Певерил Пик - Вальтер Скотт

— Бакингем, равного себе ты не осмелился бы так обидеть. Но ты не побоялся оскорбить своего государя, ибо знал, что положение не позволит ему обнажить шпагу против тебя.

Надменный герцог не оставил королевский упрек без ответа.

— Моя шпага, государь, — сказал он выразительно, — никогда не оставалась в ножнах, если её нужно было обнажить, служа вашему величеству.

— Ваша светлость хочет сказать: когда она могла послужить своему хозяину, — возразил король, — ибо, только сражаясь за королевскую корону, вы могли приобрести герцогскую. Но довольно об этом; я обращался с вами как с другом, с товарищем, почти как с равным себе, а вы отплатили мне дерзостью и неблагодарностью.

Государь, — возразил герцог твердо, но почтительно, — я очень сожалею, что разгневал вас. К счастью, слова ваши могут возвысить человека, но погубить или взять обратно оказанную честь не могут. Как больно, — добавил он, понизив голос так, чтобы только король мог его слышать, — как больно, что визг капризной девчонки может в одну минуту уничтожить многолетние заслуги.

— Ещё больнее, — возразил король сдержанным тоном, каким они оба продолжали теперь говорить, — что хорошенькие глазки могут заставить дворянина забыть о щепетильности в отношении личных интересов короля.

— Осмелюсь спросить ваше величество, в чём состоит означенная щепетильность? — сказал Бакингем.

Карл закусил губу, чтобы не рассмеяться.

— Бакингем, — ответил он, — мы поступаем очень глупо. И не должны забывать — а мы об этом чуть не забыли, — что мы здесь не одни и обязаны соблюдать достоинство. Я заставлю вас понять вашу вину, когда мы останемся с глазу на глаз.

— Довольно и того, что ваше величество выказали неудовольствие и что, к несчастью, причиною тому был я, — почтительно сказал герцог, — хотя вся вина моя состоит в том, что я сказал несколько любезных слов девушке. Я покорнейше прошу ваше величество простить меня.

С этими словами он изящно опустился на колени.

— Я прощаю тебя, Джордж, — ответил добродушный король. — Я думаю, тебе скорее надоест оскорблять меня, нежели мне — тебя прощать.

— Да продлятся дни вашего величества, чтобы наносить обиды, подобные той, в которой вам угодно было только что обвинить ни в чём не повинного человека, — возразил герцог.

— Что вы этим хотите сказать, милорд? — спросил Карл, опять сердито нахмурившись.

— Государь, — отвечал герцог, — вы слишком благородны, чтобы отрицать, что и сами любите охотиться в чужих заповедниках с помощью стрел Купидона. У вас есть королевское право на свободную охоту в лесах любого вашего подданного. Зачем же так гневаться, если случайная стрела другого охотника просвистит возле ограды вашего заповедника?

— Довольно, — сказал король, — не будем больше говорить об этом; но куда же спряталась голубка?

— Покуда мы спорили, Елена нашла Париса.

— Скажи лучше — Орфея, — возразил король, — и, что ещё хуже, Орфея, у которого уже есть Эвридика; она просто вцепилась в этого скрипача.

— Со страху, — объяснил Бакингем. — Как Рочестер, когда он залез в футляр от виолончели, чтобы спрятаться от сэра Дермота О'Кливера.

— Мы должны уговорить этих людей позабавить нас своими талантами, — сказал король, — а потом зажмем им рты деньгами и ласковым обращением, не то весь город узнает о нашей ссоре.

Король подошёл к Джулиану и приказал ему взять музыкальный инструмент и сказать танцовщице, чтобы она протанцевала сарабанду.

— Я уже имел честь сообщить вашему величеству, — ответил Джулиан, — что я не музыкант и не могу доставить вам того удовольствия, какое вы желаете. Что же касается этой девушки, то она…

— В услужении у леди Поуис, — сказал король, который быстро забывал всё, что не относилось к его забавам. — Бедная женщина! Она сейчас в большой тревоге за лордов, заключенных в Тауэре.

— Простите, государь, она находится в услужении у вдовствующей графини Дерби.

— Да, да, — согласился Карл, — у графини Дерби, положению которой не позавидуешь. Не знаешь ли ты, кто учил эту девушку танцевать? Некоторые её движения напоминают Лежеп из Парижа.

— Быть может, она училась в чужих краях, сэр, — ответил Джулиан. — Что же касается меня, то графиня Дерби поручила мне важное дело, и я желал бы довести его до сведения вашего величества.

— Ты можешь обратиться к нашему государственному секретарю, — сказал Карл, — а эта нимфа должна ещё повеселить нас своим искусством. Эмпсон… Я и забыл… Ведь она плясала под твою флейту! Ну, начинай поскорее! Придай-ка ей немножко резвости.

Эмпсон начал наигрывать известную мелодию, но, верный своему намерению, нарочно брал фальшивые ноты. Король, обладавший прекрасным слухом, тотчас это заметил.

— Эй, сударь! — закричал он. — Неужели ты с утра успел напиться? Или ты смеешь подшучивать надо мной? Ты думаешь, что рожден только отбивать такт? Смотри, как бы я не отбил этот такт на тебе самом!

Одного намека было достаточно, чтобы Эмпсон постарался восстановить свою высокую и вполне заслуженную репутацию. Но музыка не производила ни малейшего впечатления на Фенеллу. Прислонясь к стене, бледная как смерть, она оставалась неподвижною; руки бессильно повисли, и только тяжёлое дыхание да слезы, текущие из полузакрытых глаз, свидетельствовали о том, что она жива.

— Что за дьявольщина! — вскричал король. — Какой злой дух околдовал здесь всех сегодня? Обе девицы ведут себя как одержимые. Полно, малютка, развеселись! Что, черт побери, превратило тебя в одну минуту из нимфы в Ниобею? Если ты и дальше будешь так стоять, то совсем прирастешь к мраморной стене. Эй, Джордж, скажи, пожалуйста, не пустил ли ты стрелы и в эту сторону?

Но не успел ещё Бакингем ответить, как Джулиан бросился перед королем на колени, умоляя выслушать его и обещая за пять минут всё объяснить.

— Эта девушка, — сказал он, — давно служит графине Дерби. Она глуха и нема.

— Что за враки! — закричал король. — И так хорошо танцует? Нет, даже весь Грэшемский колледж не заставит меня этому поверить.

— Я и сам до сегодняшнего утра не предполагал, государь, что она умеет танцевать, — сказал Джулиан. — Однако позвольте мне, сэр, передать вам прошение графини Дерби.

— А кто ты сам, молодой человек? — спросил король. — Хотя все подданные королевства, носящие юбки и корсажи, имеют право говорить со мною и требовать ответа, я не думаю, чтобы они были вправе домогаться аудиенции не лично, а уполномочив на то чрезвычайного посланника.

— Я Джулиан Певерил из Дербишира, государь; сын Джефри Певерила из замка Мартиндейл, который…