Романовы. Пленники судьбы - Александр Николаевич Боханов

Дорогой Мой, как Я тебя люблю. Больше, больше с каждым днем, вернее, преданнее, глубже, чем могу высказать. Когда вечером меркнет дневной свет, погружаясь в тьму ночную – мрак облит солнечным светом при воспоминании о Твоем лице, а утром все мне шепчет любимое имя, и Я просыпаюсь для того, чтобы любить Тебя больше и больше.

Спасибо за телеграмму, Я ей так обрадовалась. Хорошо представила Себе Твой восторг по прибытии домой; какое счастье целовать родителей и получить их благословение! Хорошо тому, кто не сирота. Как мило со стороны Твоей матери, что Она попросила Меня не называть ее больше тетей. Я с радостью буду их называть Отцом и Матерью, но говорить Пaпá и Maмá еще не могу решиться; это Мне слишком живо напоминает прошлое и опять пробуждается тоска по дорогим моим. Но Твои Родители всегда будут Моими, и Я буду их любить и уважать» (4 мая).

«Любовь – единственное, чего мы не теряем на земле. Она подобна прохладной реке, становящейся все шире и глубже, приближаясь к морю, которая заставляет зеленеть луга и цвести цветы. Она протекает через Рай, и ее называют Рекой Жизни. Да, воистину, любовь высшее земное благо и жаль того, кто ее не знает!» (5 мая).

«Я сегодня ужасно пишу, но Ты извини Мои ошибки, не будь слишком строгим судьей, но бывают дни, когда невозможно писать как следует. Дорогой Мой, Я тебя так люблю, еще и еще хочется сказать Тебе об этом. Я чувствую сильно и глубоко, но Я с рождения научилась скрывать чувства, так что теперь не могу высказать их по-настоящему, но Ты понимаешь Твою глупую старую… не так ли?» (7 мая).

И Он, и Она каждый день думали о встрече. Он служил в Гвардии, участвовал в учениях, присутствовал на государственных церемониях. Она тихо жила под крылом бабушки, читала книги о России, мечтала и ждала. Жених писал, что хотел бы устроить свадьбу раньше – год такой «безумно большой срок». Она это понимала не хуже; для нее и один день без письма от Ники казался таким тягучим.

Однако Она же будет не только женой, Она должна готовиться к роли Царицы. А здесь уже совсем иные резоны. Надо изучить православные обряды, необходимо освоить, хоть в самой общей форме, язык России, понять историю и культуру далекой страны, куда Она переедет навсегда. Принцесса была уверена, что с помощью Ники, при благословении Господа сумеет все преодолеть. Пока же все чувства – к ожиданию встречи.

Цесаревич приехал в Англию 8 июня и провел здесь пять незабываемых недель – «лучшие дни нашей жизни», как потом скажет Александра Федоровна.

Николая переполняли радостные эмоции. В день приезда записал в дневнике: «Снова испытал то счастье, с которым расстался в Кобурге!» С любимой не хотелось расставаться ни на минуту. «Выспался великолепно в Своей уютной комнате. Какое счастье Я почувствовал, проснувшись утром, когда вспомнил, что живу под одной крышей с ненаглядной Моей Аликс!»

Однако Он – Наследник Престола, Она – внучка Королевы. Оставался двор, этикет, «церемониальные повинности». А еще «куча родственников» и Ее, и Его. Со всеми надо было встречаться, надо было «представляться» и вести бесконечные светские беседы. Но как только выдавались сводные минуты, старались уединиться.

За те недели и вообще выпадали редкие удачи: несколько дней провели вдвоем. Королева, несмотря на свой строгий, даже пуританский нрав, разрешила Им бывать вместе без посторонних. «Я сделался очень ленив и не могу решиться написать домой, хотя надо давать о Себе знать! Каждый час с моей милой Аликс для Меня дорог и как-то не хочется его потерять!» – записал Цесаревич в дневнике через три недели по приезде в Англию.

Они о многом говорили. Он рассказывал о Своей жизни, о родных, Она – о своих. Когда оставались вдвоем, то целовались и целовались, и голова кругом шла от блаженства. Цесаревич показал Алисе дневник, рассказал его историю. Она попросила разрешить и Ей туда записывать. Жених с восторгом согласился. Принцесса писала о самом важном и самом главном в жизни – о любви.

«С беззаветной преданностью, которую мне трудно выразить словами» (21 июня).

«Есть нечто чудесное в любви двух душ, которые воедино сливаются и которые ни единой мысли друг от друга не таят; радость и страдания, счастье и нужду переживают они вместе, и от первого поцелуя до последнего вздоха они о любви лишь поют друг другу» (29 июня).

«Мой бесценный, да благословит и хранит Тебя Господь! Никогда не забывай Ту, чьи самые горячие желания и молитвы – сделать Тебя счастливым» (4 июля).

«Мне снилось, что я любима, и, проснувшись, убедилась в этом наяву и благодарила на коленях Господа. Истинная любовь – дар Божий – с каждым днем все сильней, глубже, полнее и чище» (6 июля).

«Бьют часы на крепостной башне и напоминают нам о каждом преходящем часе, но время, вдаль уходящее, пусть не смущает нас, ибо время может уходить безвозвратно, но любовь остается; Я ощущаю, как ее поцелуи горят на Моем челе. Если нам суждена разлука, о, зачем же сейчас? Не сон ли это? Тогда пробуждение будет страданьем, не буди Меня, дай Мне дальше дремать» (9 июля).

День разлуки неумолимо приближался. Условились: Цесаревич еще приедет осенью, а потом Аликс, еще до свадьбы, погостит в России. Накануне отъезда суженого, 10 июля, невеста записала:

«Всегда верная и любящая, преданная, чистая и сильная, как смерть».

Всей своей жизнью Алиса-Александра доказала, что Ее любовь и верность именно такими и являлись.

Глава 24. Умереть и воскреснуть

В январе 1894 года Александр III перенес тяжелое простудное заболевание. Потом вроде бы всё нормализовалось. Царь стал появляться на официальных церемониях, принимал, посещал смотры и парады. 26 февраля ему исполнилось 49 лет, и никто не предполагал, что это последний день его рождения. Внешне он мало изменился, но состояние здоровья было неважным, о чем почти никто не догадывался, кроме его Минни.

В силу деликатности Царь не любил рассказывать даже супруге о своем самочувствии (ну зачем ее расстраивать!), но и без его рассказов Мария Федоровна видела, что Саше плохо бывает. Каждый день по нескольку раз спрашивала о состоянии. Он почти никогда не жаловался.

Летом же здоровье царя заметно ухудшилось, скрывать это уже было невозможно. Лейб-медик Гирш диагностировал хроническое заболевание почек. Однажды на учениях в Красном Селе