Птенцы Виндерхейма - Алина Лис

Отец стоял рядом, крепко удерживая ладонь Юлии, – молчаливый и бесстрастный, как всегда. Он так и не объяснил, зачем привез ее сюда и что от нее потребуется, а значит, задавать вопросы бесполезно, и Юлия молчала.

Она никогда не призналась бы в этом вслух, но ей было страшно. Мысленно девушка уже в который раз перебирала свои провинности и шалости, гадая, не ждет ли ее выговор за недозволительное для патрицианки поведение или за драку с младшими братьями. Обманчивое спокойствие отца могло скрывать гнев, особенно если мачеха в жалобах сгустила краски.

Юлия признавала свою вину и была готова к обычному наказанию: ограничениям, запретам, дополнительным занятиям. Она была готова даже к порке, хотя отец (в отличие от нянюшки, которая была сторонницей освященных веками методов) никогда не поднимал на нее руку.

И нельзя сказать, что она так уж провинилась. Ее мачеха – Руфия Варгус, готовясь к каждому недолгому пребыванию отца в родовом поместье, составляла дежурный список претензий к Возмутительно Непослушной Безобразно Воспитанной Юлии, вынуждая мужа быть арбитром. Обычно для девушки все заканчивалось долгими часами, проведенными в классной комнате, где она упражнялась в чистописании под надзором учителя, снова и снова записывая фразы вроде: «Я буду слушаться госпожу Руфию» или «Я буду послушной девочкой».

Однако в этот раз отец просто отмахнулся от жалоб жены и велел Юлии собирать вещи.

«Мне нужно, чтобы ты была готова через полчаса», – сказал он и велел кучеру заправить парамобиль.

Отец даже не стал ночевать в поместье: отпустил шофера и сам сел за руль, выжимая из машины максимум скорости. Потом была ночевка на почтовой станции, ранний подъем и снова утренняя тряска по почти пустой дороге. Если бы не тревога и ожидание наказания, Юлия просто наслаждалась бы этим путешествием.

И вот теперь они в центре столицы и поднимаются на верхушку самого высокого здания в городе.

– Последний этаж. – Оператору пришлось повысить голос, чтобы его услышали. Но отец только отрицательно покачал головой и показал медный жетон.

Что было изображено на жетоне, Юлия рассмотреть не успела, но оператор сразу закивал головой, закрыл дверь и дернул блестящий латунный рычаг, находящийся с краю. Лифт взревел и одним рывком подпрыгнул еще выше.

Нет, за дверью был не чердак и не крыша, просто небольшой круглый зал и двустворчатая дверь из мореного дуба. Отец кивнул в сторону двери:

– Давай, иди.

– А ты?

– Я буду ждать здесь.

Девушка медленно повернулась к двери. Снова нахлынуло ощущение беды. Для чего они здесь? Какой выговор ждет ее за этой дверью?

Она сделала шаг и остановилась.

– Юлия! – окликнул отец.

– Что?

Он обнял ее торопливо и небрежно.

– Ничего не бойся. Просто честно отвечай на вопросы, не робей. Ну, ты же не маленькая.

На прощанье отец погладил ее по голове и подтолкнул в сторону двери.

Залитая светом комната. У нее необычная форма. Прямо напротив двери, а также по правую и левую руку – панорамные окна-эркеры. Вспомнилась гигантская конструкция из стекла и металла в форме шестеренки, венчавшая верхушку здания.

«Я внутри этой шестеренки».

Она сделала несколько шагов вперед – очень уж любопытно посмотреть на город с такой высоты – и только тут заметила худого темноволосого мужчину за массивным столом у окна.

– Госпожа Юлия Принципас из рода Юлиев?

– Да, это я.

– Подойдите сюда. Присаживайтесь. Да-да, садитесь – не надо так робеть. Мое имя Янис, и я разрешаю вам так ко мне обращаться.

Юлия осторожно опустилась в широкое кожаное кресло.

Внизу был город. Мраморное великолепие квартала патрициев, серый камень государственных учреждений. Купеческие дома утопали в зелени, блестела вытертая бесчисленными ногами брусчатка, вдалеке терялись в дымке многосемейные дома из красного кирпича, давно почерневшего от сажи и копоти. Дымили трубы, по улицам сновали парамобили, лигерады, конные повозки. Люди сверху казались маленькими разноцветными козявками. Город бурлил, волновался, двигался, жил.

– Вы нервничаете?

– Да. Немного.

– Я собираюсь задать несколько вопросов о вашей семье.

Она понятия не имела, кто этот человек и чего ему нужно, но сомнений не возникало: все происходящее не случайно. Назвавшийся Янисом имеет право задавать вопросы. На которые отец велел честно ответить…

– Задавайте.

– Вы ведь полукровка?

Знакомое и обидное слово резануло слух. Незнакомец даже не пытался изъясняться поэтичными метафорами, которые так любили учителя Юлии.

Полукровка, разумеется. Можно подумать, он сам не видит. Пепельные косы и бледная кожа, форма скул и глаз – все выдавало в ней чужачку в толпе черно-, русо– и рыжеволосых соотечественников. Только глаза у Юлии отцовские – темные, с такими же темными ресницами и бровями.

– Да, моя мама родом с Архипелага.

– Вам приходилось бывать в Мидгарде?

– Мы жили там шесть лет. Потом отец вернулся в анактерию.

– Помните что-нибудь из своего детства до переезда?

– Немного. Помню, как мы жили… – начала отвечать Юлия и растерянно замолчала, потому что вопрос прозвучал на свандском – языке Мидгарда, языке ее матери.

Незнакомец довольно кивнул.

– Хорошо. Язык вы знаете, – продолжил он на свандском с почти безупречным выговором. – Вы повторяли его?

– Отец требовал, чтобы я тренировалась.

– Ваш отец, госпожа Юлия, очень мудрый и дальновидный человек. Но знанием языка ваши таланты не ограничиваются, ведь так? Вы занимались фехтованием?

Юлия молчала, ошарашенная резкой сменой темы.

– Ну, не бойтесь. Занимались?

– Мне наняли учителя. В Мидгарде это принято…

– Но вы не оставили занятий, когда переехали? – перебил незнакомец, в упор разглядывая Юлию.

– Нет, – прошептала она и опустила глаза, ожидая нотаций. Однако собеседник не собирался читать лекцию о недопустимости подобного поведения для барышни.

– Хорошо. А стрелять умеете?

– Немного.

– И я слышал, что вы учились управлять паромобилем?

– Совсем чуть-чуть. – Ей удалось взять буквально пару уроков, но девушка надолго запомнила упоительное ощущение скорости, свободы и собственной власти над железным чудовищем.

– Сколько вам лет?

– Четырнадцать… будет.

– Прекрасный возраст, – с чувством прокомментировал Янис. – Подруги, первые балы, внимание кавалеров, стихи в альбом…

Девочка сжала зубы. Этот человек издевался над ней.

– У вас есть какие-нибудь мечты, планы на будущее?

Всему есть предел. Особенно откровенности перед незнакомцами.

– Нет.

– Что, совсем нет? – Он казался расстроенным.

Юлия молчала.

– Ну, вы же видите себя кем-то через десять лет? Не стесняйтесь, можно мечтать на полную. Хотите замуж за анакта?

– Нет.

– Нет? Ну хорошо… просто за знатного патриция?

– Нет.

– Не хотите замуж? Почему?

– Не хочу.

– Очень жаль, что вы так враждебно настроены и не желаете быть откровенной, – покачал головой мужчина. – Боюсь, без откровенности с вашей стороны у нас ничего не получится. Вы можете быть свободны, Юлия Принципас.

– Но…

– Отец отвезет вас в поместье.

– Подождите! – Она вскочила. – Что значат все эти расспросы?

– Об этом вы узнаете не раньше, чем скажете мне все, что я хочу знать.

Он открыл папку с бумагами, лежавшую на столе, и углубился в чтение. Юлия смотрела на него беспомощно и сердито. Отец не будет рад, если она вернется к нему вот так, не зря он велел отвечать на вопросы. Но зачем этому серьезному взрослому человеку маленькие смешные мечты юной Юлии?

Было предчувствие: уйдет она сейчас и никогда не узнает то, что хочет сказать ей назвавшийся Янисом. Он забудет о ней через полчаса, а она никогда не забудет этой комнаты и этого человека.

– Простите. Это очень… личное.

Мужчина оторвался от папки.

«Какие у него умные, внимательные глаза. Как у папы».

– Я знаю, что это глупо… но я хотела бы поступить на государственную службу. В дипломатический корпус или… – Она отвела взгляд и выдавила еле слышно: – В армию.

– Зачем вы встали? Сядьте. В дипломатическом корпусе бывает нужда в секретарях и стенографистах.

– Я не хочу быть стенографисткой!

– Да. Понимаю. Вы же знаете, что такой карьерный путь для женщины, тем более для патрицианки, невозможен?

– Знаю.

– Рад, что вы не питаете иллюзий. Теперь сосредоточьтесь. – Он подался вперед. Взгляд его черных блестящих глаз буквально загипнотизировал Юлию. – Отвечайте честно: где ваша родина?

– Я не понимаю…

– Где ваша родина, Юлия? Мидгард или Ойкумена? Представьте, что началась новая война. На какую сторону вы встанете?

– На сторону анактерии, разумеется! – в запале вскричала Юлия. – В чем вы меня подозреваете?!

– Речь не идет о подозрениях. Мне было важно услышать ваш честный ответ, леди. Удивлены?