Фантастика 2000 - Сергей Лукьяненко

Хозяин кабинета не успел ответить, снаружи раздался глухой удар, затенённое стекло красиво расчертилось сеткой трещин.

Парень, метнувший в окно каменюку, поспешно удирал, за ним никто не гнался. Проповедники стояли со скорбными лицами, полупрозрачное стекло накладывало на них траурные тени. Видно было, что они не одобряют хулиганский поступок, но в то же время полностью солидарны с ним.

— Видите, — совершенно спокойно сказал чёрт. — А ведь шпана по сравнению с нами — сущий ноль, однако не заметить их трудно. Кстати, этому парню, что швырнул камень, выража ясь его сленгом, совершенно равнофиолетово, есть бог или его нет. Ему хочется бить стёкла, а здесь это можно делать относительно безопасно. Вернее, ему кажется, что это безопасно, потому что мы не обращаемся в милицию.

— У вас свои методы?

— Да, у нас свои методы. Только не подумайте, мы не будем подсылать к нему вурдалаков и ламий, тем более что подобных существ на свете нет. Но зато… нам часто приходится заниматься исцелениями: церебральный паралич, гидроцефалия, онкология, куча других заболеваний. Матери охотно идут на контакт с нами в обмен на здоровье детей. Мы, в свою очередь, также стараемся работать в этом направлении. Материнская душа — великая вещь, а ради здоровья ребенка мать готова на всё.

— Заключаете договор, а потом обманываете?

— Враки… — устало вздохнул нечистый. — Вражеская агитация. Договор вступает в силу, только если ребенок полностью выздоровел. Работаем с гарантией. Поймите, мы заключаем договор не на покупку, а на сотрудничество. А какой получится сотрудник из обманутого человека?

— Логично. Но вы не кончили рассказывать про свои методы.

— Тут все просто. Дело в том, что мы, будучи существами нематериальными, сталкиваемся с целым рядом трудностей… даже не знаю, как бы вам объяснить на пальцах…

— Я читал «Молот ведьм», — подсказал Егор. — Дьявол ничего не может творить, но может передвигать.

— Во-во! Мы не можем уничтожить болезнь, но способны перевести её на кого-то другого. Обычно мы стараемся выбирать умирающих людей… вас никогда не удивлял анамнез умерших? У иных покойников до полутора десятков неизлечимых болезней. Это наша работа. Если он всё равно умирает, так пусть унесёт с собой и чужие хвори. Но этот молодой человек скоро дождётся, что мы сбросим ему чью-нибудь олигофрению. Глупее, чем есть, он все равно не станет, зато будет смирным.

— Гениально! — Егор улыбнулся самой голливудской из улыбок. — Это действительно здорово придумано. Но меня больше всего поражает анекдотичность ситуации. Мы так серьёзно обсуждаем тонкости вашего бизнеса, отлично зная, что это мистификация с самого начала и до конца. Вы знаете, потому что занимаетесь этим делом, я — поскольку не верю в бога. Ну скажите, чего ради нам притворяться друг перед другом? Даже авгуры и те улыбались при встрече, забыл, кто там писал про улыбку авгура…

— Цицерон, — подсказан учёный дьявол.

— Я вижу, вы изучали философию.

— Я просто долго живу на свете. — Хозяин кабинета приподнялся было, но тут же опустился обратно в кресло и с прежней улыбкой проговорил: — Любезность за любезность. Я тоже коллекционирую странные вещи. Скажите, а почему вы не верите в бога? Тысячи лет люди кому-нибудь поклонялись, перекладывая собственные дела на божественные плечи, и вдруг этот атеизм, откуда он у вас?

— Вам перечислять все причины или только главные? Если главные, то я попросту не желаю быть ничьим рабом, а божьим — сугубо.

— Фу, как неинтересно… — Интеллигентная физиономия беса огорчённо вытянулась. — Я ожидал чёрт знает чего, а услышал про обычное эмоциональное неприятие божества.

— Если чёрт и без того знает, так зачем спрашивает? — не удержался Егор, а затем добавил уже серьёзно: — В вопросах веры в первую очередь действуют эмоции, а философские и прочие подкладки рождаются потом и выполняют вторичные функции… примерно те же, что ваши отсутствующие рога и копыта.

— А можно я поинтересуюсь этими копытами? — вкрадчиво спросил чёрт, пододвигая к гостю портсигар и радужную ситаловую пепельницу.

— Пожалуйста. — Егор отрицательно покачал головой, показывая, что курить он не собирается. — Начнем с неубедительности и редкостной мерзостности всех священных книг, которые мне приходилось читать.

— То есть — библии, — подсказал дьявол.

— Я читал и Коран, и книгу мормона… — оскорбился Егор. — Заглядывал и в восточные сочинения, но сломался, не осилив. Там просто иная ментальность.

— Понял, понял… — кивнул клерк, убирая сигареты. — Но в основном вы изучали библию.

— В основном библию. И надо сказать, изучение этой книги не способствует укреплению веры.

— А что вы хотите… Сборник правил и наставлений для невежественных кочевников, написанный четыре тысячи лет назад и слегка переработанный через две тысячи лет. Вас удивляет, что там столько крови, подлости и грязи? А меня удивляет, что там их так мало. Если бы вы повидали в жизни с моё, то поняли бы, что мерзости в этой книге могло быть и больше. Одно слово — агитка. Просто создатель, прежде благодушно наблюдавший за нашими действиями, именно тогда обеспокоился и начал принимать ответные меры.

«Аи, Моська», — подумал Егор, но деликатно промолчал.

— Несколько позже книга была отредактирована и дополнена и с тех пор не менялась. Разумеется, она устарела. Но у создателя слишком много иных дел, чтобы возвращаться к своей писанине.

— Какие дела могут быть у всемогущего? — не выдержал Егор. — Ему достаточно просто пожелать, и все будет тип-топ.

— Теперь уже недостаточно, — с чувством скрытой гордости произнёс нечистый. — Но вы тоже не кончили рассказывать о причинах своего неверия. Меня интересует философия безбожия. Одно дело всевозможные построения, вытекающие из атеизма, совсем иное — философия, из которой вытекает атеизм.

— Какая это философия, — смущенно отмахнулся Егор. — Филозов без огурцов… Так, пара рассуждений на голом месте. — Егор вскинул глаза и увидел, что его собеседник ждёт, молча, с серьёзным видом. В мягком полумраке комнаты, казалось, остановилось время, смолкло тиканье старомодных напольных часов, погас экран компьютера, и даже проповедники за окном прекратили своё топтание и словно прислушивались к недоступному для них разговору.

На мгновение мелькнула тревожная мысль, что вновь, как тогда, перед зеркалом в приёмной, на него пытаются подспудно оказывать психическое давление, но Егор отбросил эту мысль и медленно начал говорить:

— Видите ли, я всегда с подозрением относился к такому понятию, как бесконечность. Гегель недаром назвал её дурной. А ведь бог бесконечен, значит, идеалист Гегель обозвал дурным бога. Бесконечность всеобъемлюща, она неподвижна, ибо всякое движение ограничено и, значит, по сравнению с бесконечностью просто не существует. Обыкновенное тепловое движение в расчёт не берем, это не движение, а толкотня, недаром оно сохраняется даже при тепловой смерти. А бог, если он таков, как постулировано в библии, бесконечен. Ведь всемогущество — это бесконечность в чистом виде, простите за скверный оксюморон.