глубокую и твердую веру, — со всей искренностью ответил он.

Хорошо сказано, — подумал Джордж.

Кто-то другой мог назвать Чесбро чокнутым религиозным фанатиком… но только не Кушинг. Он бы не опустился до этого, ни за что. Такой он был человек.

— Вы не очень-то многословны, мистер Поллард, — отметила Элизабет.

Тот кивнул.

— Мне… мне просто нечего сказать.

— С ним все в порядке, — сказал ей Кушинг. — Просто он через многое прошел.

Элизабет и Кушинг сидели и разговаривали о специфике это странного нового мира, о живущих в нем существах и людях, сгинувших там на протяжении многих столетий, если не эпох. Очень жизнерадостная тема. Элизабет говорила об этом месте, как о враге, с которым приходится сражаться на каждом шагу, но победить невозможно. Она производила впечатление решительной, здравомыслящей женщины. Возможно, поэтому ей удалось здесь выжить — благодаря смекалке и жесткой настойчивости. Возможно, все те смерти, которые она видела, заставили ее более цепко держаться за жизнь.

Джордж обратил внимание на ее здоровый вид. Ее глаза были яркими, волосы блестящими, а зубы белыми и крепкими. Но сама она была бледной, отчего казалось, будто лицо было сделано из фарфора. Возможно, это от отсутствия солнечного света. Если бы люди жили здесь поколениями и размножались, рано или поздно они б утратили весь кожный пигмент.

— Все, что мы хотим, — сказал Кушинг, — это выбраться отсюда.

— Отсюда нет выхода, — жестко ответила Элизабет.