След костяных кораблей - Р. Дж. Баркер

– А что находится здесь, в северо-западной части пролива? – поинтересовалась она.

– Острова, – ответил Эйлерин. – Главным образом совсем небольшие и не отмеченные на карте, но с множеством ветрошпилей, если они понадобятся ветрогонам. – Миас смотрела на них, задумчиво кивая. – А вон там, – продолжал Эйлерин, – только Северные Шторма, они заходят сюда гораздо дальше, чем в других местах. Обычно их появление означает, что следующий год будет тяжелым.

– Меванс говорил мне что-то похожее. – Джорон улыбнулся воспоминанию о разговоре, когда хранитель шляпы прокомментировал необычно быстрый рост джиона. – Да благословит его Старуха.

– Сколько ветрогонов в нашем флоте, Джорон? – спросила Миас.

– Немногим меньше ста пятидесяти говорящих-с-ветром, – ответил он, – и почти столько же лишенных ветра.

– Хорошее число, – сказал Эйлерин. – Они смогут дать нам столько ветра, сколько потребуется.

– Тебе не снился добрый ветер, Эйлерин? – спросила Миас.

– Я не понимаю свои сны, супруга корабля, – ответил курсер, – они полны штормов, ветра вращаются по кругу, и все вместе не имеет ни малейшего смысла, а я могу предсказать погоду, только читая тучи и ветер. От меня не больше пользы, чем от любого дитя палубы.

– Чепуха, – заявила Миас, и Эйлерин заметно приободрился – не из-за ее тона, отрывистого и пренебрежительного, но Миас ясно дала ему понять, что для нее его польза не вызывает сомнений. – У тебя уже бывали такие сны о штормах до того, как кейшан поднялся из Скалы Маклина, верно?

– Да, – ответил курсер, – это правда.

– Ну тогда очевидно, что кейшаны начинают подниматься, и, если у тебя возникли проблемы, я уверена, что у других, более слабых курсеров, они еще заметнее. А что говорят тебе тучи и течения? – спросила Миас.

– Хорошие ветры, но не слишком сильные, едва ли они принесут нам большую пользу.

– Значит, они не особенно помогут нашим преследователям. Проблема в ветрогонах, – тихо проговорила Миас. – У наших врагов больше ветрогонов, и они будут использовать их более жестоко.

– Ты прекрасно знаешь, что все наши ветрогоны выйдут на сланец ради тебя, – сказал Джорон.

Она кивнула, но не повернула головы в его сторону.

– Я их попрошу, не беспокойся, Джорон. Но не только для того, чтобы они помогли нам сбежать, ведь если мы будем вынуждены сражаться, они снова понадобятся, и мне придется попросить их поделиться своей силой, понимая, что многие заболеют и даже умрут. – Она выглядела потерявшей надежду. А потом понизила голос и произнесла слова, предназначавшиеся только для тех, кто стоял рядом: – Клянусь, чем более отчаянным становится наше положение, тем сильнее я ценю каждую жизнь, которая у нас есть. – Она положила руку на письменный стол, чтобы справиться с дрожью, а Джорон и Эйлерин сделали вид, что ничего не заметили.

– Возможно, у меня есть хорошие новости, супруга корабля, – сказал Джорон.

– Мы очень в них нуждаемся. – Она посмотрела на него. – Ну говори, я тебя слушаю.

– Птенец из яйца Ветрогона скоро вылупится. – Лицо Миас просветлело.

– Ну это радостная новость, и я полагаю, что близится время Фарис. – Затем Миас слегка помрачнела. – Я всем сердцем надеюсь, что Старуха ее пощадит и она переживет роды. Я бы очень не хотела, чтобы жертва Серьезного Муффаза оказалась напрасной.

– Она сильная, – сказал Джорон.

– Верно, но Старуху не интересует сила, когда ты в море. Я сохраню в тайне весть о скором появлении птенца Ветрогона до тех пор, пока у нас не будет уверенности, что он выживет. Это поднимет настроение команды. И, хотя мои слова прозвучат жестоко, если мы потеряем Фарис и ее ребенка во время родов, их гибель также станет ударом, но люди привыкли к тому, что женщины часто умирают, когда на свет появляются дети. А смерть дитя Ветрогона может лишить их последней надежды.

– Странно, что они так полюбили Ветрогона, – заметил Эйлерин.

– Я обнаружила, что мы часто перестаем кого-то бояться, когда понимаем, что они похожи на нас, несмотря на внешнее различие. – Миас выпрямилась, потерла поясницу, заболевшую после того, как она долго склонялась над картой. – Эйлерин, ты остаешься на палубе. Джорон, тебе нужно поспать, а я буду здесь, если кому-нибудь понадоблюсь.

Когда Джорон проснулся под звон колокола, он сразу почувствовал привычный ритм, означавший, что корабль успешно летит по морю. На миг им овладело умиротворение – все шло по плану. Он не думал о том, что прошло или что еще им предстоит, не ощущал боли от шрама на спине, у него не ныла культя или язвы на теле и лице. Впрочем, он понимал, что так долго не продлится, с движением придет боль. Он намазал язвы мазью, которую делала для него Гаррийя, после чего оделся и замотал шарфом лицо. И услышал, как кто-то тихо скребется в его дверь.

– Эй, кто там? – спросил Джорон.

– Гавит, хран-пал, – последовал ответ.

– Заходи, – разрешил Джорон. Гавиту пришлось немного повозиться с дверью из-за потерянной в сражении с зубохватом руки. – Чем я могу помочь?

– Меня прислала супруга корабля, хран-пал, чтобы я сообщил тебе, что у Фарис начались схватки, – сказал он и опустил голову, не в силах смотреть на Джорона.

– И насколько я понимаю, Гаррийя сейчас с ней? – Гавит кивнул. – Значит, Фарис находится в надежных руках. – Гавит снова кивнул, и Джорон выбрался из гамака. – Ты беспокоишься о ней, верно? – И вновь Гавит кивнул, а потом заговорил, и Джорон видел, что каждое следующее слово давалось ему с трудом.

– Это должен был быть я, – сказал он.

– О чем ты? – спросил Джорон.

– На месте Серьезного Муффаза, – прошептал Гавит. – Мне следовало выпрыгнуть за борт. – Затем он поднял взгляд, посмотрел Джорону в глаза, и по его щекам потекли слезы. – Ты мне поверил, а я тебя подвел. Я должен был быть на месте Серьезного Муффаза.

Джорон задумался о том, что ему ответить. Не вызывало ни малейших сомнений, что Гавит был отцом ребенка Фарис, и это знание испортило их отношения.

– Ты меня не подвел, Гавит. Мы все совершаем ошибки. Серьезный Муффаз сделал свой выбор. Он решил, что жизнь Фарис и твоя того стоили.

– Я его недостоин, – сказал Гавит. – Посмотри на меня, я однорукий калека. Какая польза от меня на корабле? Даже самое простое задание я делаю вдвое дольше, чем любой другой дитя палубы. Я должен покончить со своими страданиями, хран-пал, я уверен, что приношу кораблю только невезение.

Джорон понял: несмотря на то что Гавита мучила вина перед Серьезным Муффазом и тревога за женщину, которую он любил, он пришел сюда не только из-за этого. Гавит, хотел